Смерть в подлиннике - Алексей Макеев

отметить, что главнокомандующий в семье отнюдь не Георгий Петрович. Во время разговора Ольга Матвеевна часто произносила такие местоимения, как «мы», «нас» и тому подобные. Так выражаются, как правило, матери, которые рассказывают о своем ребенке: «нам сделали прививку», «у нас прорезался первый зуб», «мы пошли в первый класс». Понятно, что любая мать мысленно переживает со своим ребенком все события его жизни, полностью погружаясь в них и переживая заново, как в первый раз. Потому и «мы». Но у Семенцовых не было детей. Ольга Матвеевна перенесла свое несостоявшееся материнство на мужа и, кажется, попала в точку – мужику это явно нравилось. Георгий Петрович прямо-таки смотрел ей в рот и буквально не выпускал ее руку из своей. Да и свою гневную реакцию при виде полиции на пороге квартиры он затушил очень быстро, едва жена открыла рот. Однако стоило ей признаться в том, что она чувствует себя виноватой, Георгий Петрович моментально поменялся с ней ролями, заняв командирский пост.

Беседовали недолго. Семенцовы практически повторили то, о чем уже доложил сыщикам участковый: третьего сентября в одиннадцать часов утра Голикова отправилась с Георгием Петровичем в Москву. Выехали на ее «Ладе Калине». У станции метро «Молодежная» Георгий уступает руль Голиковой, а сам едет на строительный рынок, чтобы заказать новую входную дверь в квартиру. После рынка он навещает коллегу, у которого гостит до девяти часов вечера. На обратном пути на всякий случай он решает позвонить хозяйке, но она на звонок не отвечает. Тогда он со спокойной совестью едет домой своим ходом, а уже дома от жены узнает, что Алевтина Михайловна до сих пор не вернулась. Прождав ночь, Семенцовы отправляются в полицию и заявляют, что Голикова пропала.

Участковый Денисевич успел опросить Георгия Петровича, который мог оказаться последним, кто видел Голикову. Гуров и Крячко, в свою очередь, также успели ознакомиться с его показаниями. Третьего сентября он действительно был в гостях у знакомого, с которым раньше работал в конструкторском бюро. Но знакомый с четвертого сентября находится в отпуске в далекой Греции, поэтому алиби Семенцова подтвердила со слов отца его дочь. Ольга Матвеевна тоже была вне подозрений, потому что третьего сентября из поселка не выезжала, и свидетели нашлись очень быстро.

Ответив на все вопросы, Семенцовы сидели в ожидании новых. На лицах читалась готовность слушаться и подчиняться.

«Так и хочется сказать: “Вольно!” – подумал Гуров. – Эх, почаще бы нам так же шли навстречу».

– Вы меня извините, но я кое-что должна сказать, – подалась вперед Ольга Матвеевна.

– Да-да? – напрягся Гуров.

– Я только что вспомнила… – Женщина коснулась мизинцем виска: – Господи, совсем из головы…

Она нетерпеливо повернулась к мужу:

– Жора, Алевтина ведь говорила, куда собирается поехать! – воскликнула она.

– Чего? – не понял Георгий Петрович.

– Вспоминай! Она же называла фамилию. То ли Рогов, то ли Громов. Ну, Жора! Ты совсем уже плохой, да? Вспоминай быстро! Я же не могла все придумать.

Семенцов растерялся. Он сидел с совершенно глупым видом, и, кажется, такой горячий напор со стороны жены напрочь отбил у него всякую возможность соображать. Он попытался снова взять ее за руку, но в этот раз Ольга Матвеевна раздраженно отмахнулась.

– Так, – решительно заявила она. – Давайте я своими словами. Алевтина накануне исчезновения упоминала про человека, который перед ней в большом долгу.

– Это когда она такое говорила? – выпучил глаза Георгий Петрович.

– Я на часы в тот момент не смотрела, – поджала губы Ольга Матвеевна. – Но это было вечером, после ужина. Мы с ней на кухне прибирались, а ты туда-сюда шастал.

– Вообще не помню, – пробубнил Семенцов.

– Ну и сиди молча, – приказала Ольга Матвеевна. – Мы с ней болтали о планах на завтрашний день. И тогда она сообщила о том, что ее на следующий день ждет не очень приятная встреча. Она бы не поехала, если бы могла, но ей необходимо это сделать. Я, конечно, расспрашивать не стала, но у Алевтины была привычка ляпнуть что-то, чтобы все услышали, и тут же умолкнуть. Мы иногда даже терялись, не знали, что и думать. К чему она это говорит? Почему не продолжает? Как нам реагировать на ее слова? Такая вот не слишком приятная особенность у нее была. Понимаете, о чем я? Так вот, она назвала фамилию. То ли Рогов, то ли Громов. И он ей очень обязан. Таким, знаете, низким голосом сказала, многозначительно так. Именно с ним она и собиралась встретиться.

– Рогов или Громов? А точнее не припомните? – спросил Стас. – Кто он такой? Что-то еще она о нем рассказала? Может, упоминала адрес? Район? Станцию метро? Или указала на какую-то связь с этим человеком?

– Она с ним раньше работала, – внезапно выдал Георгий Петрович.

Ольга Матвеевна чуть не задохнулась от возмущения:

– Очнулся. А ты откуда знаешь? Ты же сказал, что ничего не помнишь!

– Я и не помню! – огрызнулся Семенцов. – Но ее фразу про то, что кто-то там с ней раньше работал, я услышал.

– Да что ты!

Гуров громко кашлянул, чтобы прервать перепалку.

– Алевтина должна была встретиться с бывшим коллегой. Я правильно понял? – спросил он.

– Правильно, – кивнул Георгий Петрович.

– Может быть, вы что-то еще краем уха услышали? – вкрадчиво предположил Стас. – Ну, знаете, всякое бывает. Это как во сне. Не прислушиваешься, а в памяти застревает. Так еще иностранные языки во сне учат.

– Ничего я больше не слышал.

– Понятно.

– Она и на кухне-то недолго пробыла, – виновато произнесла Ольга Матвеевна. – Ушла к себе. Только утром и увиделись. Но утром она уже ни о чем не упоминала. Ни о планах, ни о чем-то еще.

– А у нее есть записная книжка? – Стас демонстративно обвел взглядом комнату.

– Нет, она все контакты держала в телефоне, – с сожалением ответила Ольга Матвеевна. – Говорила, что записные книжки теперь никому не нужны. Батюшки… А вдруг тот ее знакомый с ней что-то сделал?

Она ахнула, широко распахнув глаза.

– Ну, почему сразу с ней кто-то что-то должен сделать? – спросил Стас. – Были прецеденты? Может быть, Алевтина Михайловна с кем-то поссорилась или ей угрожали?

Ольга Матвеевна замялась.

– Про врагов и угрозы ничего не знаю, но у Алевтины был непростой характер, – извиняющимся тоном ответила она. – Не подумайте, что я жалуюсь. Мы-то к ней привыкли, подстроились за несколько лет, но и то случается, что она на нас срывается. То я чашки не той стороной в сушилку поставила, то мясо в духовке передержала. Но это такое… Привычное. Но она конфликтовала с соседями, это я точно знаю.

– По поводу?

– А по любому. Машину не там