Дом на городской окраине - Карел Полачек

— Я своей машиной довольна.

— Я продаю машины в рассрочку, ежемесячные выплаты пустяковые, вы их и не заметите.

— В другой раз, пан.

— А как насчет… Алло! Алло-о! Паничка, а как насчет угля? Я продаю уголь мешками и возами.

— Уголь у нас есть.

— Ах, черт побери! С утра не заладилось. Но, паничка, уверяю вас, я поставляю первосортный уголь, сам горит, и идет его немного, чудо уголь, а, пани? Остравский, бурый, ореховый, газовый, будете меня за него благодарить, пани. А не желаете ли коксу, брикетов, антрацита?

— У нас всего с избытком.

— А вот чего у вас нет, так это чистоля, не так ли? Есть? Не может быть!

— А стиральный порошок «Удовольствие хозяюшки», средство для быстрой стирки, не портящее белья?

— Пока у меня есть, — миролюбиво сказала пани Сырова.

— И дал же я нынче маху. Ну да, ничего не поделаешь. Мое почтение, мое почтение, если что-нибудь понадобится, обратитесь ко мне, обслужу вас отменно. — Рыжий реглан вильнул и исчез, как рыба в омуте.

4

В обед чиновник пришел домой, снял пальто и сел за стол. Жена, вся раскрасневшаяся, хлопотала у плиты и рассказывала о том, как у нее прошло утро.

Ее приключения были незатейливы. Для того, чтобы разжечь воображение пани Сыровы, вполне достало соприкосновения с торговым миром: она вся ожила, рассказывая о ценах на самые необходимые товары.

— Лавочников на нашей улице несколько, самая большая лавка у вдовы Малечковой. Но мне сказали, что у нее все дорого, и качество неважное. Я сделала покупки у пана Штайна. Он человек приятный и любезный. Никогда бы не подумала, что у него такое дело. Лавочка небольшая, но купить там можно все. Это тот, у которого над входом в лавку подвешены на шнурке домашние туфли. Он спросил, есть ли у нас дети. «Жаль, что нет, — сказал он, — дети — это счастье семьи».

— Дети, — буркнул чиновник. — Я и сам бы не прочь. Но иметь детей нам сейчас не позволяют обстоятельства. Вот, когда я продвинусь по службе, тогда… Торговец забот не знает. Ему на руку, когда у покупателей есть дети, это выгодно для его торговли.

— Он сказал: — Я дал бы вам в придачу сказки для ваших детей. Ну, а на нет и суда нет. — И еще всякие шуточки отпускал. Такой веселый человек…

— Какие еще сказки, — сказал чиновник, помешивая ложкой суп, — пусть оставит их себе. Суп несоленый.

— Ну так посоли… Я рада, что плита так хорошо топится. Слышишь, какая тяга? Гудит, что паровик. Я затопила в десять — и вот, обед уже готов. Да, и еще я встретила нашу хозяйку, — продолжала жена, таинственно понизив голос.

— Ну и что?

— Она мне не сказала «целую руку», а всего лишь: «Желаю вам доброго утра». Деньги с нас получили, так зачем же теперь «целую руку».

— Прекрати, — оборвал ее чиновник. — Я уже сказал, что никаких «целую руку» не будет. Держи себя проще… Не задавайся. Я не потерплю никакого высокомерия.

— Да мне этого от нее и не нужно. Это я так, к слову. Она лишь головой кивнула, проходя мимо. Я даже не остановилась.

Чиновник доел, взял календарь и улегся на диван.

— Немного отдохну, — сказал он умиротворенно.

Глава десятая

1

К концу недели в доме появились новые жильцы. В мансардные комнатушки въехал одноногий трафикант — владелец табачного киоска — трафики, которая находилась под аркой виадука. Помимо мебели крестьянская телега привезла жену с бескровным лицом, клетку с канарейкой и гармонику. Когда мебель начали сгружать, подошел полицейский. Он опытным взглядом окинул пожитки трафиканта и сказал, обращаясь к пани Сыровой: — Стало быть, они уже здесь, никуда не денешься, я пустил их, как говорится, из сострадания. Они без конца приставали ко мне, плакались, мол, жить им негде. Вот я и подумал — черт с вами, так и быть. Я человек жалостливый. Гляжу на их скарб и вижу: шушера какая-то. Ну да ладно. Если что — в два счета отсюда вылетят.

— И мебель-то у них гнутая, — заметила пани Сырова.

— Вы на них не обращайте внимания, — рассудил полицейский. — Вы люди приличные, они вам не чета. А что до этого… ежели он вздумает по вечерам играть на гармонике, дайте мне знать, я шума в доме не потерплю. Я найду управу на тех, кто нарушает порядок.

Полицейский сплюнул и ушел.

— Послушай, — сказал чиновник, слышавший этот разговор, — я терпеть не могу заглазных разговоров. Мне этот одноногий ничего плохого не сделал, я хочу быть со всеми в хороших отношениях, может, они порядочные люди.

— Но ведь я ничего такого не сказала? — защищалась жена.

— Ты сказала, что у них гнутая мебель, этого отрицать ты не можешь.

— А что в этом плохого?

— Я запрещаю тебе обращать внимание на чужую мебель. Начинается с мебели, а кончается бог знает чем, я все это знаю по опыту. У нас в суде уже тридцать лет длится тяжба между домовладельцем и жильцом. А началось все с того, что стороны повздорили из-за прислуги, которая не закрывала двери… Так вот оно обычно и случается.

— Слишком много рассуждаешь, — оборвала его жена, — лучше бы помог мне отодвинуть шкаф, удивляюсь, откуда взялось столько пыли?

— А-а-а, — застонал чиновник, потягиваясь, — опять что-то нужно. И что ты с этой вечной уборкой… А-а-а! Покоя нет.

2

Наконец, в квартиру на первом этаже вселился некий блондин. Его сорочку без воротничка украшала вышивка в славянском духе, на носу сидело пенсне. Блондин привел жену, пани с карими ласковыми глазами.

Он поклонился и сказал: — Я учитель средней школы Шолтыс, а это моя супруга.

Супруга улыбнулась и обнажила малиновые десны.

— Весна в этом году погожая, — произнес пан Шолтыс, — правда, снег иногда выпадал, но в апреле иначе и не бывает…

— Конечно, разумеется, — поддакнул чиновник.

— Главное, что наконец-то у нас есть крыша над головой. У нас было много хлопот с квартирой. Нам все время приходилось откладывать свадьбу. Теперь мы обзавелись квартирой, правда, стоило нам это немалых материальных жертв, мы долго раздумывали, пока нам не явился дед Гинек и не посоветовал снять без колебаний квартиру. Дед Гинек был в высшей степени разумный человек…

Учитель умолк, не зная в растерянности, что бы еще такое сказать… Ему ничего не приходило в голову, он откланялся и удалился в сопровождении своей половины.

— У них белая спальня, — сообщила жена после их ухода, — но не могу сказать, чтобы она мне уж очень понравилась. Кровати с резьбой, а это непрактично, потому что на резьбе оседает пыль.

— Ты опять? Ведь я тебя уже просил не обращать внимания на чужую мебель, — произнес чиновник, нахмурившись. — А ты все свое. О, Господи! Я уже предчувствую: неприятностей нам не миновать.

— Что он имел ввиду, говоря о деде Гинеке? — спустя некоторое время озабоченно спросил чиновник. — Якобы им явился дед Гинек… Не понимаю, что он хотел этим сказать…

— Ну, они посоветовались, — отозвалась жена, — посоветоваться всегда неплохо прежде чем выложить такие сумасшедшие деньги… Хотела бы я знать, сколько они дали полицейскому. Если меньше, чем мы, то, видимо, они не простачки.

3

Чиновник стоял на террасе без пальто, наслаждаясь весенним солнцем. Полицейский работал в саду. Он перелопачивал землю и таскал в коробе компост.

Увидев чиновника, он распрямился, отер со лба пот, лицо его расплылось в широкой улыбке.

— Ну вот, — произнес он с удовлетворением, — дом у меня полнехонек. Одной заботой меньше.

— А я-то думал, — удивился чиновник, — вы тоже будете жить здесь… Дом построили, а не переезжаете…

— Помилуйте, — отозвался полицейский, — разве по карману мне такое жилье? Я, голубчик, не могу себе позволить платить такие деньги за квартиру. К чему это приведет. Какое там…

Он нагнулся, чтобы выдрать корень, торчавший из земли. Комель с шумом осыпался.

— Моя домохозяйка тоже рассчитывала, что я от нее съеду, когда обзаведусь собственным домом. Но я поостерегусь… так она подала на меня жалобу. Такие нынче люди! Когда вы меня узнаете поближе, увидите — цены мне нет. Жалобу она на меня подала, но ничего не добилась, с квартиры я не съеду — и баста. Она мне: «Сами хотите платить за квартиру гроши, а с жильцов драть втридорога». Я ей: «А как же, любезная, нынче только так». Ох, язва! Но не на того напала. Котелок у меня варит.

— Иные люди не желают входить в положение другого, — сказал чиновник.

— Как аукнется, так и откликнется, — продолжал полицейский, — со мной можно только по-хорошему…

Он взвалил короб на спину и сказал: — Кто меня не знает, тот может подумать… Но я, голубчик, знаю, что почем, меня на мякине не проведешь…

И он отправился за компостом, исполненный самодовольства.

4

Чиновник еще немного постоял, а затем обошел дом, чтобы взглянуть на двор. Завидев его, Амина как-то чудно заскулила, вскочила и начала рваться на цепи.