Охрана власти в уголовном праве России (de lege lata и de lege ferenda) - Тамерлан Агузаров

15

Малый А. Ф. Указ. соч. С. 17.

16

См.: Там же. С. 36.

17

См.: Сафонова Е. А. Интерпретация власти в социологической теории // Власть и общество: материалы межрегиональной науч. – практ. конф. / науч. ред. Л. В. Анжиганова. Абакан, 2003. С. 33.

18

См. об этом подробно: Щедрин Н. В., Кылина О. М. Меры безопасности для охраны власти и защиты от нее. Красноярск, 2006.

К. Л. Чайка пишет: «В контексте политических отношений между личностью и государством власть, конечно, представляет возможность и право подчинять своей воле волю людей, поскольку эти отношения изначально существуют для определения пределов свободы и подчинения» (Чайка К. Л. Обеспечение безопасности личности в уголовном судопроизводстве (уголовно-правовые проблемы). Хабаровск, 2004. С. 32).

И. Я. Фойницкий замечал: «Суд в современном процессуальном строе есть функция государственной власти, а государственная власть сосредоточила у себя право суда» (Фойницкий И. Я. Курс уголовного судопроизводства. СПб., 1902. С. 8).

Н. Н. Полянский отмечал, что «судебная власть должна быть снабжена полномочиями, достаточными для того, чтобы она была в состоянии доставить действительную безопасность при посягательстве на нее не только со стороны частных лиц, но и со стороны лиц должностных» (Полянский Н. Н. Уголовный процесс. Уголовный суд, его устройство и деятельность: Лекции. М., 1911. С. 86), чем обеспечиваются гарантии личности от произвола государства (Полянский Н. Н. Очерки общей теории уголовного процесса. М., 1972. С. 31).

Исследуя генезис власти, французский философ, теоретик культуры и историк Мишель Фуко в работе «Надзирать и наказывать» (1975) пришел к выводу, что современная власть для достижения всеобъемлющего контроля использует хотя и косвенные, но более эффективные методы воздействия. Даже разнообразные технологии наказания на протяжении различных исторических периодов в большинстве случаев зависят не от характера и тяжести совершенного преступления, а от потребности общества поддерживать власть (см. об этом подробно: Сморгунова А. Л. Концепция власти Мишеля Фуко и проблема смертной казни // Криминология: вчера, сегодня, завтра: Труды С.-Петербургского криминологического клуба. 2002. № 3 (4). С. 131).

19

См.: Власть: криминологические и правовые проблемы. М., 2000.

20

Следует отметить, что в уголовно-правовой литературе, наряду с указанной терминологией, используется и другая. Так, говорится об условиях или критериях установления уголовной наказуемости (см.: Дагель П. С. Условия установления уголовной наказуемости // Правоведение. 1975. № 4; Фефелов П. А. Критерии установления уголовной наказуемости деяний // Сов. государство и право. 1970. № 11); о факторах, учитываемых при криминализации или определяющих пределы возможностей уголовно-правового регулирования (см.: Курляндский В. И. Уголовная политика: дифференциация и индивидуализация уголовной ответственности // Основные направления борьбы с преступностью. М., 1975; Кондратов П. Е. О пределах уголовно-правового регулирования общественных отношений // Проблемы уголовной политики: советский и зарубежный опыт. Красноярск, 1989); об обстоятельствах, подлежащих учету при установлении, изменении либо отмене уголовной ответственности (см.: Коган В. М. Социальный механизм уголовно-правового воздействия. М., 1983); о факторах криминализации (см.: Хавронюк Н. И. Поводы, причины, условия и способы криминализации общественно опасных деяний // Уголовное право: стратегия развития в XXI веке: материалы Международной научно-практической конференции 29–30 января 2004 г. М., 2004); об основании и принципах криминализации (см.: Лопашенко Н. А. Уголовная политика. М., 2009) и др. По сути, во всех указанных случаях речь идет об одном и том же, хотя надо признать, что такая терминологическая неупорядоченность не может не сказаться на теории и законодательной практике.

Некоторые авторы выделяют логические основания уголовного закона (см.: Щепельков В. Ф. О логическом основании уголовно-правовых норм // Уголовное законодательство: история и современные проблемы. Волгоград, 1998), однако в этом случае речь скорее идет не о социальной обусловленности уголовно-правовой нормы, а о ее соответствии формально логическим требованиям.

Л. М. Прозументов и А. В. Шеслер выделяют понятия «основания криминализации» и «социальные основания криминализации», соотнося их как род и вид (см.: Прозументов Л. М., Шеслер А. В. Криминология. Общая часть. Красноярск, 1997. С. 246). Позиция авторов достаточно противоречива; это противоречие проявилось хотя бы в оценке криминологических оснований как самостоятельных, наряду с социальными основаниями. Между тем очевидно: криминологические основания по своей сути также являются социальными.

21

См.: Гришанин П. Ф. Социальная обусловленность уголовно-правовых норм. М., 1978; Грошев А. В. Правосознание в системе оснований криминализации общественно опасных деяний // Российский юридический журнал. 1997. № 1; Коробеев А. И. Советская уголовно-правовая политика: проблемы криминализации и пенализации. Владивосток, 1987; Кудрявцев В. Н. Научные предпосылки криминализации // Криминология и уголовная политика. М., 1985; Основания уголовно-правового запрета. Криминализация и декриминализация / отв. ред. В. Н. Кудрявцев, А. М. Яковлев. М., 1982; Плохова В. И. Ненасильственные преступления против собственности: криминологическая и правовая обоснованность. СПб., 2003; Тоболкин П. С. Социальная обусловленность уголовно-правовых норм. Свердловск, 1983; и др.

22

См.: Курс российского уголовного права. Общая часть / под ред. В. Н. Кудрявцева, А. В. Наумова. М., 2001. С. 22.

23

См.: Основания уголовно-правового запрета. Криминализация и декриминализация / отв. ред. В. Н. Кудрявцев, А. М. Яковлев. С. 205–206.

24

См.: Антонов А. Д. Теоретические основы криминализации и декриминализации: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2001. С. 17–20; Филимонов В. Д. Криминологические основы уголовного права. Томск, 1981; и др.

25

См.: Коробеев А. И. Советская уголовно-правовая политика. С. 69–88.

26

См., например: Гальперин И. М. Уголовная политика и уголовное законодательство // Основные направления борьбы с преступностью. М., 1975. С. 53–55.

27

Филимонов В. Д. Криминологические основы уголовного права. С. 62–63.

28

См.: Там же. С. 15.

29

См.: Мальцев В. В. Введение в уголовное право. Волгоград, 2000. С. 53; Тоболкин П. С. Cоциальная обусловленность уголовно-правовых норм. С. 58; и др.

30

Лопашенко Н. А. Уголовная политика. С. 102–103.

31

Н. И. Хавронюк необходимость выполнения обязательств по ратифицированным международным договорам относит к поводам для криминализации деяния (см.: Хавронюк Н. И. Указ. соч. С. 448).

32

См.: Философский энциклопедический словарь. М., 1983. С. 467.

Т. А. Плаксина обоснованно подчеркивает: «Глубинный слой оснований нормы уголовного права составляют социальные условия жизни общества. Сложные и противоречивые процессы общественной жизни порождают два вида следствий, значимых с позиций уголовно-правового нормообразования. С одной стороны, происходит отбор тех феноменов, которые важны для общества, входят в систему его ценностей, а следовательно, социум оказывается заинтересованным в сохранении и воспроизводстве их самих и связанных с ними общественных отношений. С другой стороны, появляются реальные факты антиобщественного поведения, направленного против таких ценностей и общественных отношений (или, как минимум, создается возможность их появления)» (Плаксина Т. А. Социальные основания квалифицирующих убийство обстоятельств и их юридическое выражение в признаках состава преступления. Барнаул, 2006. С. 21).

33

См.: Филимонов В. Д. Норма уголовного права. СПб., 2004. С. 57–59.

34

См., например: Лопашенко Н. А. Уголовная политика. С. 102.

35

См. об этом подробно: Ковалев М. И. Проблемы учения об объективной стороне состава преступления. Красноярск, 1991. С. 48; Козлов А. П. Понятие преступления. СПб., 2004. С. 716.

36

Жалинский А. Э. Уголовное право в ожидании перемен: теоретико-инструментальный анализ. М., 2008. С. 336.

37