Теорема сводных - Вероника Фокс

еще чуть-чуть и они сожрут мой желудок изнутри.

Слышу три стука в дверь. Замираю. Че ей надо?

— Что? — спрашиваю я, крикнув чуть громче, чем разговаривал с Финном. Ручка двери опускается вниз и на пороге стоит Лия.

— Прости, — тихо говорит она. — Я подумала, что ты проголодался и принесла парочку бутербродов.

Поднимаюсь на кровати и палюсь на девчонку. Она совсем страх потеряла? Девчонка стоит в дверях, держа в руке тарелку с бутербродами и переминается с ноги на ногу.

— Эй, Тео? — окликает меня в трубке друг, а я уже поднимаюсь с кровати и направляюсь к двери. Практически вырываю тарелку из рук Лии и закрываю перед носом ее дверь, в момент, когда девчонка хочет что-то добавить.

Уж моё пространство она переселка один раз. Второго не будет!

Ставлю тарелку на кровать.

— Она тебе хавчик принесла?

— Угу, — лениво отзываюсь и смотрю на эти чертовы бутерброды. Внутри салат, колбаса и тонкий кусочек сыра. Желудок стягивается в тугой узел от голода. Бутерброды ровные, без корочки. Лия отрезала ее, словно знала, что я ненавижу в тостовом хлебе эти грубые корки. Чертовщина какая-то! Отвожу взгляд в сторону, оглядывая свой небольшой бардар около шкафа.

— Клево! — радостно отзывается Финн. — Мне б такую служанку..

— Забирай, — фыркнув, вновь смотрю на эту бутерброды. Ловлю себя на мысли, что внутри гложет совесть за то, что я так поступил с Лией. Она просто принесла мне бутерброды, а я хлопнул дверью перед ее носом. Даже спасибо не сказал. Сглатываю тягучую слюну. Бутерброды смотрят на меня. Я смотрю на бутерброды.

Чертовы бутерброды!

Беру один и сразу же кусаю.

— Ты смотри, я сейчас же подъеду, — ехидно тараторит в трубку Финн. — И вообще, че ты дома делаешь?

— Нефнаю, — отвечаю ему с набитым ртом. Мягкий хлеб, хрустящий салат… Медово-горчичный соус… мой самый любимый… Кусаю второй раз, и сразу же третий, тем самым, избавившись от одного бутерброда.

— Пойдем тусить! Че ты как маленький?

Разжевав, проглатываю кусочек и принимаюсь за второй бутер.

— Неохота сегодня. Завтра батя полюбому что-нибудь учудит, а мне придется ему помогать.

— К примеру?

— Не знаю. Помочь ему разобрать чердак, вымыть гараж или съездить в булочную во франции, — делаю еще один надкус бутерброда, — лишь бы удивить Анну.

— Батя совсем втюрился?

Проглатываю кусок, едва ли не подавившись хлебом.

— По полной.

Финн смеется. В трубке слышится гул машин.

— Ладно. Я пошел к Маркусу. Посмотри че нить. Ты если что, присоединяйся.

— Ага, — говорю ему с набитым ртом. — Gut.

— До связи.

— До связи, — и кладу трубку.

Доедая бутерброд, мне почему-то становится не по себе. Ощущаю себя идиотским хамом, который просто так обидел Лию. Последний кусок встает поперек горла. Лия же просто поинтересовалась, не голоден я, ведь видела, что я лишь завтракал с ними в кафе.

Она переживает за меня? Да нет, бред какой-то.

Мысли разрывают меня на несколько частей. Смотрю на пустую тарелку и чую, как совесть медленно сковывает мне горло. Оставляю тарелку и спрыгнув с кровати, иду в комнату сводной. В коридоре загораются бра. Я встаю напротив ее двери и замахиваюсь рукой, чтобы постучать, но… не могу. Впервые, за долгое время, я чувствую себя — ущербным. Неправильным. Высокомерным ублюдком, хотя ранее, мне это не мешало так поступать с другими девушками. Я красив, богат. Учусь хорошо. Имею верных друзей и высокую популярность в вузе. А сейчас, стоя перед дверью своей новоиспеченной сводной сестры — мне совестно.

Сглатываю тягучую слюну, которая отдает железом и горечью, выдыхаю из себя и…

Дверь открывается во внутрь. На пороге стоит Лия, с пустой тарелкой в руке. А я замираю, как дебил, с поднятой рукой. Сводная сверлит меня недобрым взглядом: ее зеленые глаза сузились, как у хищной кошки, которая недовольна чем-то. Не хватает хвостика, чтобы расхаживал из стороны в сторону.

Мгновенно, закидываю руку за голову, опершись локтем о дверной косяк.

— Привет, — внезапно для себя выдаю я на русском.

— Привет, — с удивлением отзывается она.

— Послушай…

Опускаю руку и сую ее в карманы джинсов.

— Я на счет того, что….

Девушка облизывает свои пухлые губки, а потом сжимает их в плотную ниточку.

— В общем, я вел себя как последний дурак, — слова вырываются так быстро, что я лишь потом замечаю, что тараторю на немецком.

— М-м… — мычит лишь та.

— Мне жаль, что я закрыл перед твоим носом дверь.

Лия с грустью в глазах смотрит на меня.

— Тео. Я просто пытаюсь быть вежливой, — наконец-то выпаливает она из себя. — И прошу такого-же поведения от тебя.

— Ja-ja! — восклицаю. — Я веду себя как говнюк.

Лия морщится, но я вижу, что краешек ее губ едва заметно вздернуты вверх.

Она рада, что я пришел к ней. И от осознания этого, на душе становится спокойнее.

— Ладно, ничего, — говорит та и едва заметно вздыхает. Я беру из ее рук тарелку. — Спасибо, — добавляет она на немецком.

— Спокойной ночи, — говорю ей, а у самого сердце начинает бешено биться в груди. С чего вдруг?

— Спокойной ночи, — ласково добавляет она и уходит в свою зверь, медленно закрывая ее. В проем, который с каждой секундой сужается, замечаю, что ее глаза опущены вниз. Усмехаюсь и развернувшись, иду в свою комнату. Беру свою пустую тарелку и ухожу вниз, чтобы поставить их в посудомойку. Ощущаю приподнятое настроение, которое заряжает меня позитивными эмоциями. Чуть ли не пританцовывая, я выхожу на задний двор и прикуриваю одну сигарету. С чего вдруг я такой радостный?

Ну подумаешь, извинился. Мужчина тот, кто умеет признавать свои ошибки. Я признал. Чего это мне так приятно на душе? Затягиваюсь сигаретой и вытаскиваю телефон из кармана. Захожу в социальную сеть и еще сводную по Фамилии, написав при этом ее на английском. Социальная сеть разом выдает ее страничку.

Лия онлайн.

Наверное, прямо сейчас лежит и кем-то общается. ИЛи же просматривает группы, ставит лайки.

Открываю ее профиль, который на удивление, оказывается открытым. Первый пост с фотографией неба из самолета. И отметка: “Варшава”. Красивый пейзаж ночного города просто завораживает. В посте написано, что она покидает родную страну и будет скучать по ней.

— Пишет так, словно она туда не сможет вернуться, — лепечу на немецком, делая очередную затяжку. Тридцать пять лайков стоит на посте. Листаю дальше. Коротенькая запись, в которой закрыты комментарии гласит:

Изменять любимой значит изменять себе. «Романтический эгоист», Фредерик Бегбедер

На посте пятьдесят лайков. Еще пролистываю несколько постов, где ее фотографии, на которых Лия очень красивая: улыбается, счастливая и… без забот. Быть