Порт-Артур – Иркутск – Тверь: туда и обратно - Чернов Александр Борисович

– Иван Константинович, спасибо, мой дорогой! Вы мне простите, ради бога, что ваша встреча с родными пока отложилась, но сделали вы все правильно. И сам я беспокоился на тот же предмет: все-таки одному против Шпица переть – это пострашнее, чем против Камимуры. – Петрович рассмеялся, крепко пожимая руку вице-адмирала. – В Нижний тогда из Казани поезжайте, посмотрите, кто на что годен из заводчиков. По-суворовски к волгарям нашим явитесь: как снег на голову, чтоб никаких потемкинских деревень подготовить не успели. И поблагодарить сормовичей, опять же, надо. Вы сами видели, что главный груз по подъему на сносный уровень судоремонта во Владивостоке нижегородцы на своих плечах вынесли. И с собой кого-нибудь из молодежи нашей возьмите… Так, значит, государь не возражал?

– Нет. Тем более что я ему поведал занимательную историю лодки Губэ, что у меня на шканцах в Артур прибыла. И про двигатели, и про всю мороку с газолином. Ну и про тот славный, отчаянный выход Власьева с Дудоровым6. Как жаль, что они промахнулись тогда. Хоть я и понимаю после наших с вами обсуждений, что на будущее нам их успех, скорее, противопоказан был. Но все-таки чертовски хотелось…

– Все-таки что ни делается, то и к лучшему. В этот раз, во всяком случае. Достойные славных дел награды оба получили. И все, кому надо, знают теперь, какое грозное оружие в ближайшие десятилетия может и должен получить наш флот. Обязательно получит! А те, кому не надо, не знают. Что тоже есть хорошо.

* * *

Пригревшись под теплым плюшевым пледом в уютном кресле, занятый своими мыслями, Петрович меланхолично созерцал проплывающие за окном пасмурные картины полей и перелесков, обильно посыпаемых мелким мокрым снежком отступающей зимы. Россия начала ХХ века, уже один раз прокрученная перед ним с востока на запад в темпе двенадцатидневного сериала, снова плавно текла за стеклом, уже с запада на восток.

Маленькие, аккуратно срубленные по типовому проекту станции встречали его водокачками, полосатыми будками, вытянувшимися во фрунт полицейскими, звонкоголосыми путейскими колоколами, чугунными, украшенными литьем столбами одноруких семафоров, кутающимися в длиннополые шинели и тулупы железнодорожниками и служивыми, отдающими честь. А еще вскинутыми шапками или поясными поклонами разного случайного люда. Того самого русского народа. Того, которому они с Василием и Вадимом вознамерились тут послужить. Народа разного. Иногда провожающего прикрытым рукой от взгляда или пущенным нагло и прямо, напоказ смачным плевком во след царскому поезду…

Было отчего задуматься. Если вспомнить, что на стройке Великого Сибирского пути полегло в землицу вокруг насыпей и мостов раз в десять побольше работных людишек, чем при сооружении Николаевской дороги между Петербургом и Москвой. Той самой, о которой великий поэт Некрасов не так давно написал одно из самых пронзительных своих стихотворений:

В мире есть царь: этот царь беспощаден,

Голод названье ему.

Водит он армии; в море судами

Правит; в артели сгоняет людей,

Ходит за плугом, стоит за плечами

Каменотесцев, ткачей.

Он-то согнал сюда массы народные.

Многие – в страшной борьбе,

К жизни воззвав эти дебри бесплодные,

Гроб обрели здесь себе.

Прямо дороженька: насыпи узкие,

Столбики, рельсы, мосты.

А по бокам-то все косточки русские…

Сколько их… Знаешь ли ты?

А ведь, в сущности, что они (что он, когда-то комсомолец Карпышев) только что сделали, поспособствовав тому, что из войны с Японией Российская империя вышла безусловным победителем? Не дал ли он этим самым господину Романову с камарильей вполне обоснованный повод утвердиться в том, что все их закостенелые внутригосударственные порядки «живее всех живых, ибо – живут и побеждают»?

Конечно, информация от Вадика обнадеживала. Да и дела самодержца (обещание октроировать Конституцию и созвать народное представительство) сами за себя говорили. Только качество и количество человеческого материала, занятого пока в повседневном управлении страной, удручали. И кого вскоре «понавыберут» в Думу первого созыва? Тот еще вопросец. Чем-чем, а безответственными болтунами и интеллигентами-демагогами русский средний класс славился. Как, к сожалению, остальная народная масса умением на этот треп и пустые обещания вестись.

Дураки и дороги. Они на виду. А в корне – общий кризис управления и потеря авторитета РПЦ. Поэтому, как ни горько сознавать, но единственный путь наладить в госсистеме работающую обратную связь лежит через воссоздание Тайного приказа, исторического аналога КГБ. Здесь это ИССП под руководством Зубатова, выдающегося государственника и профессионала.

И предстоит ему с Балком сотоварищи не только биться с террористами всяческих мастей, разношерстными пятыми колоннами на иностранном содержании, прямой вражеской агентурой, разного толка масоно-сектантами и прищипывать язычки «прогрессивной общественности», но также чистить войско от «драконов-виренов», а госаппарат – от вконец уже оборзевших чинуш-мздоимцев.

Зажравшихся дворян, дельцов, банкиров и всех прочих наших купцов-подрядчиков-мироедов тоже придется взнуздывать. Одна печаль: просто так с собой они эту живительную для страны процедуру проделать не позволят. Ломать привычные, устраивающие их общественные устои этим персонажам совершенно не хочется. Мудрые китайцы не зря к проклятию приравнивают пожелание жизни в эпоху перемен. Не по душе делиться господам хорошим. Но придется. Или же будет по Некрасову:

Да не робей за отчизну любезную…

Вынес достаточно русский народ,

Вынес и эту дорогу железную —

Вынесет все, что Господь ни пошлет!

Вынесет все – и широкую, ясную

Грудью дорогу проложит себе.

Жаль только, жить в эту пору прекрасную

Уж не придется ни мне, ни тебе.

И проложит народ свою дорогу в более справедливое общество по костям тех, кто дерзнет встать у него на пути. Да, пока напряжение в стране благодаря их «маленькой и победоносной» удалось несколько разрядить. Только надолго ли? Общий кризис системы управления государством прекрасно описывается классической формулировкой одного из признаков революционной ситуации: верхи не могут управлять по-старому, а низы не хотят по-старому жить. И пока он никуда не делся, этот кризис.

Путь реформ в нынешней ситуации – сплошное минное поле, где каждый неверный шаг может привести к социальному взрыву. Но эволюцию революции они с Василием и Вадимом предпочли вполне осознанно: непозволительно высокую цену страна заплатит за «рассечение Гордиева узла», а смотреть на весь этот кошмар собственными глазами нет ни малейшего желания.

К сожалению, на политическом фронте от него сегодня мало что зависит. Это вам не флотские дела, порулить которыми изрядно трухнувший Николай дал ему практически безропотно. Тут первая скрипка у царя. Ну, может, Вадик с Василием подсуфлерят. Если он им дозволит, конечно. Верно подметил Василий: герой-победитель здесь сегодня один – Николай. И решать все будет он.

А лично ему, адмиралу Рудневу, третьего дни, как И. Д. начальника МТК, на залитом кровью линолеуме боевой рубки «Громобоя» под снарядами броненосцев Того было и проще, и спокойнее, чем на столичных паркетах. В Питере его ждет неизбежный клинч с царевым дядюшкой, генерал-адмиралом. И с его блюдолизами. А это что-то с чем-то…

Петрович тяжко вздохнул, кутаясь в плед и за раздумьями о целях и перспективах своей будущей «райской жизни, не включая госдачу и машину», не заметил, как дверь в коридор бесшумно приоткрылась и, аккуратно ступая по ковру, в салон вошел невысокий, ладно сложенный человек в черной тужурке с погонами каперанга на плечах и свитским аксельбантом.