POP3 - Маргарита Меклина

Одна из моих подруг, отправляющаяся этим летом в Македонию, чтобы помогать беженцам (заметим, албанским беженцам, хотя сама она сербо-хорватка) уведомила меня о том, что существует бесплатный интернет. Теперь пользуюсь им.

Вчера купила акварели, клея, черной строительной бумаги, испортила пару компьютерных СД дисков, украла в магазине золотой фломастер… Мне нужна была черная краска. И из всех акварельных коробок я ее перетащила в свою коробку, таким образом подменив все цвета. Однако не понадобилось. Была использована черная бумага, прикрепленная к белому куску картона.

[135]

Милая Рита,

спасибо за рассказы. Последний (слева направо 8-) мне понравился больше всех. Но у меня вообще нет к ним претензий! Хотя… первый, признаться, показался, как вы и упоминали, слегка поспешным и более других «музыкальным», чуть хлебниковским, во всяком случае, так показалось. Но — строгость, строгость и строгость. 8-))

Теперь о Митином романе, я несколько раз в мыслях возвращался к нашему разговору. По-видимому дело обстоит в том, что для меня лично (сейчас речь не идет собственно о качестве литературы) митина проза для меня не содержит никакого обещания. Иными словами, его проза есть то, что предстоит глазам. Она не побуждает отложить книгу в сторону и впасть в оцепенение. Она читается либо не читается. Впрочем, скорее всего, это относится к моему личному опыту. «Можно легко порезаться».

Обнимаю — ваш а.

Это не письмо, а пометы на кухонной стене.

[136]

Дорогой Аркадий,

запаситесь десятью долларами и Вы окажетесь в Yerba Buena, the best place for the arts. To тот, то другой мужчина вдруг покажутся Вам Уорхолом: фиолетовый жилет, желтые волосы… На тонких черных ножках вышагивают любители готики в тесных штанах, ведя под ручку набриолиненных очковых (глаза у них подведены до безобразия черным) подружек. Заполнив специальную анкету, Вы даже можете выиграть фотографию новейшего «Ягуара». Подойдите к столу: Ваш червонец проторил Вам дорожку в мир я (в)ств. Но не томленые мореные сердца в вяленой сметане Вам предлагают, а накрошенные неловко сухарики. Рядом лежат истонченные пестицидами овощи, namely морковки. Обмакните их в белую жидкость. Теперь Вы можете насладиться искусством: трое камуфляжных нацементенных штанов для охоты дополняют картину «Привал зачарованных охотников». Разумеется, картину Вы домысливаете. Стоят какие-то палатки. Загляните вовнутрь: там показывают Вам маленькое кино из маток-пчел, гудящих, жужжащих. В другой комнате вертятся какие-то гвоздики, как у Одоевского в какой-то там «Табакерке». Стрельните сигарету у сицилийского ковбоя, который пытается закурить прямо в галерее, в своей белой шляпе, и говорит Вам: «мы должны держаться вместе», и наконец выйдите на улицу, где друзья Ваши, художники, архитекторы, артисты, злобно и голодно покидая открытие выставки, скажут: «„loosers“ city,» город неудачников…

А кто же подходит к Вам на улице, милейший Аркадий? Пенсионеры в парусиновых сандалиях, сжимающие в руках домино? Билетец-то у меня уже в руках. Но не верну его, не верну, как Иван Карамазов… А как Вы там поживаете? Все ходите по балам и кораблям в черном пиджаке и черной же футболке (не забудем о никербокерсах и оксфордских туфлях)? «Китайское солнце» уже перекочевало в новый дом. Осталось дело за малым: тюки, лампы, компьютер…

[137]

Милая Рита!

Если — молчание, то как же расценивать наши нескончаемые разговоры?.. Хотя они, признаюсь, очевидно сочатся чернилами, которые уже никому не нужно ниоткуда доставать, чтобы понять, какой месяц стоит за окном. По части месяца не скажу, чтобы я был особо силен, но, вот, чашка кофе точно уж стоит, как вкопанная слева от меня, и все та же непременная цыгарка дымится в ущербных зубах.

Опять-таки, возвращаясь к молчанию — когда я трезв, я нелюдим, мрачен и, невзирая на вымученные улыбки, представляю из себя вполне скверного собеседника. Порой я забываю нужные слова и впадаю в прострацию, поскольку не знаю, как нужно продолжать далее и совершенно теряюсь в вопросе «зачем».

Позавчера, например, я забыл, как называется античный внутренний двор… в голову нагло и безудержно вместо злокозненного «перистиля» лезло какое-то неприличное патио. Когда же, наконец, я слово вспомнил, что хотел сказать, оказалось потерянным другое, не менее бесполезное и нелепое — меч короля Артура. Тут то, предприняв чудовищные усилия воли, я вырвал из небытия, как из камня, пресловутый экскалибур, однако не избыл подозрения, что это вовсе не тот меч, который ему подарила какая фея озера, может быть, даже Моргана… Хаос, деградация и полная утрата почвы под ногами. Кстати о почве… несколько дней тому один полузнакомый (любитель пачулей, хороводов, корней, Михайловского, etc.) не обинуясь, прямо в лоб спросил (на это были свои причины), где же я хотел бы «тогда» (!) жить? Я ответил — там, где говорят либо по-русски, либо по-английски, где есть университет, книжный магазин и океан. Сказав это, сам, не подавая виду, ужаснулся сказанному — на горизонте мечты поднимался Владивосток…

Стоит же сесть за стол, откинув на излете руку с цыгаркой, плеснуть свежего напитка в стакан, как мир пронзают все пифагоровские аккорды разом. И уж тут не помолчать, нет… никак не смолчать. Кстати, а почему вы вам не дать имя Могутину — Puissant, Mighty и т. д.? Майти (ранее Матинев), родители родом из Хабаровска… Пусан (ранее Пусайтов), родители которого долгое время жили в Молдавии… И не надо было бы добавлять к имени черты излишней чрезмерности… Я когда-то встречался с Гинзбергом… С его Sunflower Sutra началась моя настоящая юность в 1962 году. Странно, а три года назад, благодаря ему и Джерому Ротенбергу меня пригласили вести поэтический класс в Наропу (Naropa)… куда я благополучно и не поехал, хотя меня и тиснули в проспекты. Жаль, там, говорят, славно, — днем там вруливают динамо жаждущим откровений, а вечером дуют красное вино. Когда Гинзберг помер, я даже написал пару страниц… хотите солью?

Передавайте Могутину привет. А себе передайте мой поклон. Обнимаю — ваш а.

Надо уезжать в издательство — присутственный день. Разбор полетов, — надеюсь, меня не прибьют.

И в самом деле меня обуял ужас от того, что я не смогу вас прочесть, услышать… и. т. д. Все отвратительно, как руки парикмахера через дорогу…

Я вас нежно люблю, может бы найдете новую (на некоторое время тропу на мой комп…) Вроде обнимаю… (я же весь день воровал пароли, входы, я умираю, я ослеп…)

[138]

Милейший Аркадий, Вы наверно шутите, спрашивая у меня о номере моего нового телефона, ибо ни номера, ни телефона не присутствует, как не присутствует и света в вотерклозете, не говоря уже об одиноком фонаре на балконе. А если уж не присутствует, то значит, отсутствует. Мое скитание по случайным квартирам привело к тому, что номера телефонов прочно были закреплены за чужими людьми, и теперь долго придется мне доказывать мое собственное существование какому-нибудь лживо-добросердечному клерку, расспрашивающему меня о Сан-Францисской погоде, а на самом деле пытающемся выяснить, действительно ли я живу в Сан-Франциско (он сверит Цельс с помощью Цейса, глядя на холмы Сан-Франциско, со стариной Фаренгейтом, а также со сводкой погоды в местном литературном журнале…)

Вот несколько удаленных от истины номеров телефонов (чтобы придти к кратному правды, делите их на один):

(ххх)ххххххх: это номер моих престарелых родителей, и за шумом пылесосных раздрызгов и грома битой посуды Вы ничего не услышите. Но можно оставить на ленте отпечаток Вашего дивного голоса (как и дивного голоса Лин Хеджинян, торгующей написанием Вашего имени на визитках).

ххххххх — это телефон дома, где можно застать и мое астральное астеничное тело вплоть до июля.

Милейший дражайший Аркадий, теперь о дискетах. Разве не заглядывали Вы в мою священную спальню, пробираясь к ее томному сердцу через горы окурков, через горы книг Бахтина, которые он во время войны как-то все искурил на закрутки, через горы плюшевой Африки, обезьян и набитых чепухою медведей, забывших давно как и дарителей своих, так и природные джунгли? Ибо если обращаться к кому-то за геометрией Лобачевского, за аккуратным строем картонных хранилищ — то это к кому-то другому. К нам, пожалуйста, приходите за мусором для инсталляции «Жилище бомжа». Однако, то, что есть, постараюсь собрать воедино, но как упорядоченно, как полно — уж не знаю, не знаю, не знаю…

[139]

Милая Рита,

кто если как не вы протащит руку помощи в дыру пространств?

Склоняю голову и падаю навзничь. Они сучары вставили мне за то, что я якобы не в полной мере обеспечивал им publicity. This is the end. Любите ли вы Jim'a Morrison'a? A Зола? Приезжайте, милая Рита.

Мы будем ходить кладбищенскимми дорожками, обниматься и говорить о том, что люди встречаются не для того, чтобы говорить… На самом деле я поднялся в 6 утра, выпил бутылку black death, а по русски пепси колы и принимаюсь за всякие свои дела. И думаю о вас. Не кажется ли вам, что я строю куры? 8-)