Тень и источник - Игорь Гергенрёдер

– Она против? – сказал шеф так, что Слотов представил его разглядывающим порнографический снимок.

– У неё, – начал Вячеслав не без вдохновения, – твёрдые понятия. Она верит, что если любовь настоящая, то должна быть семья.

– Пообещайте, – посоветовал шеф; оба направились в расположенный невдалеке зоопарк. – Не завтра же её в загс вести. Вам надо диплом защитить, последние экзамены сдать. Будете встречаться, и она не вытерпит до подачи заявлений, – закончил Борис Андреевич с глумливой ноткой. От него попахивало туалетной водой, светлый костюм ладно сидел на его мускулистой фигуре.

– Объяснюсь, договоримся заявления подать, а потом? Как я ей в лицо посмотрю? – высказал Слотов расстроенно и возмущённо.

Шеф вперил в него насмешливо прощупывающий взгляд.

– Жениться на ней хочется?

– А что – возбраняется? – постарался невозмутимо произнести Вячеслав.

Борис Андреевич повернулся к вольеру с зебрами и, словно занятый их созерцанием, проговорил:

– Вы хотите решить личный вопрос, используя наше задание.

Слотов возразил: разве исключено, что он и так познакомился бы с Мартой?

– Не исключено, – согласился шеф. – Но произошло-то иначе.

Он развернул замечание: неизвестно, как сложится семейная жизнь. Возникнут конфликты, пойдут дрязги, решите развестись. И получится, что ко всему этому мы имеем касательство. Скажете: «Впутали!», «если бы не они...» и т.д и т.п.

Оперработник прогуливающимся шагом, сплетая пальцы рук за спиной, шёл по дорожке зоопарка в сторону Киш-озера – Слотов, идя рядом, убеждал его, что они с Мартой созданы друг для друга. Борис Андреевич холодно произнёс:

– Сказка про Колобка вам нравится. Мысль укатить на Запад ещё не покинула?

Слотов изобразил оторопь:

– Неужели я не знаю, что без вас это невозможно?!

– Откуда же мне знать? – зло сыронизировал шеф.

Вячеслав, хмыкнув, улыбнулся, как улыбаются удачной остроте, и заговорил заискивающе-требовательно: может он надеяться на понимание? Если они с Мартой пойдут в загс – последуют меры? Какие?.. Шеф ответил с неудовольствием, что пока трудно сказать, – он поговорит с товарищами.

– В любом случае одно будет обязательно, – прибавил он с ядом в голосе. – Я дам вам то, что уже давал, и мы убедимся в точности ваших отчётов.

Слотов бровью не повёл. Само собой разумелось: у его пастырей не могут не обостриться подозрения, что он «правит» речи Марты. И потому крайне важно было позаботиться о том, как – незаметно для девушки – возвратить её при надобности к значимым темам. Самое естественное – повести в кафе, вовлечь в болтовню и, перескакивая с одного на другое, задеть нужные вопросы. Не мешало бы её подпоить, но удастся ли? Судя по манерам, она выросла в почтении к моральным устоям. Хорошо бы занять ей голову неуёмной игрой мысли об их будущем, и тут весьма помог бы, опять же, фильм о любви. В паре кинотеатров шла польская картина «Анатомия любви» с Барбарой Брыльской. Прогуливаясь с шефом по зоопарку, Слотов сообщил свой план – оснастившись техникой, пойти с девушкой в кино, а затем, в разыгравшихся чувствах, посетить кафе...

Когда он увиделся с Мартой, она сказала: в кинотеатре «Тейка» начинается показ западногерманского фильма «И дождь смывает все следы». Вячеслав не сдержал восторга: «О-оо!» – добавив: туда, только туда!

– Считай это моей идеей!

* * *

Зайдя на квартиру, где Борис Андреевич снарядил его, как в прошлый раз, Слотов занял подле Марты место в переполненном кинозале. Влюблённые сопереживали германской девушке, которую очаровал молодой француз, позвал замуж, она ждала его в проливной дождь у автобана – но тщетно. В нервном потрясении, сильно простуженная, героиня оказалась в машине германского парня... Время пришло на помощь, и впереди опять замаячила свадьба...

Вышедших из кино Слотова и Марту обдало влажным ветром.

– Ну вот и мы под дождём промокнем! – сказал Вячеслав, увлекая подругу к остановке такси, что, к счастью, была совсем близко.

Перед сеансом он взял с Марты обещание «посидеть в уюте». Таксист привёз их к тихой кафейнице «Торнис» напротив старинной так называемой Пороховой башни. Слотов нервничал, не внесёт ли подруга коррективы в прежде высказанные взгляды, и, подведя её к столику, подставил ей стул излишне суетливо. От коньяка она наотрез отказалась и кое-как уступила настоянию выпить с кофе рижского бальзама. Вячеслав заказал также к пирожным крепкий ликёр «Мокко», она спросила озабоченно:

– И часто ты так угощаешься? Приучишь организм к алкоголю...

Он, в пощипывающем опасении за результаты беседы, сказал о фильме: сюжет отменно закручен!

– Я не догадывался, почему француз девушку подвёл.

Марта кивнула.

– И я нет. – Растроганно сказала: – А он не подвёл вовсе... Так бывает и в жизни.

Её миловидное лицо исполнилось тревоги. «Представила, что вот так же меня бы ждала, а я разбился», – отметил Слотов.

– Немец слишком сурово себя покарал, – сказал он. – Пивом его друзья накачали, а в таком состоянии машину вести... тут ещё и погодка... И потом, он же не смылся, когда машина француза перевернулась, – пытался спасти. Никакой суд не был бы к нему строг.

Она возбуждённо возразила:

– Нет-нет, это не суд над собой! Мне кажется, у него к девушке было такое чувство, когда хочешь быть всем-всем для того, кого любишь... Это когда у двоих – всё одно! нет никакой тайны друг от друга. Быть с ней вместе по-другому он не мог. И поэтому решил умереть... – у неё дрогнули губы.

Слотов проглотил рюмку ликёра и удержался, чтобы не выпить вторую.

– Мог бы открыть ей тайну, и, если бы она решила порвать с ним, тогда бы и... – он не договорил.

Марта опустила глаза, промолвила, сделав усилие:

– Он её так любил, что для него было невозможно – взвалить на неё эту тяжесть.

Ему захотелось съязвить – еле окоротив себя, он сказал с достоинством снисходительного критика:

– Да, фильма бы не получилось. В нём оправдана трагичность.

Поборов беспокойство, он запустил руку в карман брюк, включил запись и заговорил деловито и мечтательно:

– Мне западная реальность в фильме интересна. Особняк, где девушка живёт, лужайка перед ним, вечеринка... Я воображаю себя там – правда, не связанным никакой тайной... и тебя.

– С чего это ты возмечтал? – не поддержала его Марта. – У девушки папа фабрику имеет. И другие все – небедные. Себя я там могу представить только с подносом.

– Неужели никак не выбиться? – будто невольно сорвалось у него.

– Я уже тебе говорила – педагогом мне там не стать. И чем мне здесь плохо, чтобы от любимого дела отказываться?

– А я не хотел бы учителем быть, – отвлёкся Слотов, – но что я тебя не угощаю... извини... – он налил ей рюмку бальзама.

– Нет, я с кофе, – она вылила бальзам в чашку горячего кофе.

– Я насчёт чего... – Слотов сосредоточенно наморщил лоб. – Если республику немцев восстановят, можно требовать компенсацию за дома, откуда их выселили, за хозяйство. У многих было по корове, свиней, конечно, держали...

– И что тебе эта республика далась! У нас дома никто не верит, что она опять будет, и не хотят говорить о ней! – отреагировала Марта с некоторой резкостью.

– Может, правильно делаете, – смущённо сказал Вячеслав и с грустью добавил: в редакции был разговор, что немцев больше не прописывают в Прибалтике.

Марта ответила: так и есть. Тётя Роза и дядя Оскар собирались купить домик в Тукумсе – через нотариуса им передали предупреждение.

– Проклинают запрет?

– Вот уж чего от них не услышишь. Жизнь их научила... – сказала девушка с состраданием.

Он подумал о двухкомнатной квартире родителей и полюбопытствовал: у тёти с дядей свой дом? Да. И садик, огород. Коптильня есть – по две свиньи в год откармливают.

– Я что-то припоминаю... – улыбнулся он. – Но тётя уехала, копчёного не осталось?

Марта виновато подтвердила. Он выразительно вздохнул и, наливая себе ликёра, спросил:

– Как ты думаешь, зачем этот запрет ввели?

Она посмотрела на него вопросительно-тревожно, подозревая, что он избегает касаться того, о чём сказал в прошлый раз, и нехотя ответила:

– Раньше в Прибалтике было много немецких баронов. Наверно, чтобы немцы о том не напоминали, если их здесь много будет, и запретили.

«Я тебя поздравляю!» – воскликнул мысленно Слотов и отметил её «их».

– Тебя тоже жизнь научила не возмущаться? – спросил он с видом невинного трёпа.

Она, однако, стала ещё печальнее.

– В моей жизни своего личного хватает! – проговорила вызывающе. В её глазах читалось: «Больше спрашивать не о чем?»

Он придал себе выражение кротости:

– Когда с родителями познакомишь?

Марта с внимательностью молчала, как бы приглашая его продолжить, он безмолвствовал, и она указала взглядом на графинчик ликёра:

– Пьёшь для смелости?

– Угу. Твоим родным, конечно, не понравится, что я не немец...