Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но вот Гамма опустил руки — инструменты зазвучали снова, и цвет вернулся.
— Видишь, каким унылым стал бы наш мир без красок? — сказал он, согнувшись в низком поклоне, так что его острый подбородок едва не воткнулся в землю. — Зато какое удовольствие вести скрипичную партию зелени в серенаде весны! И ах, как звучат синие трубы моря! А желтые гобои теплого солнечного света? Но лучше всего — радуга! И пронзительно сверкающие неоном вывески. И такси в шашечку. И мягкие, размытые тона туманного дня. Мы исполняем всё!
Гамма говорил, а у Мило сияли глаза. У Алле, Ляпсуса и Тактика — тоже.
— А теперь мне и вправду нужно соснуть. — Гамма зевнуть — Несколько ночей подряд у нас были грозы с молниями, фейерверки и карнавалы, и мне не удалось поспать. Однако эта ночь наверняка пройдет спокойно. — Он положил свою большую ладонь на плечо Мило. — Будь другом, побудь с моим оркестром до утра. И проследи, чтобы меня разбудили ровно в пять часов двадцать три минуты — перед восходом солнца. Спокойной ночи… спокойной ночи… спокойной ночи… — трижды повторил он, каждый раз отступая на шаг, и исчез в лесу.
— Правильное решение, — сказал Тактик, укладываясь в траву.
Жучило уже улегся, и Алле тоже устроился на воздухе. А Мило, в голову которому битком набилось всяких мыслей и вопросов, свернулся калачиком на страницах завтрашней музыки и с нетерпением стал ждать рассвета.
Глава 11
Дериухо и Тарарам
Время шло, и ровно в пять двадцать две по Тактиковому будильнику-хронометру Мило приоткрыл один глаз, а немного погодя и другой. Было еще совсем темно, сине, черно, и все же этой тихой и долгой ночи осталось меньше минуты.
Мило лениво потянулся, протер глаза, почесал голову и разок поежился, отдавая должное предрассветной свежести.
— Пора будить Гамму для утренней зори, — пробормотал он. И вдруг подумал: а что, если самому стать на место дирижера и расцветить мир?
Он покрутил эту мысль в голове и пришел к выводу: по-видимому, все не так и сложно, потому что музыканты наверняка сами знают, что и как играть. Кроме того, будить человека в такую рань — просто жестоко. И наконец, другой такой возможности может и не подвернуться — оркестранты уже готовы и ждут, — и он попробует, ну совсем немножко!
Все еще спали, а Мило привстал на цыпочки, медленно поднял руки и чуть-чуть кивнул указательным пальцем.
Было ровно пять двадцать три утра. И, как будто поняв его сигнал, одна-единственная флейта-пикколо издала один-единственный звук — в тот же миг тоненький бледно-желтый лучик света просверкнул по небосводу. Счастливо улыбаясь, Мило снова тихонько кивнул пальцем. На этот раз прозвучали две малые флейты и одна большая, и еще три луча протанцевали по небу. Тогда он широко взмахнул обеими руками и возликовал — музыканты заиграли все разом.
Виолончели окрасили вершины холмов ярко-красным, на первые звуки скрипок листья и травы откликнулись бледно-зеленым. Весь оркестр занялся раскраской леса, отдыхали только контрабасы.
Мило был рад: оркестранты разыгрывали все, как по нотам.
«Вот Гамма удивится! Теперь его можно и разбудить», — подумал Мило и махнул музыкантам рукой, мол, уже все, хватит.
Однако, вместо того чтобы замолчать, музыка грянула пуще прежнего, и все краски засияли так, что дальше, казалось, некуда. Одной рукой Мило пришлось прикрыть глаза, другою он отчаянно размахивал, но мир наливался цветом все ярче и ярче, а потом случились и вовсе удивительные вещи.
Покуда Мило продолжал яростно дирижировать, цвет неба постепенно изменился от синего к красно-коричневому, пока не стал совершенно багровым. Повалил ядовито-зеленый снег, и листья на кустах пооранжевели, цветы почернели, камни позеленели, и даже мирно спящий Тактик из просто бурого стал серо-буро-малиновым. Все краски на свете перепутались, и чем больше Мило старался, тем делалось хуже.
— Эх, зря я это затеял, — горько пожалел он, заметив пролетевшего черного дрозда в бледно-желтом оперении. — Теперь я не смогу их остановить.
Он изо всех сил старался, подражая движеньям Гаммы, но все без толку. Музыканты играли быстрее, быстрее, быстрее — лазоревое солнце промчалось по небосводу. Минуты не прошло, как оно закатилось на западе и — тут же выкатилось на востоке. Небо теперь стало и вовсе сиреневым, травы — нежного цвета лаванды. Семь раз солнце вставало и садилось, краски менялись беспрерывно. За несколько минут пролетело целых семь дней.
Наконец, измучившись, но не смея позвать на помощь, Мило чуть не плача опустил руки. Тут-то оркестр и смолк. Краски погасли, вновь воцарилась ночь. Было пять часов двадцать семь минут утра.
— Вставайте! Солнце восходит! — с облегчением завопил Мило, поскорее спрыгнув с пюпитра.
— Ах, как замечательно я выспался, — сказал Гамма, подходя к дирижерскому пульту. — У меня такое впечатление, что проспал я не меньше недели. Боже мой, как летит время — день уже стал на целых четыре минуты короче.
Он постучал по пюпитру, призывая оркестр к вниманью, и на этот раз рассвело по всем правилам и окончательно.
— Молодец, ты все сделал правильно, — похвалил он Мило. — Когда-нибудь я позволю тебе самому подирижировать моим оркестром.
Тактик гордо поднял хвост — знай наших, а Мило промолчал. И по сей день никто не подозревает о потерянной неделе, кроме, разумеется, тех немногих, кому случилось бодрствовать тем странным утром в пять часов двадцать три минуты.
— Время! — сказал Тактик, чей будильник опять затрезвонил. — Дорога у нас неблизкая.
Гамма ласково кивнул им на прощание, и когда они двинулись через лес, разукрасил его соцветиями прекраснейших оттенков.
— Жаль, что вы не можете побыть подольше, — опечалился Алле. — У нас тут, даром что лес Зрелищ, поле зрения — необозримое. Впрочем, думаю, и в других местах есть на что поглядеть, нужно только разуть глаза.
Дальше шли молча, каждый думал о своем. Добрались до автомобильчика, и тут Алле вытащил из-под рубашки и подал Мило великолепную подзорную трубу.
— Возьми. Слишком много там всякого, что прячется от взгляда. А в эту штуку видно все — и как трава пробивается сквозь асфальт, и как светятся самые темные звезды, но самое главное — в нее любая вещь видна такой, какая она есть, а не такой, какой кажется. Это тебе подарок.
Мило аккуратно уложил подзорную трубу в отделение для перчаток, помахал рукой Алле и вжал педаль газа до упора. И до самого конца лесной дороги в голове у него крутилось множество самых непривычных мыслей.
Дальше пошла открытая холмистая местность со спусками и подъемами — с гребня на гребень, вверх-вниз, вверх-вниз — очень весело, если не боишься морской болезни. Наконец с перевала самой высокой гряды открылась перед ними глубокая долина, и дорога решительно ринулась вниз, так, будто давным-давно не виделась с синей речушкой, сверкающей на дне долины, и ужасно обрадовалась нежданной встрече. Там, внизу, ветер задувал между скалами, как в каменной трубе, а впереди показалось яркое пятнышко, которое вырастало прямо на глазах.
— Это какой-то фургон! — воскликнул Мило.
— Не какой-то, а цирковой, — подтвердил Тактик.
И точно, он стоял чуть в стороне от дороги, ядовито-красный в белый горошек и с виду брошенный. На его борту огромными белыми буквами с черной каемочкой было выведено:
«ДЕРИУХО И. ГОРЛО»,
а ниже чуть помельче черными буквами с белой каемочкой:
«ДОКТОР КАКОФОНИИ».
— Если тут кто-нибудь есть, спросим, далеко ли нам еще ехать, — сказал Мило, притормаживая возле фургона.
Он осторожно поднялся по трем деревянным ступенькам к двери, тихонько постучал и тут же отскочил в испуге — внутри фургона раздался ужасный грохот и лязг, такой, будто целую стопку тарелок шарахнули с размаху о каменный пол. В тот же миг дверь распахнулась и из темного проема кто-то проскрипел:
— Ага! Теперь-то вы знаете, что значит шарахнуть целую стопку тарелок о каменный пол?
Мило, который скатился с лесенки кувырком, приподнялся, а Тактик с Ляпсусом выскочили из автомобильчика посмотреть, что стряслось.
— Нет, вы скажите, знаете или нет? — настаивал голос, который драл глотку так, что хотелось прочистить, промочить и смазать собственное горло.
— Теперь знаем, — ответил Мило, вставая на ноги.
— Ха! Теперь они знают! — обрадовался голос. — А вы знаете, как муравей тащит волосину из меховой опушки шлепанца по шерстяному толстому ковру? — И, не дожидаясь ответа, захрипел и закаркал дальше: — Раз так, чего вы торчите там на ветру? Заходите, заходите. Вам страшно повезло — все вы ужасно выглядите.
Бледная лампочка под потолком едва освещала внутренность фургона, куда они с опаской входили по очереди: сперва Тактик, готовый отразить любое нападение, затем Мило — со страхом и любопытством, а Ляпсус — последним, чтобы удобней было первым задать стрекача.
- Сэнзэро — братишка-коротышка (Эфиопия) - Народные сказки - Сказка
- Тень. Голый король (сборник) - Евгений Шварц - Сказка
- Холодное сердце - Вильгельм Гауф - Сказка
- Малахитовая шкатулка (сборник) - Павел Бажов - Сказка
- Тысяча и одна ночь. Том VIII - Эпосы - Сказка
- Артур и месть Урдалака - Люк Бессон - Сказка
- Племянник чародея (с иллюстрациями) - Клайв Льюис - Сказка
- Про Великого Полоза - Павел Бажов - Сказка
- Страшный господин Ау - Ханну Мякеля - Сказка
- Принцесса Настиль. Необыкновенное приключение в стране Фиалия - Денис Кузнецов - Сказка