Нечётные числа - Джей Джей Марш

У тебя нежная кожа, как у персика. Синяк останется, если я просто ткну тебя пальцем в руку. – И она ткнула меня пальцем.

Я не могла улыбаться.

– Ты не видела его лицо, Гаэль. В этот момент он ненавидел меня.

– Слушай, я не защищаю этого тупого ублюдка. Он прыгнул в озеро, как сумасшедший, и в итоге погиб. Мы все знаем, что Дхан сам виноват.

– Так и есть. Я пытаюсь сказать, что это было нечто большее, чем опьянение. Он был так решителен, так безжалостен… Ох, я не могу объяснить. Тебя там не было.

Гаэль опустила лицо и убрала руку с моего плеча.

Я протянула руку и коснулась ее пальто.

– Прости, это неправда, я имела в виду…

Ловиса вложила свою руку в перчатке в мою.

– Симона, мы никогда не узнаем, что было у него на уме в ту ночь, и попытки угадать его мысли только мешают нам двигаться дальше. Мы еще не оправились от того, что произошло, потому что прошло всего семь лет. Подобные моменты настигают нас, когда мы меньше всего этого ожидаем, и с большей вероятностью будут повторяться, когда мы все вместе. Мы всё понимаем. Так, у меня замерзла спина. Давай найдем кофейню и согреемся. Что скажешь, Гаэль?

Гаэль вскочила на ноги.

– Я скажу: к черту кофейню! Я хочу найти старинный винный бар и выпить бутылку их самого дешевого урожая. – Она протянула мне руку, чтобы поднять меня на ноги. – Пойдем, выпьем белого вина и съедим непристойное количество сыра. Это единственный способ избавиться от похмелья.

В январе у меня появилась возможность поработать синхронным переводчиком в ООН вместо кого-то, кто ушел в декрет. Работа, которую я всегда хотела. Я не могла упустить ее. Я работала как сумасшедшая, читая весь справочный материал, изучая стиль каждого из ораторов, медитируя, чтобы улучшить свою концентрацию, и была незабываемо очаровательной для всех в отделе. Это сработало. Три месяца спустя руководитель отдела переводов предложил мне постоянную работу и несколько собственных проектов. Я согласилась на работу, но отказалась от проектов, сославшись на мужа. Я не упоминала о разводе и всё еще носила обручальное кольцо. Те же женщины вели себя доброжелательнее, когда думали, что я замужем. Кроме того, у кольца было дополнительное преимущество— оно отваживало мужчин. Но не всех – некоторые видели в этом вызов.

Всё, чего я хотела, – это хорошее место для проживания и работа, в которой я преуспеваю. Мужчины всё только портили. Во всяком случае, о романтике я думала в самую последнюю очередь. В своей жизни я любила только одного человека, и так будет всегда.

Кларк, 2009

Десять лет. Эта дата точно обещала быть странной. Я обдумывал идею пропустить этот раз, потому что я женат всего год и я люблю проводить время с женой. Честно говоря, я чертовски уверен, что некоторые из моих друзей перекладывают слишком много ответственности за свое нынешнее дисфункциональное поведение на смерть своего друга, случившуюся десять лет назад. Перспектива, народ, понимаете? На определенном этапе всем нам придется жить дальше. Кому-то из нас уже приходится.

Кэсс знает о традиции и о том, как она возникла. Поскольку она самая крутая женщина на планете, она сказала мне ехать. Они со своей регби-компанией устроят вечеринку в чьем-то доме в Эрлс-Корт, как и каждый год. Одна из вещей, которые мне нравятся в этой женщине, – это то, что она не знает, что такое пассивная агрессия. Если Касс говорит «всё в порядке», значит, всё в порядке. Если это не так, она скажет прямо. Однажды я хотел, чтобы она пошла со мной на лекцию в Festival Hall, посвященную народу хайда-гуай, их культуре и языку. Она сказала, что ей это понравится так же, как мне пойти в паб «Три великих короля», чтобы посмотреть, как Валлаби играют со Спрингбоками. Я всё понял. Я пошел на лекцию в одиночестве и законспектировал ее, в то время как она сидела в пабе и смотрела регби.

Она занимается своими делами, я занимаюсь своими. И одно из моих дел – это встреча каждого второго Нового года с друзьями по универу. Я подозреваю, что этот раз вполне может быть последним.

В 2009-м организовывала всё Симона, хотя была очередь Гаэль. Но она выпала из-за встречи выпускников. Гаэль не жаловалась. Она никогда не жалуется. Какая-то часть меня считает, что мы с Гаэль – близнецы, разлученные при рождении. Если бы я был женщиной, я хотел бы быть Гаэль. Она просто всё понимает. Ты можешь сказать ей что угодно, и она не осудит тебя. Касс думает, что я тайно влюблен в нее, но всё же говорит: «Поезжай на Майорку со своими друзьями!» и не сходит с ума из-за этого. Я не влюблен в Гаэль, но я люблю ее. Вроде как сестру, которую ты защищаешь и о которой заботишься, и всё такое. Хотя она последний человек, который нуждается в защите.

«Майорка», – сказала Симона. «Ни за что!» – сказали мы. «Вы офигеете», – сказала она. Нет, зная Симону, она, наверное, сказала что-то вроде «Я думаю, вы будете удивлены», потому что она окончила пансион благородных девиц. Она была права. Когда я отправляюсь в классное место, я рассказываю об этом: «Эй, народ, я нашел этот отличный бар, прикольный ресторан, крутой остров! Вам стоит это увидеть». Я никогда никому не рассказывал о Дейе, кроме Касс. Никто, кроме нас и местных жителей, никогда не должен знать об этом волшебном, нетронутом, причудливом уголке острова. Иначе все придут и всё испортят, а поэты, и художники, и танцоры уйдут неизвестно куда.

Мы арендовали так называемую «финку» – что-то вроде бывшего фермерского дома с бассейном и тропинкой к морю. Пляж не был частным, хотя, глядя на него, вы могли так подумать. Дом стоял на мысе, и из каждого окна открывался вид на море, а брызги морской воды, разбивающейся о скалы, гипнотизировали, как фейерверк. Мне очень понравилось. Как и со всем, что мне нравится, я хотел поделиться этим с Кэсс, но она была в пабе в Кенсингтоне. В том же году Симона приехала с парнем – Жаком. Он вписался так, как будто мы знали его десять лет. Она должна была остановиться на нем. У мерзкого ублюдка, за которого она в конце концов вышла замуж, были миллионы, три дома и двое детей-подростков, но Жак… Реально, Жак умел играть на саксофоне.

Парни, жены, братья и сестры, мне пофиг. Но в том же году Гаэль пригласила своих родителей. Мы всегда говорили,