Пепел на раны - Виктор Положий

Теперь, чтобы не отвлекаться, я не буду вынуждать вас отвечать мне даже мысленно, но если хотите, размышляйте себе на здоровье — дело ваше, но мысли ваши я фиксировать не буду, лучше выложу одни бесспорные факты. Вы человек умный, совладаете с ними на досуге; да будет вам известно, меня больше не занимает, станете вы или нет на путь истины: ведь ее утверждение в конечном счете не зависит ни от вас, ни от меня, ни от других; она вне нас, в сути самой природы и неотвратима, как смена осени зимой. И если вы это осознаете, то поймете и бесполезность так называемой борьбы, и партизанской и вообще, скажем, классовой, пользуясь вашей терминологией.

Известно ли вам о существовании секретной, тайной философии? Наверное, нет, ведь тайное у вас ассоциируется с определенными изобретениями, планами генеральных штабов, подготовкой политических акций. Глупости. Глупости, иллюзия таинства, профанация разведки и контрразведки, реквизит сейфов и наигранное глубокомысленное молчание. И я вовсе не боюсь открыть вам, казалось бы, своему врагу, содержание этой философии, одновременно являющейся и главной, сокровенной идеей нашего дела — фашизма. Ухмыляться: мол, все известно, не стоит, это не пачкотня Розенберга или ему подобного «титана» мысли; это — дело будущего, закладывающегося сегодня. Повторяю, откровенничаю сознательно, вы мне не страшны, вы — никто, и, даже заявившись к своим с секретными сведениями, на самом деле пришли бы с пустыми руками; да и став вдруг чем-то, оказалось бы, что делить нам с вами нечего. Кроме мыслей. Вы заметили: смертью, как залогом молчания, я вам не угрожаю? Сделайте вывод. Вывод более глубокий, чем при обычном приглашении к взаимному доверию.

Так вот. Мы, стоящие на самой вершине, начинали нынешнюю войну, заранее зная о проигрыше, к окончательной победе мы еще не готовы. Не исключено, следующую тоже придется проиграть. Там посмотрим. Нынешнюю, вторую мировую, делая все возможное для победы, вынуждены проиграть, к сожалению, неизбежно проиграем. Наша армия рвется к Волге, она вышла к ее берегам. Правительству, генералам, солдатам мнится близкий финиш, но это и есть начало конца. Скоро зима, поражение потом спишут на морозы, на русские просторы, засосавшие, рассредоточившие нас, но уже ясно: армия потонет в крови вашего народа и безостановочно покатится до Берлина, где и наступит крах.

Зачем же, спрашивается, было начинать?

Война — локомотив прогресса. Она неизбежно вызовет к жизни, словно джинна выпустит из бутылки, научные открытия, способные ошеломить мир, больше того, они поставят его с ног на голову. Возьмем, к примеру, ядерное оружие, слыхали о таком? В двух словах: эта штучка, уничтожающая все живое и неживое в радиусе пяти километров. Ученые давно предсказывают его появление. Над созданием атомной бомбы работают американцы, нам до окончания войны вряд ли успеть, да это и не имеет принципиального значения. Главное — атомная бомба появится, и она станет не только оружием, но и способом запугивания. Теперь вам понятно? С одной стороны, война тормозит духовное развитие человечества, с другой — ускоряет его техническую вооруженность; у нас, на Западе, она, скажем так, станет основой власти, управления, поможет противостоять вам, Востоку. Считаю, разделение так и произойдет: Запад — Восток, по идеологическому принципу.

По-вашему, социализм выйдет из войны еще более монолитным и окрепшим? Ошибаетесь! Хотя на первый взгляд — да. Но поскольку носителями убежденности, мужества выступают обычные люди, то в связи с гибелью лучшей их части исчерпаются и запасы этих качеств. Погибнут миллионы, цвет, надежда! И для этого тоже имело смысл начинать войну.

Немного о Западе. Запад — уж такой у него характер — попытается вскоре забыть о войне. Запад захочет жить, как и прежде, не прикрываясь из скромности прекрасными идеалами. Запад потонет в роскоши и разврате. Так им и надо — тем, кто не в состоянии покорить вершину. Повторяю, так им и надо, пусть не мешают, не путаются под ногами, пусть глаза им застит собственная персона, и они не смогут заглянуть далеко вперед. Конечно, от бедных, нищеты и, как пишут у вас, подневольных не избавиться. У нас бы хватило энергии поднять их к среднему уровню, но без группы обнищавшего населения никак нельзя — они будут вести «борьбу» за свои права, создавая впечатление государственной демократии.

Земля всех прокормить не в состоянии. Да и стремительный прогресс техники, как молох, сжирающий природу, нарушит в ней равновесие, расплодит на планете выродков, зальет ее грязью, отравит атмосферу. Тогда что прикажете — всем крышка, заживо гнить, коль кто не успеет предусмотрительно улететь в другие миры, в поиски рая? Нет, любезный. Когда столбик на шкале кризиса поднимется к отметке, разделяющей «да» и «нет», именно тогда и пробьет время и мы перетрясем мир ради его же собственного спасения, а уж потом скрывать нам будет нечего, и мы в открытую сможем назвать себя. Мы вычистим грязь и заживем на зеленой и чистой планете, титаны, равные среди равных, властелины космоса.

Вы скажете, мол, ничего нового я вам не поведал, обыкновенный фашизм, да и только? Ошибаетесь. Обыкновенный фашизм, если хотите знать, вы сейчас видите вокруг себя, но он всего лишь отсвет генеральной доктрины избранных, невидимых вершителей судеб, тайного братства великих, гигантов, не довольствующихся границами рейха или России, они держат в своих руках планету. Гитлер не более чем пляшет под их дудку, а «его борьба» — лозунг, кусок мяса, приманка для толпы, государственная идея нынешнего этапа развития истории, направляющая толпу на «завоевание жизненного пространства», приводящая это быдло в ярость, чтобы быдло уничтожало себе подобных, проба сил, пугало для обывателя с единственной целью — загнать его глубже и глубже в нору; «обыкновенный фашизм» — всего-навсего полуправда, маска, бутафория.

Вас, несомненно, сильно подмывает спросить, но гордость сдерживает: кто же такие эти «мы»? Нас пока мало, но, разбросанные по всему земному шару, наши люди имеют в своих руках реальную власть — деньги, банальное золото, очень много золота и, держа рычаг экономики, само собой, корректируют политику, короче, управляют миром, не афишируя свою власть. Представляете, как возрастет наш капитал в ходе войны? Еще задолго до ее начала наши эмиссары, словно монахи, разошлись по планете, имея задачу сеять зерна фашизма, а другие, рангом пониже, где-то в джунглях, пустынях, горах, укрытиях готовят резиденции, будущие интеллектуальные центры, куда сойдутся все нити. Посеянные зерна, не сомневайтесь, взойдут, верхи нуждаются в фашистской доктрине.

Ваша коммунистическая философия — реальность, по силе влияния, по силе логики она могла бы стать сильней нашей, но мешает один маленький нюанс, который, я уверен, в конце концов приведет ее к гибели. Вы делаете ставку на большинство, на массу, на толпу, на мужиков, в целом неспособных постичь себя; а если отдельные индивидуумы и вырываются вперед, то, подчиняясь императивам вашей морали, вынуждены тянуть за собой «коллектив», в котором либо растворяются, либо тонут, ну и надсаживаются от бесконечных конфликтов, недоразумений, мук совести и тому подобного. Вы делаете ставку на добро, которое будто бы заложено в самой человеческой природе, свойственно ему. Откуда? Почему? История — непрекращающаяся грызня. Природа безжалостна, а человек — дитя ее, он полностью от нее зависим. Дикая орда. И толпа никогда не изменится. И даже разделив по справедливости материальное, все равно грызни не избежать, если духовное всего лишь наденет маску, напоминающую человеческий облик.

Но, может, хватит слов? Завтра, 23 сентября, в Залесах я вам продемонстрирую, смогу наглядно подтвердить сказанное. Проведем там массовое истребление. И вы увидите все: ничтожность, страх, безволие толпы; они будут идти, словно бессловесные овцы, под нож, разве что моля о пощаде. В этом причина вашего проигрыша в будущем.

10

Вечером, еще не было и десяти, в камеру № 72 доставили четвертого. Его шатало, и, чтобы не упасть, он прислонился спиной к металлической обшивке двери, которая сразу же закрылась. Вошел, словно в пустую камеру, и заключенные, шагнувшие было поддержать его, остановились в нерешительности; четвертый посмотрел сначала на левое, потом на правое плечо, руки его висели безвольно вдоль тела, судя по всему, ранили в оба плеча — сквозь бинты, видневшиеся из-под остатков немецкого френча, проступали темные пятна крови.

— Снайпер, — объяснил, не поднимая головы, новичок, — иначе им бы черта с два взять меня живьем. Оставил без рук, гадина. Теперь крышка. Ногами ту сволочь тоже не достать, равновесия тело не держит.

— Били? — спросил Иосиф.

— Зачем? — четвертый наконец-то посмотрел в их сторону. — Что я знал, я сказал, а большего мне неизвестно.

— Как?! — не понял Михайлич.