Изнанка чувств (СИ) - Коэн Даша

— Тебя просили помочь, — указывает девочка на класс младше меня в сторону заднего двора.

— Меня? — скидываю я рюкзак.

— Да, Комарова просила помочь в хозкорпусе, она в курсе, что тебя с репетиции раньше отпустили. Говорит, что дело срочное.

— А-а, понятно, — киваю я и иду за девочкой.

Она тоже из элиты. На ноге позвякивает золотая цепочка вокруг тонкой щиколотки, да и на пальцах поблескивают украшения. А я стыдливо стискиваю лямки протертого в нескольких местах рюкзака. Завидую ли я? А смысл?

Мы добираемся до нужной двери и мне дают последние указания, прежде чем ученица скрывается с моих глаз.

— К хозкорпусу иди. Там тебя уже ждут.

Я как послушная овца иду туда, куда сказано, даже не догадываясь, что меня ждет впереди. И только завернув за неприметное серое здания в самом конце дальней аллеи школьного двора, я резко останавливаюсь, расширившимися зрачками оглядывая толпу поджидающих меня девушек.

Их было семеро.

Кристина Батурина, моя сестра, Стефания и другие закадычные подружки. И они смотрели на меня с нескрываемым триумфом и злобой. А спустя всего секунду появилась и восьмая, которая полностью отсекла мне дорогу назад, подкравшись из-за спины.

— Обидно, — усмехнулась Барби и уверенно сделала шаг ближе, — я верила тебе, Моль, а ты взяла и подвела мое доверие. Ах, как некрасиво с твоей стороны.

— Я не…

Договорить не успела. Удар тут же обжег мои губы. Сильный. Наотмашь. Так что я тут же почувствовала металлический вкус крови во рту.

— Какая же ты лживая, изворотливая тварь, Моль, — покачала головой Батурина, пока я пыталась прийти в себя от шока.

Да не смогла. Девочка, что стояла позади меня, вдруг неожиданно вцепилась мне в волосы, жестко фиксируя меня, и не давая даже возможности вырваться из ее хватки.

А Барби тем временем важно расхаживала передо мной и улыбалась как безумная Харли Квин.

— Я хочу знать только одно, что ты ему позволила, убогая?

— Ничего, — прикрыла я глаза, уговаривая себя не плакать.

— Не ври мне! — и еще один удар прилетел, но уже в ухо с кулака.

— Стелла, — все-таки заплакала я, — пожалуйста, скажи же ей! Скажи, что я ни в чем не виновата. Я убегала от него. Он мне не нужен! Не нужен…

Но сестра с концентрированной ненавистью в глазах только смотрела на меня брезгливо, а потом вынесла мне приговор.

— Она лжет, Крис. Ну что ты хочешь от нее? Дочь потаскухи и наркоманки…Я собственными глазами видела, как эта шваль вешалась на Хана в библиотеке. Буквально умоляла его быть с ней. А потом сама кинулась на него с поцелуями. Жалкое зрелище…

И после этих слов у меня окончательно опустились руки. Я знала, что будет дальше, а потому просто закрыла глаза, безмолвно принимая на себя град ударов от разъяренной Барби, которая принялась за волосы оттаскивать меня, раздирая колени по асфальту до мяса.

— Хан мой, тупая ты шавка! Мой! Мой, гнида позорная! Я убью тебя, если ты еще хоть раз прикоснешься к нему своими грязными культяпками. Гребаная безродная Моль!

И все пинала в живот и по ягодицам. Обзывала последними непотребными словами. Щелкала перед носом ножницами, грозясь обрезать под корень мои волосы и почти уже приступила к делу, но тут кто-то из девчонок крикнул:

— Смываемся, Крис!

И они растворились, как будто никого тут и не было, оставляя меня понуро сидеть в грязной луже, что образовалась после вчерашнего дождя. И рыдать навзрыд. В голос. Так, как я не делала этого уже очень-очень давно!

Не знаю сколько я так просидела, пребывая в состоянии аффекта. Вообще не двигалась. Не могла. А потом пришел он — мой лучший и единственный на свете друг.

Стас Гордеев.

И мне было так стыдно, что он видит меня такой. Жалкой. Избитой. Униженной.

О, Господи, как же мне было стыдно!

За то, что я родилась собой. За то, что никак не могу найти себе правильного места в этой жизни. За все на свете!

— Кто это сделал, Тань? — усадил меня на скамейку парень и принялся вытирать заплаканное лицо и поправлять растрепанные волосы.

— Девочки с параллели, — заикаясь произнесла я, все никак не в силах прекратить истерику.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Идем к директору? Надо наказать…

— Не надо! — всполошилась я, — Я очень тебя прошу! Стас, пожалуйста! Лучше подай рюкзак, — и я трясущимися руками достала из бокового кармана пачку салфеток, принимаясь вытирать испачканное лицо.

Стас же отобрал у меня одну и стал помогать, все так же, по-прежнему, сидя передо мной на корточках.

— Все думают мне их Хан нужен, — всхлипывала я, — сдался он мне! Пусть им подавятся!

— Хочешь я с ним поговорю? — присел на лавку Стас и порывисто обнял меня, покачивая будто маленького ребенка и я тут же уткнулась ему в грудь, ища хоть какого-то утешения.

Такое обращение со мной было на вес золота, и я не могла от него отказаться.

— Я уже пробовала с ним разговаривать. И с его бывшей тоже. Но там меня никто не слышит и не понимает. Ведь у мажоров в лексиконе отсутствует слово «нет». Их с детства учат, что такого понятия для них просто не существует. Но завтра я уйду отсюда и больше не увижу этих людей никогда! — в сердцах выдохнула я и сама обняла парня в ответ за талию, вновь расплакавшись навзрыд.

— Тань, ну замалчивать же нельзя! — напрягся парень.

— Это уже неважно, Стас!

— Их надо наказать.

— Их жизнь накажет, — обрубила я, пресекая дальнейшие разговоры.

А потом я привела себя в порядок и встала на ноги, позволяя увести себя из этой чертовой школы и усадить в такси, которое и довезло меня до самого дома. Я хотела было попросить Стаса остаться, но вновь постеснялась. Потому что на втором этаже, там, где находилась моя квартира, уже громко играла музыка и слышался пьяный треп маминых приятелей.

Я не хотела, чтобы Стас — единственный мой друг — видел изнанку моей жизни. Оттого мне пришлось врать, останавливаясь у двери Раисы Сергеевны. А там уж я только сердечно поблагодарила парня за все. Обняла. Поцеловала в щеку. А затем нажала на дверной звонок, провожая его сильную спину, что скрылась за подъездной дверью.

— Татка! — радостно воскликнула соседка, а затем тут же сникла, — Милая, что случилось? Кто это сделал с тобой?

И я снова заревела в голос.

Это сделала со мной жизнь…

Глава 15

Мне так искренне жаль.

Но я не чувствую вкуса домашнего торта, что с такой любовью и заботой испекла для меня Раиса Сергеевна. Медовик. Но я не способна улыбнуться ей, а только понуро сижу за столом, пока она пытается накормить меня.

Не выдерживаем обе. И женщина настойчиво обвивает меня своими теплыми руками.

Это так прекрасно.

С ресниц беззвучно капают слезы, впитываясь в ее цветастый ситцевый фартук. Потому что я будто Алиса в зазеркалье. В этом дне столько всего, но прежде всего объятья сразу двух важных для меня людей. И мне, наверное, стоило пережить нападки Червонной Королевы, чтобы попасть на чаепитие к Мартовскому зайцу и безумному Шляпнику.

— Останешься у меня, Татка? — аккуратно замазывает заживляющей мазью Раиса Сергеевна мою губу и колени.

— А можно?

— Нужно, деточка, — кивает мне добрая женщина и начинает осторожно и бережно расплетать мою длинную косу.

— Никто кроме вас меня не поздравил, — вдруг вырывается из меня против воли, но я не останавливаю себя, а позволяю словам литься дальше, — ни мать, ни отец, ни Валера этот несчастный, ни ребята в школе. Обычно там от класса делают поздравление, дарят билеты в кино, в театр или еще куда. Ни то, чтобы я туда рвалась, но…

— Я понимаю.

— Я раньше думала, что мир — это огромный механизм, в котором каждый человек нужный винтик единого целого. А получается так, что я лишняя деталь. Помню, когда мне было лет пять, отец разобрал поломанный телевизор, починил и снова его собрал, но остались какие-то детальки и он так недоуменно смотрел на них и чесал затылок, будто бы спрашивая у них: и что же мне с вами делать? Так и я.