Психология и психопатология кожи. Тексты - Коллектив авторов

Когда ему было 9 лет, его старший кузен делал волчки, разливая расплавленный свинец в деревянный цилиндр. Желая иметь их и зная, что у дяди полно свинцовых дисков, которые тот накапливал, пациент воровал их понемногу и давал своему кузену, взамен получая несколько готовых волчков. Когда дядя поймал его на воровстве этих маленьких кусочков свинца, он очень рассердился и хотел наказать его. Однако мать защитила его, переложив ответственность на кузена, который, как сказала она, воздействовал на него. Позднее мы увидим, как этот детский опыт и интерес повлияли на него в профессиональной деятельности, и как эта установка матери позволила ему считать, что он вправе воровать. В этом мелком воровстве у дяди он брал у одного человека и давал другому, так что последний мог дать ему то, чего он хотел сам. Это стало паттерном последующих ситуаций.

Когда ему было 10 лет, произошел ряд событий, которым суждено было быть проигранными вновь в более сложной форме во взрослой жизни в его болезни и профессии. Он вспомнил их в следующей последовательности: когда его мать стояла одной ногой на прилавке, другой – на полке, расставляя товар в лавке дяди, он нашел предлог, чтобы пройти под ней, и, сделав так, уставился на ее гениталии. Несколько дней спустя его очаровали переводные картинки, которыми торговал старший, более находчивый мальчик, и ему удалось заполучить несколько из них за обещание заплатить позднее. Прошло несколько дней, он не смог сдержать свое обещание, и мальчик начал грозиться побить его. Несмотря на то, что он был напуган этими угрозами, он не платил и не возвращал картинки, а просто избегал этого мальчика. Через несколько дней он попал в аварию и сломал правую ногу, после чего был увезен в Вену для хирургического лечения. Перелом был способом избежать ситуацию, в которой он оказался, происшествие также освободило его от чувства долга и вины.

С тех пор как ему исполнилось 11 лет, мать регулярно выделяла небольшие суммы из денег, даваемых отцом на ведение домашнего хозяйства, и посылала их в Европу его дяде. Он всегда разделял с ней эту тайну. Хотя отец давал ему достаточное количество денег на карманные расходы, мать втайне добавляла денег всякий раз, когда он требовал этого, несмотря на то, что заработки отца были весьма скудными. Впрочем, то, что мать требовала для себя очень мало, было ее характерной чертой.

В первые школьные годы заботливость и сверхпокровительство матери завоевали для него репутацию маменькиного сынка, не способного драться, и он реагировал переживаниями неполноценности и фантазиями об уничтожении назойливых одноклассников. Он спал со своей матерью вплоть до 10-летнего возраста. До 20 лет она помогала ему мыться. Он был ее единственным удовольствием в жизни. На протяжении подросткового возраста она продолжала так много давать ему и так мало требовала в ответ, что он оставался зависимым от нее в самых незначительных вещах. Ее установка по отношению к нему заставляла его все больше и больше просить для себя. Порой, выдвигая требования, которые она не могла удовлетворить, он мстил ей, «оставляя бардак» в комнатах. Он не помнил, чтобы она когда-нибудь наказывала его. В средней школе он получал высокие отметки, не включался ни в какие игры-соревнования и завел всего нескольких друзей среди одноклассников, подобно своей матери, много работавшей по дому и имевшей мало социальных контактов. После пубертата он начал проявлять значительный интерес к поддержанию опрятного внешнего вида и демонстрировал предпочтение хорошей одежды и привлекательных предметов мужского туалета. Одноклассники дразнили его по поводу лилейных белых рук и розовых ладоней, свидетельствовавших о том, что они не знали тяжелой работы. Он заметил, что его пальцы были короткими и пухлыми, как у матери, и он часто мечтал о длинных маскулинных пальцах, как у отца. Чтобы пальцы казались длиннее, он стал заострять свои ногти у маникюрши. Руки для него имели огромное значение. Его опыт с механическими устройствами и интерес к ним убедили его, что он может делать вещи своими руками. Несмотря на свой протест против их формы и длины, так как в этом отношении они заставляли его чувствовать себя феминным, он был удовлетворен своей способностью адекватно функционировать ими – из данного аспекта он получал переживания силы и маскулинности. В 16 лет он подумывал об изучении медицины, но сомневался в своих интеллектуальных способностях и выбрал стоматологию, поскольку она соответствовала идее о том, что он умеет что-то делать руками. В стоматологической школе у него был незначительный интерес к лекциям и изучению учебников, но он был самым энергичным в лаборатории и клинической работе, где он имел предостаточную возможность использовать свои руки.

Он часто думал, что у него женский голос и что его профиль демонстрирует слабость. «Я носил очки и отращивал усы, и все же не выглядел красивым», – вот характерное для него заявление. У него были явные переживания неполноценности по поводу своего роста и иллюзия о том, что у него очень маленький пенис. Вдобавок к этой физической идентификации с матерью, он осознавал, что был угрюмым, импульсивным и легко поддающимся влиянию – черты, которые он не любил в отце и которые, как он считал, были признаками слабости. Эта неблагоприятная идентификация с обоими родителями была источником глубочайших переживаний неполноценности.

Когда пациенту было примерно 7 лет, он узнал об эрекции, это произошло во время акта дефекации. Он рассказал об этом следующим образом: «Я пошел опорожнить свой кишечник и заметил эрекцию, и мне понравилось чувствовать свой пенис». Позднее в состоянии тревоги он испытывал генитальные ощущения со спонтанными эякуляциями и без них. Они происходили без психосексуального удовлетворения. Во время государственного экзамена он начал опасаться, что не сможет завершить работу в отведенное время, и у него произошла спонтанная эрекция и эякуляция. Тот же самый феномен повторился в другой раз, когда он спешил на аналитический сеанс и опасался не прийти вовремя. Подчеркивание пациентом отсутствия психосексуального удовлетворения было способом отрицать ответственность за сексуальные удовольствия.

Когда ему было 11, как-то утром он взобрался в постель к матери и во время игривых кувырканий с ней сексуально возбудился. В 12 он начал мастурбировать с частыми интервалами, продолжая делать это вплоть до женитьбы в возрасте 25 лет. В 14 лет он мастурбировал так энергично, что натер кожу своего пениса, и в тревоге показал его матери, попросив о помощи.

В подростковом возрасте он никогда не проявлял никакого интереса к девушкам и избегал проституток, так как боялся сифилиса. В 18, когда его на улице подозвала проститутка, он нашел убежище в лавке. Избежав ее таким образом, он фантазировал, что она сообщит полицейскому, что он приставал к ней, и тогда офицер может арестовать его. Втянутый женщиной в неприятную пассивную ситуацию, он отреагировал садистическими фантазиями о приставании к ней и наказании мужчиной.

Его воспоминания об отношениях с мужчинами начались с любви, которую он получал от дяди. Он вспомнил приятные сцены из детства о том, как сидел на коленях у дяди и как тот тер его своей колючей бородой. Когда ему было 9 лет, его 16-летний кузен разрешал ему держать его пенис. Впоследствии он припоминал, что получал наслаждение, играя с ним. Этот эпизод, произошедший в то же самое лето, когда они вместе делали волчки, был прерван кем-то из домашних. Пациент говорил, что не испытывал сексуального желания, что его удовольствие заключалось в том, чтобы держать пенис кузена и смотреть на него. В период от 12 до 23 лет у него был ряд сексуальных опытов с мальчиками старше или больше него. В этих эпизодах он получал огромное удовольствие, разглядывая и хватая пенис своего приятеля, который он всегда считал намного больше собственного. Удовлетворение от разглядывания и хватания было важным элементом в этих ситуациях. Его поведение в разглядывании и хватании было весьма агрессивным, что немедленно наводит на мысль о желании кастрировать тех мужчин и заменить их большие пенисы своим маленьким. Обычно он мастурбировал другого человека, хотя в нескольких случаях сам отдавался для мастурбации. В общественных туалетах и раздевалках в гимназии он испытывал массу удовольствия, разглядывая гениталии других. Своих же он всегда стыдился.

Когда ему было 15, его 26-летний учитель музыки начал добиваться его сексуально, и у него появились сильные желания к этому мужчине, который обычно мастурбировал его. Было всего лишь несколько случаев, когда пациент мастурбировал своего учителя. После того как эти отношения просуществовали более года, учитель совершил с пациентом межбедренный коитус в позиции стоя. Этот эпизод завершился мастурбацией учителем самого себя и последующей мастурбацией мальчика. После этого случая пациент избегал встреч с ним. В 22 он мастурбировал своего соседа по комнате в стоматологической школе, а в 23 попытался безуспешно восстановить отношения с учителем музыки. Вскоре после этой неудачной попытки он познакомился с девушкой, отношения с которой завершились женитьбой.