Эпидемия - Евгений Юрьевич Лукин

восемнадцать лет призывали, а в двадцать два, так что все эти регалии и аксельбанты представлялись мне детской забавой.

— Вот кривой вражонок!.. — ругнулся Лёха. Слазил в загашник, достал нагрудный знак — синеватый щиток с белой цифрой «три». Привинтил, отступил на шаг, полюбовался. — Теперь другое дело. Теперь дембель.

И я наконец решился.

— Лёха, — сказал я. — Серьезно поговорить не хочешь?

— Ну… — настороженно откликнулся он.

— Ты правда леший?

Он рассмеялся.

— Да нет, конечно…

— Значит, все-таки цыган?

— Бабка — цыганка, — уточнил он. — Она меня кое-чему и научила…

— А остальное?!

— Что остальное?

— Н-ну… настоящий Лёха… жена его… комбат… Маринка…

— Да близнецы мы с ним!

— А имена?

— Паспортист напутал — обоих Алексеями записал. А вообще-то он — Александр…

— А как же она тогда поняла, что это ты, а не он?

— Кто?

— Супруга!

— А-а… Шрам у него за правым ухом. Отит оперировали. Я только вошел, а она мне сразу палец за ухо. А шрама-то и нет…

— А берестяная грамота?

— Сам смастерил!

Врал! Врал нагло! Откуда ему знать древнерусский язык? И покажите мне в окрестностях дивизиона хотя бы одну березу!

— Погоди… А комбат?

— А что комбат? Просто умный мужик… Ты еще про Маринку спроси!.. Кстати, она тебе так ни разу и не подмигнула?

— Нет…

— Может, оно и к лучшему. Правым глазом — ладно, а ну как левым?.. — Лёха довольно ощерился и покрутил клиновидной своей башкой. — Нет, хорошо, хорошо у нас вышло… Сами не заметили, как два года проболтали…

Я смотрел в его честные зеленоватые глаза и не верил ни единому слову.

* * *

В Ташкент нас везли на автобусе. Я нарочно занял заднее сиденье, чтобы поглядеть последний раз на наш КПП. Рядом со мной оказался рядовой Клепиков — дембель дембелем: в сверкающих цацках, шнурах и с жестяным подобием морского «краба» на фуражке. Всю ночь он куролесил, не давал спать, дразнил тех, кому еще служить «как медному котелку», расписывал прелести жизни «на гражданке» и наконец украсил свою тумбочку надписью «Будь проклят Тантал!» (кодовое название нашей группы дивизионов). Теперь вот прижух и напряженно смотрел в тусклое заднее стекло на стоящих перед воротами Лешего, «Деда» и Маринку. Любимица комбата располагалась в профиль к нам, поэтому надпись черной масляной краской на белом собачьем боку читалась особенно четко: «ДМБ-76».

Автобус тронулся.

Клепиков заплакал.

Маринка повернулась анфас, и я увидел, как зрачки ее (средь бела дня!) просияли алым. А потом она, клянусь, еще и подмигнула напоследок. То ли мне, то ли Клепикову, то ли всем сразу… Которым глазом? А вот не запомнил!

Июль — август 2022

Волгоград — Бакалда — Волгоград

Тихушники

Хотел бы я услышать ту музыку, от которой нынешние тинейджеры, достигнув пенсионного возраста, придут в ужас.

Великий Нгуен

Глава 1

Громовица

С виду будущее ничем не отличалось от настоящего. Антон Треплев стоял на горбатой грунтовке посреди осиновой рощицы и озирался. Августовский день близился к закату, в отдалении что-то негромко ухало и погромыхивало: не то канонада, не то динамики.

Может, промахнулся Голокост? Отправил, да не туда…

Но ведь куда-то же отправил!

Шагах в десяти от дороги одиноко торчал старый телеграфный столб с единственным изолятором. Без проводов. Высохшая древесина причудливо гравирована короедом. Несомненно, данный памятник культуры простоял здесь как минимум четверть века и намерен был простоять еще столько же. Иных примет времени не наблюдалось.

Так будущее или настоящее? Если настоящее — плохо. А если будущее — не исключено, что еще хуже.

* * *

Вскоре отдаленное мерное уханье приблизилось, обрело мощь. Антон отступил подальше от дороги и огляделся в поисках укрытия. Укрытие нашлось в сухой канавке позади зарослей тальника. Отсюда и подглядим сейчас, на котором мы свете.

Всплывая над буграми и тут же проваливаясь в седловины, грунтовку одолевал серебристый джип. Внутри его бухал динамик. Как сваебойка.

Машина поравнялась с Антоном, и он опять ничего не понял. Модель невиданная, но мало ли на свете невиданных моделей! Велосипедный диаметр колес, зазор между брюхом и дорогой — чуть ли не полметра, стекла зеркальные, сильно запыленные.

Казалось, еще миг — и тусклая самодвижущаяся скорлупа взорвется, не выдержав акустических ударов изнутри. Проехала. Дождавшись, когда серебристая крыша окончательно канет в прогале меж дубравами, Антон выбрался из канавки.

— Откуда вы?

Вздрогнул, обернулся. Возле старой корявой вербы по ту сторону рытвины стояла и смотрела на него девушка лет восемнадцати-двадцати. Прикид вполне современный: шорты, укороченная летняя маечка, кроссовки на босу ногу, на поясе — плеер, в каждом ухе — по затычке, в руках — некий гаджет, похожий на кирпич.

Только вот сам вопрос… «Откуда вы?» Обычно разговор начинают с приветствия… Или имелось в виду: «Откуда ты тут такой взялся?»

И смотрит как-то странно. Недоверчиво, чуть ли не испуганно. Должно быть, какая-то черта в облике Антона ее насторожила. Кстати, сама-то она откуда взялась? Тоже пряталась?

— Откуда?.. — переспросил он исключительно с тем, чтобы потянуть время. — Хм… откуда…

Наверное, имело прямой смысл симулировать салонное слабоумие, проще говоря, прикинуться придурком-острословом, после чего можно безнаказанно гнать правду — все равно никто не поверит.

Антон осклабился.

— А из прошлого! — развязно сообщил он и подмигнул. Дескать, умеем знакомиться, умеем…

К его удивлению, незнакомка не улыбнулась, не обиделась на сомнительную шутку и как будто встревожилась еще сильнее.

— Все мы из прошлого… — осторожно промолвила она, внимательно приглядываясь к Антону. — Мы точно с вами нигде не встречались?

— Точно, — заверил он.

— Странно… Мне кажется, откуда-то я вас знаю.

— Ну разумеется, — с галантной язвительностью молвил он. — Кто же не знает Антона Треплева?

— О господи!.. — сказала она. Выдернула затычку из правого уха, из левого. — Слушайте, а вы действительно очень с ним похожи.

После таких слов маску остряка с Антона сорвало мигом.

— С кем?!

— С Треплевым, — озадаченно пояснила она.

— Который нынче год? — вырвалось у него хрипло и невнятно.

— Что?.. — Незнакомка не разобрала.

Собственно, она могла бы и не отвечать. На груди маечки были крупно отпечатаны две даты, разделенные долгим тире. Слева — год, откуда Антон только что убыл, справа…

Мысль о том, что на ткани можно по приколу изобразить любой набор цифр, даже и не мелькнула. Беглец из прошлого почувствовал слабость в ногах. Все сработало, аппаратура не подвела. Двадцати лет как не бывало. И тем не менее первая встречная говорит Антону Треплеву, что он похож на