Герцог (СИ) - Останин Виталий Сергеевич

Все эти мысли сжатым архивом врезались в мозг, на ходу распаковываясь и заставляя понять, что произошло. Вот только раздумывать над этим долго, равно как и убиваться по своей недалекости и доверчивости, я не стал. Вместо этого прыгнул на Лисицу прямо с коня. Сбивая ее наземь и сам падая следом.

Никто даже не шелохнулся. Головы даже не повернул. Великое дело — полководец оборотницу по земле валяет! Да у нас тут каждый день аттракционы покруче показывают! Делов-то!

А реальность поползла. На самой границе зрения, если не присматриваться — не заметишь, но поползла. Как гнилая тряпка, в которую завернули некий предмет, а потом закопали в землю на много лет. Потянешь — и она даже без треска начинает распадаться. Словно, это уже не ткань, то есть скрученные меж собой нити, а невесомая паутинка.

Там, на границе восприятия, изображение дернулось и вместо причальных конструкций проглянуло синее небо. Под рукой вместо дорогого шелка ханьфу Лисы вдруг оказалась грубая ткань халата. Да и сама Ноу-Ниу как-то изменилась неуловимо. Вроде бы та самая первая красавица и главная нимфоманка Китая, застрявшая в моей свите, будто других дел у нее не было, а присмотришься — черты лица слишком уж грубые. По-мужски грубые.

Не тратя времени на анализ всех этих странностей, я двинул оборотнице в челюсть. Ошибся — ну что ж, извинюсь. В обратку получу, если уж на то пошло — не убьет же сразу. Но что-то мне говорило, что ни о какой ошибке речь тут не шла. Все ошибки были сделаны несколько раньше.

После затрещины маска девушки еще больше исказилась и теперь напоминала криво сделанную в фотошопе личину. Еще и в паршивейшем разрешении — я, кажется, даже пиксели разглядел. И мужское лицо под ней — искаженное в испуге.

А так как лежать сверху на мужике было против моих твердых принципов (а тем более — на мужике, который выдавал себя за красивую девушку), то я врезал ему еще раз. И еще. А потом еще постучал головой по земле — его головой, разумеется. Взял за уши — мужские, что характерно, — и постучал. В завершении из чистой уже мстительности — так как необходимости в том не было — поднялся и со всей дури пнул сапогом по промежности. А потом в голову.

Теперь моя любвеобильная соратница в этом помятом и в кровь избитом мужике даже не угадывалась. Человек в недорогом платье — халат серенький, штаны темно-синие, сапожки, знавшие времена получше и видевшие множество дорог. Волосы черные, с тонкими нитями седины — немолодой уж, значит. По лицу же сейчас возраст не определить — все в крови, заплывшее. По рукам… Ну, сорокет, наверное, плюс-минус. Не из крестьян или рабочих — нет характерных мозолей, кожа не такая грубая, как у тех, кто занимается физическим трудом.

Только закончив разглядывать поверженного врага, я поднял голову и осмотрелся по сторонам. Сообразил, что нахожусь не на пристани паромной переправы сразу же. И удивился, разглядев, что стою на земле, окруженный не своими телохранителями, а озабоченными друзьями — Пиратом и Быком. При этом, если Пират казался совершенно обескураженным, то Бык лишь слегка удивленным.

Телохранители, впрочем, тоже были в наличии. Но в отдалении, шагах так в двадцати — обычное расстояние, на котором они меня в пути сопровождали. Должны вроде прям рядом стоять, нет? Но еще больше удивился тому, что мы, оказывается, не доехали до лагеря у реки где-то с десяток ли.

— Старший брат? — неуверенно произнес Гань Нин. — Почему ты избил… кто это, вместо Ноу-Ниу? Что это за черное колдовство, старший брат?

Секундой позже, проделав некую аналитическую работу, он пришел к интересному выводу. Раз Лиса оказалась совсем не Лисой, а каким-то самозванцем, так, может, и его полководец тоже не тот, кем представляется? И потянулся на всякий случай к мечу.

Молодец он у меня. Быстро соображает. Не в ту сторону, но быстро — не отнять. К счастью, другой мой побратим тоже умел думать, и — что радует — в правильном направлении. Бык, прежде чем Пират окончательно извлек меч из ножен, возложил свою тяжелую лапищу ему на плечо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Это наш господин, брат Нин, — прогудел Лю Юй. — Он смог раскусить коварного подсыла, принявшего облик Хули Цзин, и поверг его.

Ох, Бык! Люблю я этого внешне не очень умного, но на самом деле весьма сообразительного человека. Про идущих Путем Земли часто говорят, что они, дескать, туповатые, развивают только телесную мощь, а разум оставляют за скобками. При первом с ним знакомстве — как же давно это было! — я, признаться, придерживался сходного мнения. Но со временем изменил его. Здоровяк довольно часто демонстрировал не вяжущуюся с его обликом проницательность.

Вот и сейчас он все понял правильно. Разглядел, так сказать, самую суть произошедшего. До конца, надо признаться, не ясную и мне самому.

То есть в общих-то чертах я уже все понял. Не было никакого подожженного склада, сражающихся с невидимками воинов, троицы подсылов за бревнами бамбука на пристани. А была дорога, во время которой ко мне приблизился менталист и внушил это все. Выдал себя за Ноу-Ниу и закрутил мой разум в воображаемых событиях.

Теперь, когда он лежал без сознания, я вспомнил, что Лиса сегодня с утра сказал, что на некоторое время отстанет от нас. Ей надо было поохотится, а то в пути, как она выразилась, ее скоро тошнить начнет от скуки. Я, помнится, еще отпустил шуточку про то, когда девушек обычно тошнит без внятной причины, а обортница показала мне язык и смылась.

Юлька же и правда осталась в походном штабе, чтобы поработать с документами. А я некоторое время ехал один — попросил соратников не лезть ко мне с разговорами хотя бы часик. Хотелось подумать, как жить дальше в свете вновь открывшихся обстоятельств.

Потом ко мне присоединился Пират. Мы с ним обсуждали тренировки новобранцев, которыми займемся сразу же, как доберемся до паромной переправы. Затем — вот в тот момент враг и появился! — вместо Гань Нина рядом оказалась Лисица, и я вдруг начал рассказывать ей, как ищу способ борьбы с Чжугэ Ляном.

Вот этот момент был самым странным. Почему я, мое сознание, не среагировало на превращение мужчину в женщину. И был ли Пират вообще, или мне это тоже «показали». Надо было разобраться со всем этим. И найти способ больше на эти грабли не наступать.

— Ты сабельку-то убери, горячий юноша! — сказал я, видя, что Пират все еще пребывает в сомнениях. — Не бил я твою зазнобу, она сама кого хочешь поколотит. И вообще, быстро рассказывай, как это все со стороны выглядело.

Гань Нин еще немного поосторожничал, но, узнав меня по неподражаемой манере пересыпать академическую китайскую речь непонятными словечками на «горском» диалекте, оттаял и поведал свою версию событий.

Лиса, с его слов, уже была со мной, когда он подъехал. Мол, так-то бы он и не сунулся, помнил же, что Стратег просил всех его не дергать, потому что хотел подумать. Но увидел Ноу-Ниу, понял, что время мрачных раздумий старшего брата закончилось, и приблизился, чтобы обсудить планы относительно вечерней тренировки. И об этом, как выяснилось, мы все время и разговаривали — по крайней мере, ему так казалось.

Так, слушая его, подумал я. Значит, менталист уже был со мной рядом, когда Гань Нин решил подъехать. И — что? Путано как-то! То есть он остался в облике Лисицы, а сам сделал Пирата невидимым для меня? Или — подождал, пока мы с ним поговорили, а потом заставил забыть? Тот то на Лису вообще не среагировал, это в ее традициях было — ехать и молчать.

— А потом… Мы, вроде, закончили разговор. И ты, брат, велел мне съездить и посмотреть, что там с нашим хвостом колонны — не нужно ли их ускорить. Я сказал, что, конечно, сейчас и съезжу, а ты как прыгнешь вдруг на Ноу-Ниу! И как давай ее колотить! А она же ни слова не сказала! Просто слушала, как мы разговариваем, и все.

Тут Пират еще раз посмотрел на мужика с окровавленным лицом, которого я к тому времени уже связал его же поясом от халата. Словно хотел убедиться, что его не глючит, и он в самом деле видит не избитую Лисицу, а какого-то незнакомца.