Часовщик из Эвертона - Жорж Сименон

По противоположному тротуару и по кромке лужайки прогуливался народ, проходили, взявшись под руку, парочки, родители вели детей, а кое-кто пускал их побегать и все задирали головы, надеясь разглядеть что-нибудь в окне; многие вообще останавливались. Парни и девушки, что торчат обычно напротив кафетерия «Перекусим у Мака», сейчас собрались вокруг машин газетчиков.

Раза два вдалеке мелькнул один из приехавших утром полицейских — тот, что остался в поселке; он выглядел весьма озабоченным. Дейв машинально курил сигарету за сигаретой: каждый, кто задавал вопросы, протягивал ему пачку; пепельницы уже никто не искал, окурки бросали прямо на пол и давили каблуком.

В шесть вечера небо затянуло тучами, воздух стал тяжелый, как перед грозой; временами пролетал порыв ветра, и деревья под окнами вздрагивали. Наконец один за другим все разошлись. Все они побывали и у Хоукинсов — там, верно, сейчас такой же разгром. Некоторые направились в «Старую харчевню» — передать материал по телефону.

Гэллоуэй подумал: наконец-то его оставили в покое, и уже было собрался сесть в кресло, но в дверь опять постучали. Он открыл и увидел человека с тяжеленным на вид чемоданом.

— Что, все ушли? — удивился пришедший.

Поставил на пол чемодан, утер лоб.

— Я представляю известную радиокомпанию. Только что для сводки новостей нам передали ваша обращение к сыну. Мы с шефом рассудили, что если в эфире прозвучит ваш голос, на сына это произведет более сильное впечатление.

То, что Дейв принял за чемодан, оказалось магнитофоном; радиорепортер поставил его на стол и оглянулся в поисках розетки.

— С нашего позволения я на минутку прикрою окно.

Обращение долго не получалось; Дейв разорвал несколько черновиков, как пятнадцать лет назад Рут. Когда он писал, в квартире были только он и похожий на профессора журналист, но тот держался в стороне, не подсказывал.

Ни один из принятых в письмах оборотов, казалось Дейву, не подходил для того чтобы установить взаимопонимание с сыном.

«Отец просит тебя...»

Плохо. Дейв знал, что хочет сказать, но ему не хватало слов. Они с Беном никогда не расставались, поэтому у них не было поводов писать друг другу — разве что записки, которые они оставляли на кухонном столе: «Вернусь через час. В холодильнике ростбиф. Ешь, меня не жди».

Написать бы так же просто...

«Бен, умоляю тебя...» — начал Дейв.

Пусть смеются, пусть не поймут — ему все равно. Он обращается только к сыну.

«Бен, умоляю тебя, сдайся».

Он уже хотел было на этом закончить и отдать листок журналисту, но нацарапал еще:

«Я на тебя не сержусь».

И подписал: «Папа».

Представитель «Ассошиэйтед пресс» прочел, поднял глаза на Гэллоуэя, который смотрел на него, готовясь услышать критику.

— Так можно?

Дейву казалось, что последнюю фразу заставят вычеркнуть. Но собеседник торжественно сложил листок и спрятал в бумажник.

— Конечно, можно!

Голос его звучал как-то странно, и, уходя, он пожал Дейву руку.

Теперь Дейв спросил у человека из радио:

— Говорить то же самое?

— Что хотите.

Он включил магнитофон, проверил его и голосом профессионального диктора произнес вступление.

— А теперь, леди и джентльмены, мы ненадолго прервем нашу передачу: мистер Гэллоуэй из своей квартиры в Эвертоне обращается к сыну. Будем надеяться, что в эту минуту его сын слушает радио.

Он протянул Дейву микрофон и сделал знак говорить.

— Бен, это папа говорит...

Глаза его тут же наполнились слезами, микрофон задрожал и расплылся; сквозь пелену он видел, что посетитель знаком велит продолжать.

— Лучше будет, если ты сдашься... Да... Думаю, так оно лучше... Я всегда буду с тобой, что бы ни случилось...

Горло у него перехватило, и он едва закончил:

— Я на тебя не сержусь...

Репортер выключил магнитофон.

— Очень хорошо. Изумительно. Хотите послушать?

Дейв покачал головой. В синем «олдсмобиле» есть приемник. Возможно, Бен и Лилиан слушают новости.

— В котором часу это передадут? — отважился он спросить, видя, что посетитель двинулся к дверям.

— Скорее всего, в девять.

Дейву хотелось не послушать собственный голос, а мысленно быть во время передачи рядом с Беном.

Безразличный к зевакам и любопытству, которое он возбуждает в городке и всей округе, Дейв, прежде чем сесть, пошел и закрыл окно.

В половине восьмого тучи стали совсем черными и опустились еще ниже; пришлось включить свет, и тут как раз явился новый посетитель, человек лет тридцати, агент ФБР в штатском. Дейву показалось, что он его уже где-то видел.

— Простите, мистер Гэллоуэй, что беспокою вас после такого тяжелого, дня, но поверьте, я не стал бы вам докучать без крайней нужды.

Он протянул официальную бумагу — Дейв только скользнул по ней взглядом. Это был ордер на обыск.

— Я хотел бы осмотреть вещи вашего сына. Его комната вот эта, налево?

Дейв не спросил, что он ищет, а про себя подумал: его наверняка интересуют бумаги Бена — письма, тетрадки.

— Прошу вас, мистер Гэллоуэй, сделайте мне, прямо сейчас, подробнейший список друзей вашего сына, включая и тех, кто больше здесь не живет. И нет ли у вас родственников на Юге или на Западе?

— Тетки в Виргинии... если они еще живы. Я их не видел с шести лет и не поддерживаю с ними отношений.

— Вы не ездили с сыном на Средний Запад?

— Мы с ним были только на мысе Код и в Нью-Йорке.

— Видите ли, редко бывает, чтобы человек отправился в путь, не имея определенной цели. Если бы мы выяснили, какова эта цель, район наших поисков значительно сократился бы.

Он говорил так, словно был уверен, что Дейв на его стороне.

— На решение поехать куда-то может повлиять все, что угодно: прочитанная книга, кинофильм, разговор с приятелем.

Кроме школьных учебников, книг у Бена было немного: две небольшие полки, все больше литература о животных, которыми он увлекался четыре года назад.

Почему у Дейва появилась потребность оправдываться, словно его в чем-то обвиняли?

— Знаете, это не мой пистолет. Оружия у меня никогда не было.

Он уже говорил это утром, но сейчас повторил опять.

— Мы выяснили происхождение пистолета.

Листая книги, агент пояснил:

— Вы, разумеется, знаете доктора Ван Хорна?

— Прекрасно знаю. Это наш врач. Его сын Джимми много лет ходил к нам, играл в этой комнате.

Особенно он зачастил перед поступлением Бена в среднюю школу. Джимми Ван Хорн был тогда маленький, худой, юркий — прямо живчик. А года два назад начал вытягиваться и на полголовы перерос всех приятелей. Казалось, он стесняется своего роста и голоса, который начал ломаться очень поздно.

— Последнее время вы видели его?

— К нам он не заходил, если вас это интересует, но думаю, Бен с ним часто встречался.

— Доктор Ван Хорн лет двенадцать назад, когда еще жил в Олбани и ночами часто ездил по вызовам, купил пистолет. Он валялся в ящике, доктор о нем почти забыл, и Джимми за пять долларов продал его вашему сыну. Сегодня днем он признался в этом сотруднику полиции штата. Пистолет был продан две недели тому назад.

Дейв молчал. Ван Хорны считались людьми состоятельными, им принадлежал самый красивый дом в Эвертоне, стоявший посреди настоящего парка. У каждой дочери Ван Хорнов была своя верховая лошадь. Миссис Ван Хорн была наследницей владельца химического завода, марка которого известна всюду.

— Вы покупали эту брошюру?

Агент протянул ему, справочник — Дейв впервые его видел. В разделе «Информация» после списка всех президентов Соединенных Штатов следовали данные о населении крупнейших городов, всевозможные статистические сведения, скорость, разрешенная на дорогах в разных штатах.

На одной из страниц человек из ФБР тут же, словно их-то он и искал, обнаружил два крестика, сделанных карандашом.

На этой странице в первой колонке были перечислены по алфавиту названия штатов, а в следующих колонках — минимальный возраст для мужчин и женщин, с которого в этих штатах разрешено вступать в брак, и предусмотренный законом срок между подачей заявления и заключением брака.

— Я возьму эту брошюру с собой.

— Можно взглянуть?

Крестиками были помечены два штата: Иллинойс и Миссисипи. В Иллинойсе минимальный брачный возраст для юношей — восемнадцать лет, для девушек — шестнадцать; в Миссисипи — четырнадцать и двенадцать. Ни в том, ни в другом штате не предусмотрен срок между подачей заявления и заключением брака; можно явиться к любому мировому судье, и тот за несколько минут совершит все необходимые формальности. На вид Бен вполне сойдет за восемнадцатилетнего.

— Похоже, надобность в списке, о котором я вас только что попросил, отпала. Думаю, эта находка все объясняет.

- Вы полагаете, они направились в один из этих штатов? Было бы слишком просто.

Дейв осекся. Какой смысл притворяться, будто ничего не понимаешь?