Рейтинговые книги
Читем онлайн Параллельные общества. Две тысячи лет добровольных сегрегаций — от секты ессеев до анархистских сквотов - Сергей Михалыч

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 9 10 11 12 13 14 15 16 17 ... 36

Это была одна из последних попыток создать большую религиозную сегрегацию, автаркийно (то есть на самообеспечении) существующую вопреки «сильным мира сего». Но, учитывая, сколько мюнстерская власть провела экономически «уравнительных» решений (например, при «перекрещивании» было вычислено, что женщин в городе несколько больше, чем мужчин, и официально были разрешены гаремы, чтобы осчастливить всех жителей без исключения) и социальных запретов в пользу полнейшей справедливости, это был и один из первых коммунистических экспериментов по созданию иного и нового общества рядом с «уже обреченной» старой цивилизацией. Основные ошибки все те же: расчет на скорый конец света и близкое мировое преображение, то есть на глобальную революцию внутри бытия, на изменение всех физических и природных законов.

Мюнстерский коммунизм был режимом чрезвычайной ситуации — неустойчивый, временный, не предназначенный для воспроизводства. Это была воспитательная диктатура последних времен: пища в общественных едальнях выдавалась всем желающим без расчета оставшихся запасов или ближайшего урожая. В этой радикальной сегрегации не было добровольности. Конечно, большинство жителей города, распропагандированные анабаптистскими проповедями, сочувствовали этой версии христианства, однако, никто не спрашивал, готовы ли люди снять замки со своих дверей и впускать в дом любого нуждающегося, как хозяина, нравятся ли женщинам гаремы и легко ли гражданам обходиться совсем без денежных единиц. Коммунизм вводился сверху.

Похожим образом пытались отделиться от католической власти и королевской Европы гуситы и табориты. У них вообще была классическая коммунистическая схема: сначала появляется проповедник и теоретик (ректор университета Ян Гус), идеи овладевают массами, потом, когда проповедника казнили, возмущенные последователи создают партизанские отряды и начинают народную войну. Из этих самых масс выдвигается харизматичный революционный лидер (Ян Жижка), который отделяет «своих» от всего мира и против этого греховного мира объявляет священную войну. После героической смерти лидера все разваливается, восстанавливаются прежние отношения, врагам удается экспансия извне. В гуситском Таборе Папу считали антихристом, над «дьявольской» властью всех королей смеялись, а всякое «свое» имущество, чтобы остаться в городе, (или войти в него) гусит должен был сначала признать общим.

Одноглазый экстремист Жижка любил наглядные доказательства того, что именно такой порядок угоден Богу. Когда крестоносцы, ведомые королем Сигизмундом, подступили вплотную к гуситским землям у реки Сазавы, Жижка предложил опытным путем выяснить, на чьей стороне господь. Он вывел на лед своих легко одетых мужиков с вилами и косами, а крестоносцы в латах со своей стороны проломили лед и пошли на дно. «Посмотрите на них, их тянут вниз их смертные грехи. Никогда не победить им вас, свободных духом и вернувшихся в рай!» — кричал Жижка своим людям в восторге. По другой версии, правда, еще накануне на вражеской стороне гуситы вморозили глубоко в лед цепи и веревки, и когда крестоносцы оказались там, эти цепи потащили на себя, ломая лед и топя противника, специальные колесные машины на конной тяге, которые были спрятаны в зарослях на берегу. То есть «воля господа», как в театре, изображалась с помощью созданных гуситским разумом машин. Если дело обстояло так, то гуситское руководство еще ближе к коммунистическим проектам будущего, чем принято считать: расчет на технологический перевес и пропагандистское шоу, цепляющее религиозные ожидания широких масс. Согласно гуситскому учению, «Мессия», который придет в последние времена, чтобы спасти праведных и судить грешных, это вовсе не конкретное лицо в образе человека, но целая революционная армия «вернувшихся в рай», массовое движение с никем не ограниченными полномочиями. «Мессия» на глазах превратился в «миссию».

Это ошибка всех будущих принудительных и уравнительных коммунистических проектов: всех научить жить правильно с завтрашнего дня, а кто откажется, заставить жить так же правильно, «как было у нас в коммуне». Очень многие «выпрямители человеческой природы», готовые без колебаний умирать сами и убивать других ради своей идеи, получили опыт «правильной жизни», то есть видели ее своими глазами в общинах, тайных обществах, кружках учеников и монастырях, объявленных «еретическими» и «подрывными». Элементарная логика подсказывала им, что правильные отношения, которые были основой в закрытых от мира добровольных сегрегациях, легко распространить на все общество, для этого достаточно нескольких репрессивных усилий против упорствующих. Но именно этот шаг оказывался невыполнимо сложным, и все разваливалось в который раз. Отказавшись от добровольности, коммунистическая утопия проигрывала, оставаясь утопией и достоянием микроколлективов.

Похожим образом Ленин пытался перестроить сельское хозяйство на основе коммун, что было очень быстро свернуто уже к 1923-му году, то есть к началу нэпа, как неэффективное и преждевременное решение. Дело не в «преждевременности», конечно, а в том, что никаких коммун нельзя создать сверху, декретом и штыком. Это противоестественно.

Так появилось два коммунизма. Относительно реальный, растущий снизу, коммунизм добровольных и небольших сегрегаций, локальных сообществ. И постоянно срывающийся, требующий репрессий и фарисейского приятия желаемого за действительное коммунизм массовых движений и больших обществ. Эта двойственность видна уже в самом применении латинского слова communio. В Средние века оно означало единство в причастии и вечной жизни всех верующих, общую сакральную трапезу, превращающую общину в коллективное тело Христа. И уже тогда это единство и «общее тело» трактовалось двояко. С одной стороны, можно считать, что вся Церковь, все крещеные люди становятся единым организмом с общей судьбой в момент причастия. В такой оптике скрыт авторитарный массовый коммунизм «революций сверху». С другой стороны, можно считать, что таинство причастия объединяет в единое тело только эту конкретную общину собравшихся в этой церкви и живущих вокруг нее людей, хорошо знающих друг друга и всегда готовых друг другу во всем помочь. В таком понимании кроется будущий пафос небольших братских общин и их «эксперименты снизу». «Коммунио» это община конкретной церкви или вся церковь как единая община?

16/ Либерталия

Капитан Миссьон был французским подданным. Вдали от родных берегов в XVII веке он совершил важный революционный шаг на пути просвещения и самоуправления — новый шаг от религиозных самосегрегаций к светским. Дефо писал о нем, как об интереснейшем из пиратов. Миссьон не просто мечтал о мире без больших городов, экономики неравенства, без полной зависимости человека от государства, но и попытался создать нечто подобное в своей Либерталии на Мадагаскаре. Будучи французским капитаном, он успешно сражался с англичанами (то есть участвовал в дележе колоний двух сверхдержав) в южных морях, но в какой-то момент вышел из-под контроля и объявил обобществление всех денег (их сложили в один сундук), одежды и оружия на отдельно взятом корабле. Чтобы получить нечто из общего фонда, теперь нужно было убедить в своей правоте казначея, на должность которого избрали самого несговорчивого моряка. Общее собрание команды объявило войну всем нациям и государствам, закрывшим для Миссьона свои порты. Изначально это была движущаяся в морском пространстве добровольная сегрегация. Захватив голландское судно «Неоштадт», люди Миссьона освободили там несколько десятков рабов и переодели их в дорогую одежду их господ. Вскоре у Миссьона было уже несколько кораблей и около трехсот сторонников. Такому числу людей необходима постоянная база, и на роль «пиратского рая» избрали Мадагаскар.

Будучи явным харизматиком (светского, не религиозного типа) Миссьон тем не менее попытался свести к минимуму свою личную власть с помощью своеобразной «власти пиратских советов». Разделил все мужское население Либерталии на десятки, каждая десятка голосовала внутри себя и избирала лидера, отправляемого в случае надобности «вовне», на общее собрание. Предполагалось, что все локальные, важные для этой десятки решения она примет сама, а общий съезд будет нужен лишь изредка для рассмотрения вопросов, касающихся всех граждан Либерталии. Однако первое общее собрание «десятников» длилось более недели, потому что потребовалось сформулировать общие правила жизни для учреждаемой на краю света республики. Себе Миссьон оставил лишь должность командующего флотом, то есть он планировал и организовывал все операции по нападению и обороне. Чтобы радикально отличаться от обычных грабителей, республика избрала белый флаг с надписью «Свобода».

1 ... 9 10 11 12 13 14 15 16 17 ... 36
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Параллельные общества. Две тысячи лет добровольных сегрегаций — от секты ессеев до анархистских сквотов - Сергей Михалыч бесплатно.
Похожие на Параллельные общества. Две тысячи лет добровольных сегрегаций — от секты ессеев до анархистских сквотов - Сергей Михалыч книги

Оставить комментарий