(Не) Сокровище капитана - Наталья Шнейдер

лучшем случае сочтет ведьмой. В худшем поймет, что я могу обойтись с ним, как с меченым, и перережет глотку: только круглый дурак оставит опасность так близко к себе, а дураки не становятся удачливыми капитанами.

Он вытащил из шкафа медную миску и ветошь. Плеснула вода. Присел напротив, устроив миску на сундуке рядом со мной.

— Ты спасла мне жизнь, и я очень благодарен за это. — Влажная ветошь коснулась моего лица, смывая кровь. — Но как ты это сделала?

— Я не ранена, спасибо. — Я забрала у него ткань. Ох ты, ведь если я бухнулась прямо в лужу, наверняка и волосы все испачкала, как же я буду их отмывать? Да и вообще… — Зеркало у тебя есть?

Он прищурился.

— Зеркало есть, но ты уходишь от ответа.

— Но мне нечего ответить! — Я изобразила на лице самое глупое выражение, на которое только была способна. — Я вообще не понимаю, о чем ты.

— Сокровище мое, — промурлыкал Блад вроде бы игриво, но в голосе прозвучала явная угроза. — Мне, конечно, очень не нравится, когда в столь… трогательный момент меня называют именем другого мужчины…

Я залилась краской.

— И вовсе не трогательный!

— Ну как же? Юная дева, приходит в себя в моих объятьях, ресницы трепещут, румянец смущения, улыбка — о, какая улыбка!

— Да замолчи ты! — Я прижала ладони к щекам.

— А оказывается, что все это предназначалось не мне. Можно ли передать словами всю меру моего разочарования?

— Я люблю Джека, как и он меня.

Я думала, что эти слова прозвучат со спокойным достоинством, а получилось жалко. Словно я оправдывалась в том, что думала о другом мужчине.

— С тобой-то все ясно, а вот насчет него не уверен.

Да как он смеет!

— Как ты дожил до своих лет с таким языком?

— Это потребовало некоторых усилий, сокровище мое, — ухмыльнулся он. — И именно потому, что я успел немного пожить и кое-что повидать, куда сильнее, чем когда меня называют чужим именем в минуты страсти…

— Не было никакой страсти!

— …я не люблю, когда меня держат за глупца.

— Не понимаю, о чем ты.

Вот теперь изобразить спокойное достоинство получилось. Почти.

— О том, что у меня в груди была здоровая дыра, проделанная ледяным клинком. О том, что жить мне оставалось хорошо если полчаса, и Фрэнк пытался этим воспользоваться, чтобы поднять бунт на корабле, поэтому я помчался в крюйт-камеру, чтобы заблокировать ее или, если совсем сил не хватит, разнести все к ядреным демонам, но свалился, чуть-чуть не добравшись.

— Ты хотел взорвать порох? — ахнула я.

Он пожал плечами.

— Если бы Джеймсу с ребятами не удалось справиться со сторонниками Фрэнка — мне бы не оставалось ничего другого. Как ты сама заметила, конец рано или поздно наступит, и я предпочитаю, чтобы он не порадовал моих врагов. Значит, нужно уходить на своих условиях. — Он снова присел напротив, вынул из моих ослабевших пальцев ветошь и, прополоскав ее, опять стал стирать кровь с моего лица.

— Ты ведь думаешь так же, насколько я успел заметить. Иначе, не сумев меня убить, бросилась бы не к окну, а рухнула на колени умолять о пощаде.

Его слова настолько не вязались с осторожными, почти ласковыми прикосновениями, что на миг мне показалось, будто я брежу.

— Но ты же был на корабле не один!

— Обидно, что я бы оборвал и твою жизнь, да? В самом деле, как я мог не подумать о том, что тебе могло бы понравиться общество Фрэнка и ему подобных.

Я снова отобрала у Блада ветошь, едва справившись с желанием запустить в него мокрой тряпкой.

— Кстати, а с ним-то что стало? — не унимался капитан.

— С ним?— я опять захлопала ресницами, усиленно соображая. — Не знаю. Он просто упал. Наверное, так обрадовался моему обществу, что сердце не выдержало.

— Я его убила, — медленно произнес Блад. — Я в самом деле его убила.

— Что только не соврешь, чтобы оттянуть финал, — неловко улыбнулась я. — Как ты тоже наверняка успел заметить, я молода и очень хочу жить. И не привыкла… радоваться мужскому обществу. — А вот жар, заливший щеки, был вовсе не наигранным.

— Так, значит. — Капитан поднялся, нависая надо мной.

Я поежилась, изо всех сил стараясь удержать на лице выражение прелесть какой дурочки. Обычно мужчинам оно нравилось. Да и кому не понравится чувствовать себя сильным и умным?

Бладу, разве что.

— Значит, Фрэнк умер потому, что сердце его не выдержало предвкушения, — размеренно проговорил он. — Мир праху его, бедолаги. А моя рана, которая в горячке боя показалась мне смертельной, на самом деле не более чем царапина. — Он отодвинул полы одежды, снова разглядывая бок. — И в самом деле царапина. Задыхался и ослабел я от страха…

Ослабел ли он — не знаю, а я точно оцепенела от страха, хотя капитан даже голоса не повысил, продолжая улыбаться.

— От усталости, — пискнула я. — Бой — это ведь трудно. Все это оружие, которым надо размахивать. Уворачиваться, бегать…

— Даже не знаю, что лучше, оказаться трусом или слабаком.

— Но ты ни то, ни другое!

— С твоих слов выходит именно так. Либо я трус, либо слабак… — Он выдержал паузу и вдруг рявкнул: — Либо последний дурак, неспособный понять, когда мне лапшу на уши вешают!

Я вскрикнула и начала заваливаться на бок, закатив глаза. В следующий миг на голову мне обрушился поток воды, заставив подпрыгнуть и завизжать.

— Холодная вода — лучшее средство от обморока, — расхохотался Блад. — Особенно, если обморок — притворный.

— Ах, ты…

— Шипишь, как мокрая кошка. Ты пыталась убить меня так же, как убила Фрэнка, но со мной не вышло, и потому ты схватилась за нож?

— Я не пыталась тебя убить!

— Да? А это что?

Он снова отдернул полы одежды, скосил глаза — и застыл с открытым ртом. От раны после моего нелепого покушения не осталось и следа. Нет, я не затягивала ее специально, просто раз уж тело стало восстанавливаться под действием магии, закрылась и она.

Я не удержалась от улыбки — настолько недоуменное лицо было у Блада. И зря. Он шагнул ко мне так стремительно,