(Не) Сокровище капитана - Наталья Шнейдер

— пообещал он. — Надеюсь, ты не успеешь по мне заскучать.

Я фыркнула. Вот еще, скучать по нему! Проводив его взглядом, я поудобнее устроилась на мешках, наблюдая как мужчины целеустремленно, точно муравьи, ныряют в дверь и выходят оттуда нагруженными. Любопытство грызло разум. Спросить? Я напомнила себе о печальной участи кошки из поговорки, снова поерзала и решила, что лучше лишний раз о себе не напоминать.

Ну и ладно, сама догадаюсь. Самое защищенное место корабля, где нельзя зажигать огонь и даже осветительные шары спрятали в хрусталь, чтобы, не ровен час, не проскочила искра. Место, откуда матросы забирают что-то перед боем, скинув туфли, которые стучат подковками по палубе над головой.

— Там… порох? — ахнула я.

Получилось чуть громче, чем нужно, потому что матросы снова расхохотались.

— Он самый, — ухмыльнулся щуплый парнишка. Совсем юный, кажется, даже на пару лет моложе меня. —Так что, если сюда все-таки достанет ядро, отправишься на небеса в один миг.

Внутри свернулся ледяной ком. Порох! Да уж, нашел капитан самое безопасное место! Он точно надо мной издевается!

— С другой стороны, лучше уж так, чем на рее или под килем, — флегматично заметил безухий мужчина средних лет.

Вот спасибо, утешил!

— Я бы предпочла бренную землю, с вашего позволения, — хмыкнула я. — На небеса еще никто не опаздывал.

— Как знать, капитана нашего, поди, там уже днем с фонарями ищут, — рассмеялся парнишка, следом расхохотались и остальные.

— Только не на небесах, на праведника он вовсе не похож, хоть и из благородных, — гоготнул только что подошедший моряк. Подмигнул мне единственным глазом. — Правда, красотка?

— Откуда мне знать, я же не его исповедник!

Я вздрогнула от дружного гогота и запоздало поняла, на что намекал одноглазый. Да сколько же раз можно обмирать от стыда за один день? Ругнулась, вызвав еще один взрыв хохота.

— Где ты слов-то таких набралась? — спросил одноглазый, когда хохот утих.

Где-где… В псарне. На конюшне. Там, куда я совсем малявкой хвостиком таскалась за старшим братом. Какое-то время батюшка не обращал внимания на занятия, не слишком подобающие девочке, наверное, считая, что я еще слишком мала. Ровно до тех пор, пока я не спросила значения кое-каких услышанных от слуг слов. Ох, и влетело же мне тогда! Брата тоже выпороли, да и матушке достался выговор — почему позволила мне шататься по двору, вместо того, чтобы занять рукоделием или молитвой?

На глаза снова навернулись слезы. Я попыталась подтянуть колени к груди, опустив на них лоб, но одеяние помешало. Закрыла лицо руками. Домой хочу! Батюшка, конечно, страшен в гневе, но не страшнее этих людей. Ничего, Джек меня выкупит. И женится, ведь если он заплатит за мое освобождение, получит возможность не сразу вернуть меня родителям. А после свадьбы отец уже не сможет возражать. Все будет хорошо, нужно только набраться терпения — правда, его-то мне никогда и не хватало.

Мало-помалу помещение опустело. Из крюйт-камеры вышел мужчина — пожалуй, он был даже ниже меня и из-за небольшого роста казался квадратным. Закрыл дверь, устроился рядом с ней прямо на полу, прислонился к стене и закрыл глаза. Лицо его выражало полное умиротворение, не хватало только трубки, но какая трубка рядом с порохом?

Я попыталась последовать примеру этого моряка, не обращая внимания на отрывистые команды сверху. Но тут загрохотали пушки, несмотря на все отделяющие от них переборки, я подпрыгнула. Сразу за пушечным залпом послышался еще один. Он прозвучал тише, чем первый, но корабль вздрогнул, словно живое существо, и казалось, что он, а не люди, разразился криками ярости и боли. Еще серия выстрелов, и еще. Хотелось зажмуриться, закрыть уши, но что толку, если грохот пушек я ощущала будто бы всем телом.

И хуже всего была неизвестность. Может быть, Блад в самом деле хотел меня защитить, но я предпочла бы видеть и сознавать опасность, чем сидеть, скрючившись, в низком помещении без окон и вглядываться в лицо незнакомого мужчины, пытаясь хотя бы по нему понять, что происходит.

Безмятежность исчезла с лица моряка, он начал поглядывать вверх, словно видел сквозь переборки. Я в который раз поежилась, хотя здесь было скорее жарко. Обхватила руками плечи. Канонада не прекращалась, и мне казалось, что корабль давно должен был превратиться в решето и пойти ко дну. Может быть, мы уже тонем, просто вода еще не добралась сюда? Хотя, наверное, моряк, по-прежнему карауливший крюйт-камеру, понял бы и начал спасаться? Или «лучше так, чем на рее или под килем»? Но мне-то повешение не грозит, и я хочу жить!

Глава 5

Застучали шаги по лестнице, моряк подобрался. В помещение влетел парень, что говорил про мгновенное путешествие на небеса. Рукав его синего камзола потемнел от крови. Мужчина, что караулил крюйт-камеру, распахнул дверь, не дожидаясь, пока тот приблизится.

— Стой там, сам вынесу.

Я только сейчас обратила внимание, что на его ногах были не туфли и не сапоги, а сшитые из холстины башмаки.

Мне очень хотелось спросить, как там, наверху, но чутье подсказало — лучше не лезть под руку с неуместным любопытством.

Парень подхватил охапку металлических цилиндров, поморщился, похоже, раненая рука ему мешала. По лестнице снова застучали шаги, заглушаемые грохотом взрывов. Моряк, не дожидаясь гостей, нырнул в помещение, передал очередную порцию пороха, потом еще и еще.

Суета и беготня продолжались несколько минут, и мы снова остались вдвоем, только лицо моряка сделалось суровым.

Не знаю, сколько продолжалась канонада, но наконец корабль перестал вздрагивать от ударов. Правда тише не стало. Пистолеты грохотали не так, как пушки, но люди ревели, кажется, даже громче орудий.

Я заставила себя выпрямить спину — видеть мой страх было некому и все-таки нельзя ему поддаваться. Вслушиваясь в бой наверху до боли в голове, я не знала толком, кому желать победы. Что сделают со мной офицеры флота ее величества? Поверят, что я леди? Сочтут пиратской девкой? Или я теперь в самом деле пиратская девка? Истинная леди на моем месте предпочла бы умереть, но не позволить… на миг я забыла даже о бое. Если бы от стыда в самом деле можно было сгореть, сейчас бы здесь уже полыхнули переборки, и крюйт-камера взлетела бы на воздух.

— Кажись, все, — сказал моряк, про которого я, увлекшись самобичеванием, почти забыла.

— И кто победил? — спросила