Татуированная любовь - Гайя Алексия

бок, пристально глядя на львицу. Ну что, теперь стало понятнее?

Она избегает моего взгляда. Бумажка исчезает в ее руках, я даже и не понял куда, а Елена снова берет в руки нож и продолжает резать им помидоры. Раньше и подумать не мог, что смогу пробыть на одной кухне с незнакомыми людьми более пяти минут, но благодаря бесценной помощи Елены это стало возможным.

Видеть, как она не может поднять носа от своих томатов, постепенно становясь такого же цвета, это, пожалуй, настолько же хороший подарок, как увидеть ее в бикини.

Мать занята приготовлением чего-то там и, как и положено, просит свою дочь помочь. Я остаюсь на месте и смотрю на них. Внезапно притихшая львица продолжает мучить помидоры, когда мать просит ее найти большую кастрюлю.

– Я не знаю, где они лежат, – холодно отвечает она.

– Полагаю, что там же, где и всегда.

Снова пауза. Вдруг львица резко смотрит мне в глаза.

– Ты закончил или нет? Почему ты до сих пор здесь? – бросает она мне прямо в лицо.

Тотчас же ее мать обернулась к нам, ошарашенная ее тоном. Я был занят тем, что смотрел на львицу, которая, в свою очередь, не спускала с меня глаз и, судя по всему, готова была идти до конца.

Каждый раз, как она открывает свой треклятый рот, она пытается разжечь во мне такую злобу, чтобы я взорвался.

Но я сопротивляюсь, и ничего у нее не получится, клянусь. Ну, или нужно чтобы она уж слишком далеко зашла.

В комнате воцарилось тяжелое молчание.

– Елена, следи за языком! И извинись перед Тиганом, он ничего тебе не сделал, – приказывает ей мать.

Да-да, Елена, я ничего тебе и впрямь не сделал. Извинись, чтобы я, наконец, насладился словами, вылетающими из твоего наглого рта.

Ее хрупкие плечики аж задрожали от гнева, и перехватило дыхание.

Она повернулась к своей матери.

– Нет, это исключено, – отрезает она, не поведя даже бровью.

Блин, она меня впечатлила. Так вести себя со своей матерью просто потому, что не хочешь извиниться, ничего себе! Снимаю шляпу. На ее месте я бы нож в стену бросил, прежде чем уйти.

– Ладно, это тебе решать, – говорит ей мать.

Чего? Нет, тут определенно у взрослых какие-то проблемы с авторитетом. Я в шоке поворачиваюсь к ней, но она продолжает:

– Или ты извиняешься за то, что разговаривала с Тиганом в таком тоне, или будешь наказана весь вечер, потому что, мне кажется, он вел себя с тобой весьма учтиво все это время.

Я кусаю себя за щеки, чтобы не заржать в голос. Какая прелесть! Елена зло глядит на мать и поворачивается ко мне.

– Учтиво? Да ты посмотри на него! В нем вообще нет ничего учтивого! – шипит она.

– Отлично. Ты сейчас выйдешь отсюда и будешь разговаривать с отцом, – обрывает ее мать.

Львица резко бросила все, что было у нее в руках, и в буквальном смысле слова вылетела из кухни.

Ее шаги уже доносились с лестницы, а я все еще сидел здесь.

– Она извинится. Не хочешь помочь мне закончить с готовкой? – спрашивает меня мать.

А больше ничего тебе не надо?

Я выхожу из кухни, даже не взглянув на нее. Без львицы, с ее дерзким и вызывающим поведением, мне здесь нечего делать.

Кажется, Елене не понравился мой рисунок, на котором я изобразил, как грубо имею ее прямо посреди кухни. Странно! И, думаю, что надпись в углу «научись читать» не добавила ему очарования в ее глазах.

Я тихонько засмеялся, поднимаясь на третий этаж, когда услышал, как с грохотом хлопнула дверь в ее комнату.

Я зашел в свою и пошел прямиком в ванную, чтобы отлить. Эта сучка, львица, она ведь не извинится. Все в ее поведении об этом кричит.

Стоя над унитазом, я расстегиваю пуговицу на ширинке и уже готов достать своего дружка, как вдруг неожиданный звук привлек мое внимание.

Дверь ее неприступной крепости открывается, но какой-то звук останавливает ее, и она не входит.

Скорее всего, звонит ее мобильник. Дверь остается приоткрытой.

Что мне делать? Зайти?

– Алло, – говорит голос львицы.

– Дорогая! Как твои дела?

Я нахмурился, натянул штаны и аккуратно присел на краешек ванны. Тот факт, что я могу погреть тут уши не мог не радовать.

Львица, должно быть, думает, что я до сих пор внизу, с ее матерью, потому что телефон она включила на громкую связь.

Таким образом, я услышал абсолютно во всех неинтересных подробностях о том, как провела каникулы эта девчонка, которая ей звонила. Она со своим двоюродным братом ездила по Европе, бла-бла-бла и все такое, англичане очень красивые, а французы любят вкусно поесть…

Я собирался вернуться в свою комнату, как вдруг тема их беседы неожиданно поменялась, и я остановился.

– Нет, ты еще не знаешь самого интересного! В этот раз мои родители решили усыновить парня! – восклицает львица.

Что? Они теперь говорят обо мне.

– Чего? Это ведь в первый раз так!

– Да, и я не понимаю почему. На протяжении вот уже десяти лет мои родители усыновляли только девочек. А в этот раз парень, да еще и такой страшный!

Я услышал, как на другом конце засмеялась девчонка, а потом игриво так спрашивает:

– Красавчик, да?

Тишина. Я вопросительно приподнял брови. Ну же, Елена? Отвечай.

– Красивый… Ну не слишком-то. Он… я не знаю, высокий, не толстый, глаза у него ничего такие, но в целом… он обычный.

Вот сучка!

– В целом? Почему в целом?

– Просто так. Просто я так сказала! – тотчас же реагирует львица.

– М-м-м! Говори давай, Елена Хиллз! Я тебя слишком хорошо знаю, твое «в целом» всегда что-то скрывает!

Снова тишина.

– Ну же! – почти орет в трубку ее подружка.

– Ну, когда я впервые увидела его утром в день его приезда меня просто поразил его взгляд. Он как будто отражал все, о чем он думал. Его глаза были темно-синими, когда он приехал; но буквально только что, в кухне…

– Что? Продолжай!

– Только что в кухне его глаза были светло-серыми. Мне было сложно даже смотреть в них…

– Так. Подожди, Елена, выкладывай уже! Он тебе нравится?

– Чего? Нет, конечно! Ты его видела? Он весь в татуировках. Прямо везде, даже на руках. А в ушах у него огромные уродские тоннели, и еще он немой!

Немой? Я не немой, я просто не разговариваю. Это разные вещи, твою мать!

– Да уж, татуировки, пирсинги и то, что он не разговаривает – это ужасно! – заключает ее подружка.

– Вот