Татуированная любовь - Гайя Алексия

здесь взаперти, это, пожалуй, предел того, что я могу вынести.

Чтобы незаметно свалить есть только один способ: балкон. Я встал и в сотый раз пошел все осмотреть. Третий этаж. Спрыгнуть со второго для меня не проблема, но здесь совсем другая история.

Давно приметил выступ, примыкающий к балкону. Если спрыгнуть на него, то мне останется лишь проделать то же самое, прыгнув в сад, и готово – я на свободе. Осталось только узнать, достаточно ли он прочный, чтобы выдержать мой вес. Пора это проверить, чтобы знать наверняка. Я засовываю мобильник в карман и перелезаю через перила. Выступ с другой стороны достаточно широкий, чтобы поставить на него носки моих кроссовок. Крепко ухватившись за решетку, я оглянулся по сторонам. Не так уж, в принципе, и высоко. Я прыгаю назад и громко приземляюсь именно в том месте, что себе наметил. Выступ затрещал по швам во всех смыслах. Несколько мгновений мне кажется, что я сейчас провалюсь, но он держится молодцом. Ухватился поудобнее, смотрю вниз и снова прыгаю.

Земля оказалась мягкой, но колено все равно начинает болеть, поскольку я здорово повредил его прошлым летом, когда мы с Бенито пытались удрать от полицейских в Бронксе. Он там вообще зуб оставил.

Отряхнувшись, понимаю, что я уже в саду напротив дома. Сюда и выходят окна. Пересекаю его опрометью и осторожно обхожу здание. Ничего не слышно.

Я быстро оказываюсь на углу между двух гаражей. Передо мной ворота, через которые я заходил. Так и манят меня. Ладно, это классно. Вечером я через них и войду, перелезть через ворота – раз плюнуть.

Я поворачиваюсь и замираю на месте.

Прямо на меня в упор смотрит отец.

Вот дерьмо, они тут все в этой семейке возникают из ниоткуда?

Несколько секунд пристально смотрю на него. Чего он хочет?

– Куда ты идешь? – спрашивает он меня.

Я ничего не ответил.

Он шарит в кармане и вытаскивает оттуда одну вещь, которую я тотчас узнаю. Ну вот, неприятности начинаются.

– Шел к тебе наверх поговорить об этом, но увидел, как ты упал с неба и пролетел аккурат мимо окна моего кабинета. Ты знаешь, что это? – спрашивает он, показывая то, что лежит у него в руке.

Я сжимаю зубы. Конечно, знаю, ведь это мое.

Но отвожу взгляд.

– Моя жена нашла это в твоих джинсах, когда решила их постирать. Женщины всегда проверяют наши карманы, мой мальчик, тебе нужно бы это знать, – сказал он.

Его жена? Я же только что видел его жену.

Почему она ничего мне об этом не сказала?

Я никак не реагирую на его слова. Отец выразительно делает паузу и пристально на меня смотрит.

Что он хочет, чтобы я сделал? Чтобы я все отрицал? Это же было в моем кармане! Давай, порви его на мелкие кусочки, и закончим уже с этим.

Мне вовсе не хотелось его хранить, а вот выкурить сейчас же – очень.

– Держи, – он протягивает мой косяк, который изрядно так истрепался за несколько дней в кармане моих джинсов.

Я хватаю его без промедления. Я сплю или что? Или это какой-то тест?

– Не смотри так на меня, я тоже был молод и эта не та вещь, которая испортит о тебе впечатление, – добавил он.

Я хмурюсь и немедля засовываю свое добро в задний карман. Отец подошел ближе. По привычке я сделал несколько шагов назад. С годами научился не доверять никому, особенно тем людям, которые хотят казаться милыми.

– Хочу тебя предупредить: это для меня приемлемо, пока я не увижу у себя в доме какие-нибудь порошки, шприцы, таблетки – тогда пощады не жди. Идет?

Конечно же, я ничего не ответил. Смотрел на него, не моргая. Если он рассчитывает напугать меня, то пусть даже не надеется.

– Понимаю, что последние три дня были для тебя непростыми, и нужно было как-то расслабиться. Но, похоже, все пошло на лад, раз ты уже гуляешь. Сходи, искупайся в бассейне, ты бледный, как поганка. Но если решишь выйти за пределы дома, то нас обязательно нужно будет предупредить.

Он развернулся, держа руки в карманах, но вдруг остановился и снова посмотрел на меня.

– Знаешь, у тебя есть полное право выходить через дверь! Тот выступ, скорее всего, дважды твоего веса не выдержит, – добавляет он и уходит.

Да что же тут все-таки только что произошло? Он вернул мне мой косяк, но то, что он хотел мне сказать ясно, как Божий день: услуга за услугу. Ладно, поглядим. Этим вечером я отсюда свалю, и никто мне не помешает.

Я возвращаюсь к своему маршруту, прохожу под окном, перед которым приземлился и зашел в большой сад.

Мать здесь, сидит в шезлонге и читает книгу. Краем глаза она меня замечает.

– А, Тиган, ты покушал, надеюсь? – спрашивает она. – Слушай, а мне, кстати, как раз нужно тебя кое о чем спросить…

Вот же дерьмо.

– Мама, я поймал бабочку! – вдруг кричит мальчишка, который внезапно появляется здесь хрен-пойми-откуда.

Завидев меня, он резко останавливается и перестает улыбаться. Затем стремительно подбегает к своей маме и что-то шепчет. Я смотрю в ту сторону, куда он показывает и вижу купающуюся львицу. Вот зараза, теперь не вижу ничего, кроме ее взгляда.

Мать просит ее выйти, а мне жестом указывает следовать за ней.

Сам не заметил, как оказался сидящим на одном из высоких табуретов вокруг острова посреди кухни.

Мокрая львица фурией влетает вслед за нами, повсюду оставляя за собой лужи.

Она сушила волосы полотенцем, а поверх бикини на ней была какая-то штука на бретельках и спортивные штаны.

– Напиши мне, пожалуйста, вот на этом листочке, что ты не любишь есть. Так я не ошибусь, – говорит мне мать. – Елена, вот твои помидоры, дорогая.

Львица усаживается напротив меня.

Ее купальник все еще мокрый и просвечивает на груди. Мне бы надо смотреть в другую сторону. Или нет.

Мать кладет передо мной ручку и блокнот.

– Я оставлю этот листок на холодильнике, если ты вдруг сейчас забудешь что-нибудь написать, хорошо? – предлагает она. – Напиши мне, что ты не любишь есть и то, что тебе бы хотелось, тоже напиши.

Я ни разу ей еще не ответил, но она не прекращает задавать мне вопросы.

Блокнот лежал передо мной. Что я не люблю? Елену. Что я хотел бы съесть? Елену.

В итоге не пишу ничего, потому что не буду же я это писать.

Услышав чье-то хихиканье, я поднимаю голову и увидел, что львица уставилась на меня. Ей что, совсем