Иерусалимский православный семинар. Выпуск 4 - Сборник статей

«…Конечно, потребуется известное время, прежде чем все имущества будут переданы СССР», – пишет, освободившись из 2-месячного заточения в Миссии, архимандрит Антоний, – «…но если останется в силе английский закон от 1926 г., еврейское правительство назначит своего администратора».[97]

До начала военных действий архимандрит Антоний надеялся на передачу опекунства над русскими владениями английскому консулу в Палестине.[98] Теперь о. Антоний был убежден в том, что со дня на день Миссию захватят «чекисты и советские агенты», которые жестоко расправятся с бывшим начальником Миссии.

«Принимая все эти соображения и личный опыт до выхода из Миссии, мне представлялось, что если бы я остался, вопрос моей ликвидации был бы вопросом времени. Устранить меня нужно было бы, потому что я мог оказаться главным препятствием к немедленному вступлению во владение. Остаться почти на верную смерть я не хотел, потому что к смерти не готов и прошу Бога дать мне время приготовится».[99]

Потрясенный минувшими событиями, о. Антоний пытается покинуть Аман и перебраться подальше в Каир. Митрополит Анастасий категорический против и как будто укоряет о. Антония за то, что он оставил Миссию. В свое оправдание о. Антоний пишет:

«Я не имею права подвергать себя слишком большому риску повторения двухмесячного опыта в Миссии, оставаясь в Иерусалиме. Кроме того, известно, что евреи претендуют на Заиорданье, о чем неоднократно сообщалось по арабскому радио <….> Ввиду этого сейчас уместно думать не только о пребывании здесь (Амане. – Д. Р.). Ввиду надвигающейся опасности снова оказаться в пленении, было бы правильным выехать от сюда дальше… Я полагаю, что если указанныя опасения окажутся действительными, нельзя оставаться тем, чьей жизни угрожает опасность. Из всего нашего состава такая опасность, конечно, не грозит простым монахиням, не грозит она даже м. Марии, поскольку она английская подданная, но например м. Елизавете грозит непосредственно. Советские представители жаждут ее крови».[100]

Иерусалим. Арабские зенитные орудия. Апрель 1948 г.

В Миссии после ухода о. Антония добровольно остались архим. Милетий, иеродиакон Мефодий (Попович), уполномоченный ответственный за здание Миссии и Троицкий собор, и тяжело раненый монах Никифор, который вскоре скончался от нанесенных во время бомбежки ранений.

Иерусалим, ул. Яффо. Июнь 1948. Разрушенный дом от прямого попадания крупнокалиберного снаряда

В июле 1948 г. линия фронта перешла в Восточный Иерусалим. Елеонский монастырь оказался под огнем. Деревня А-Тур эвакуировалась, схиигумения Антония с сестрами осталась в монастыре. Гефсимания тоже оказалась под огнем. Несмотря на уговоры о. Антония, который очень опасался расправы от рук большевиков, игумения Мария, схиигумения Антония и мать Тамара (Великая Княжна) отказались покинуть обитель. «Конечно, если она решилась на мученичество, тогда можно оставаться»[101] – Писал из Амана о. Антоний. Вот как описывает тяжелые военные события одна из сестер в Гефсимании:

«Молились мы горячо. Пули летали, как мухи по нашему саду, особенно по ночам. Наконец, заиорданские войска подошли с орудиями, броневиками, митральезами и пр. и пр. Какие-то новые орудия войны. Мы их различаем только по странным их звукам, но что за выдумка военной механики – не знаем. Шум поднялся невообразимый. Ведь мы в Гефсимании – перед Св. Градом виз-а-ви Мечети Омара, а дальше за ним еврейская часть старого Иерусалима с его двумя синагогами с их обширными куполами. И вот началось. Пушки стреляли по еврейским синагогам, куда, пренебрегая своими местами молитвы, забралась Хагана, как в форт, и оттуда стреляли во все стороны. На наш сад сыпались тысячи пуль. Больше разрывных “дум-дум”. Всюду на дорогах, на лестницах, на паперти, у келий сестер и вокруг – всюду падали пули и осколки. Но дивно хранил Господь всех. В стены церкви много, много колотили пули, но ни одной не попало в церковные большие окна, выходящие как раз на сторону обстрела. – Мы жили – нормально, по милости Божьей».[102]

Прибытие в Иерусалим новых Московских представительств

14 мая 1948 г. было образовано еврейское государство Израиль. 15 мая министр иностранных дел СССР В. М. Молотов в телеграмме своему израильскому коллеге М. Шертоку заявил о решении СССР признать это государство, а 18 мая было обнародовано заявление о готовности СССР установить с Израилем дипломатические отношения. 20 мая 1948 г. власти провозглашенного государства Израиль назначили «уполномоченного по делам русского имущества», которым стал Исаак Рабинович. Осенью 1948 г. Рабинович вел длительные переговоры с советским консулом Сергеевым. Обсуждался вопрос интернационализации Иерусалима. Рабинович пытался убедить Сергеева в том, что интернационализация будет невыгодна для СССР, поскольку русские имущества в Иерусалиме окажутся под опекой англичан и американцев. Кроме того, обсуждался вопрос продажи русских земель в Афуле и Магдале правительству Израиля.[103]

Исаак Рабинович, уполномоченный по делам русского имущества в Израиле. Иерусалим, 1948 г.

24 мая 1948 г. Советский Союз установил дипломатические отношения с Израилем. В августе 1948 г. в Тель-Авиве была открыта советская дипломатическая миссия во главе с посланником, П. И. Ершовым. В письме заместителя министра иностранных дел СССР В. А. Зорина на имя председателя Комитета по делам Русской Православной Церкви при Совете Министров СССР Г. Г. Карпова от 10 сентября 1948 г. указывалось: «Учитывая сложившуюся в Иерусалиме обстановку, посланник т. Ершов внес следующее предложение: назначить и в ближайшее время прислать начальника Русской Духовной Миссии от Московской Патриархии, а также представителя Русского Палестинского Общества, выдав им соответствующие правовые полномочия и доверенности для принятия и управления имуществом».[104]

17 сентября 1948 г. Священный Синод МП назначил начальником возобновляемой Русской Духовной Миссии в Иерусалиме архимандрита Леонида (Лобачева), клирика г. Москвы[105], а его помощником протоиерея Владимира Елховского.[106] Решающую роль при одобрении кандидатур членов первого состава РДМ сыграло то, что оба были фронтовиками и орденоносцами.

Слева направо: мэр Иерусалима Д. Остер, архим. Леонид (Лобачев), посол СССР в Израиле П. И. Ершов, протоиерей Владимир Елховский. Иерусалим 1949 г.

30 ноября 1948 г. Миссия в составе архимандрита Леонида и протоиерея Владимира прибыла в Иерусалим, где их прибытие приветствовал старейший русский житель Иерусалима и член РДМ с дореволюционного периода архимандрит Мелетий.[107] В одном из писем в Московскую Патриархию архимандрит Леонид писал: «Пришли мы сюда как на пожарище, как на бесчестно брошенное кем-то хозяйство и святыню, состояние храмов и строений ужасное. От былого уюта не осталось и следа. В разбитые окна врывается ветер, в коридорах Миссии темно… Первую литургию совершали на праздник Введения во Храм Пресвятой Богородицы в храме св. Мученицы Александры. Здесь также стекла всюду выбиты, окна завешены одеялами и матрацами, холод, везде грязь, на полу осколки штукатурки…». В другом письме архимандрит Леонид также писал: «Всюду следы военных действий. Внутри зданий полнейший беспорядок, здесь помещались солдаты. Многое похищено, остальное поломано, двери выбиты, канцелярский архив разбросан и уничтожен». В главный купол Троицкого собора попало несколько снарядов, и хотя купол не был пробит, крыша была приведена в полную негодность.[108]

По прибытию в Иерусалим, московской миссии в первую очередь поручалось оформление собственности и управление всем русским имуществом на территории государства Израиль. Новый начальник архим. Леонид не очень хорошо разбирался в юридических тонкостях, связанных с оформлением собственности и уделял этому недостаточно внимания. В письме к заместителю председателя ОВЦС протоиерею Г. Разумовскому протоиерей Владимир Елховский писал: «Я думаю, что вместе с храмами должны быть приняты (и оформлены соответствующим актами) все без исключения земли и гражданские постройки, принадлежащие Миссии. Для израильской стороны, как показывают мои наблюдения, этот момент нашей работы является не особенно приятным, и поэтому всякие неожиданные задержки по передаче и оформлению не являются случайными. С израильской стороны это понятно и естественно. Но меня беспокоит отсутствие интереса в этом вопросе отца Леонида. Несколько раз я пытался с ним говорить на эту тему, но ответ всегда был один: “Вы политически отстали, зачем нам эти земли, дома? Все равно здесь будет революция, и все отберут”. Возражений на это он не хочет слышать и раздражается, поэтому я замолчал, но считаю, что в этом вопросе он глубоко неправ».