СМЕрШная история часть первая 1941 (СИ) - Павел Киршин

а бревном зацепил нижнюю перекладину одной из створок. Своего веса не хватило, мягкая почва держала крепко. Показал плаксе, что для рычага нужна её помощь. Вдвоём, дело у нас пошло быстрее. Словно прощаясь, с громким чмоканьем напоследок, земля выпустила жертву из своего плена.

Для проезда было достаточно одной полутораметровой половины. Мы вытолкали тачку на дорогу, вернулись и общими усилиями вернули воротину на место. Задержавшись, переложил ТТ из мешка за пояс, прикрыв полой пиджака. Распаковал добро, добытое на складах у военных, взял лопатку и моток ниток. Под покойного подложена доска и я понимал, что на разбитой дороге эта конструкция будет съезжать. Старательно привязав небольшое худощавое тело, мы взялись за рассохшиеся ручки. Правда, вскоре мне пришлось отогнать девчонку. Тяжеловато конечно, но от такой помощницы толку мало — толкать и управлять легче одному. Не прекращая хлюпать носом, она побрела впереди, задавая направление.

Через пару километров показались покосившиеся кресты вперемешку с пятиконечными звёздами, низенькие каменные надгробия и редкие памятники из гранита и мрамора. Война уже успела здесь отметиться. Одна из бомб, скинутых на город, разворотила обширный участок на более старых захоронениях, но, это не отпугнуло людей. В основном, здесь были женщины в возрасте и совсем старушки, мужчин мало. На всех — десяток, не больше. То есть, очень мало копщиков для стольких покойников.

Тем временем моя провожатая довела нас до могилы с надгробием из белённого известью кирпича.

1854‐1936 Збигневский Ян Станиславович.

Гласила латунная табличка.

Девчонка хорошо подготовилась, под доской нашлась большая лопата с крепким черенком. Только когда мы забросали опущенное на подгнивший гроб тело грунтом, догадался кого и к кому подхоронили.

***

Скоро будет смеркаться и я уже не успевал на запланированную встречу. В желудке что-то хрюкало, заваливая мозг сигналами о помощи.

— Спасибо. — Чумазое личико по цвету стало почти неотличимо от её чёрного платка. Часто вытирающая слезы, девочка забывала, что непривычные к такой работе ладони измараны суглинком. Намеревался забрать тележку и её лопату, но был остановлен. — Не надо. Пойдём.

Что ж, не буду настаивать. Очистил свой инструмент и зашагал на выход.

Неявка на встречу спасла его от смерти. Старший майор ГБ не собирался выполнять просьбу подозрительного малолетнего гипнотизёра. Цуканов зря просидел в назначенной точке, где должен был ликвидировать Чванова. Утром, когда сержант доложил, что объект не появлялся, Лигачёв поручил ему новое задание и о парне больше не вспоминал. Жить им останется три дня. Двадцать восьмого июня, как и многие другие, они погибнут в обороняемом ими здании управления.

— Пожалуйста, останься.

Поднятая щеколда калитки медленно опустилась обратно. Я повернулся.

— Пожалуйста. — Повторно прозвучал просящий голосок.

Грязные ноги девчушки мелькали по начисто отмытым полам. Хозяйственная, но неумытая, выставляла на стол всё, что было в доме. Словно старик, покачал головой, осуждая такое непотребное свинство. Хозяйку, взволнованную тем, что я собираюсь выйти, успокоил, взяв в сенях топор и ведра. Отправился затапливать баню и носить воду из колодца, так как идея ложиться спать грязным, меня откровенно не прельщала.

Отскобливший с себя килограммы грязюки и осоловевший от обильного ужина, сидя на маленькой скамеечке кромсал старую одежду на длинные ленты. Надя сидела на высокой железной кровати, покрашенной синей краской и примётывала полосы к плащ-палатке. Я не просил, сама решила помочь, увидев чем я занимаюсь. Только показал, как правильно пришивать.

Когда распаренным вернулся в дом, она прошмыгнула мимо меня с охапкой белья, включая мои грязные вещи. Спасибо конечно, но я не собирался их больше носить, так что отнял и бросил на пол. К моменту её возвращения мои вещи были разложены, а на столе лежал мой арсенал. Штаны уже распорол и начинал портить рубаху.

— Ой, а что ты делаешь?

Провел ликбез, театром немого актёра. И даже не спрашивая, зачем мне это, она взялась за иголку и нитки. Так мы и сидели. Надя шила, рассказывая о своей жизни, я слушал: про папино назначение в Брест; про новую школу; друзей, её увлечения; про поезд и оставленных маму и брата возле железной дороги.

Распоров всё, что можно, стал делать вторую накидку, уже не заморачиваясь с нитками. Прокалывал по две маленькие дырочки рядом и привязывал ленты узелком. Грубовато конечно, но, если добавить листвы, укрыться от любопытных глаз хватит.

В перерыве устроили чаепитие и я был удостоен показа семейных фото, которых было совсем немного. Студийные, карточки производили сильное впечатление. Настоящая дружная семья. Особенно мне понравилась фотография деда. Ян Станиславович стоял в прикольной четырёхгранной шапке опираясь на обнажённую саблю. Цвет формы был непонятен. На её тёмном фоне выделялись только два ряда пуговиц и погоны.

— Дедушка очень любил Колю, называл его прирождённым наездником.

Я в который раз кивнул, мол понятно.

Она отложила картонную коробку с фотографиями в сторону. — Ты очень на него похож, только поменьше ростом. Погоди, сейчас вернусь. — Взяв керосинку, ушла в пристроенную к дому крытую веранду.

— Вот, смотри какая. Это папа ему дарил. — На руках грустной девчонки лежала светло‐коричневая кожанка. — Примерь, пожалуйста.

Я встал и обнял Надю, зажав между нами её подарок. Умыв зарёванную мордаху, комсомолка, спортсменка и несомненно красавица села доделывать накидку. Я же, довязав свою, занялся чисткой оружия.

К пяти часам утра, устав ждать когда она заснёт, начал собираться в дорогу. Носки, трусы, майка, Колины брюки из которых он вырос, свитер и сверху куртка. Обычный вещмешок с продуктами, сменным бельём и прочими мелочами, догрузил "железом", оставив при себе один ТТ с запасным магазином и одну "эфку". Скатку с накидками собирался приторочить сверху.

Ловлю на себе внимательный взгляд из под чёлки. Сейчас будет очевидный вопрос.

— Ты уходишь?

Кивок.

— Я могу пойти с тобой?

Епт‐тыть! А это было неожиданно. На мой категорический отказ, последовало очередное слезливое пожалуйста. Чёрт! Ещё час и выходить будет поздно. В ответ на сжатые кулачки у груди показал часы и пять пальцев.

Понятно, что в пять минут она не уложилась. Маленькой женщине понадобилось больше получаса. Были забракованы: чемодан; платья; туфельки; кофточки; расчёски и иже с ними. Вынужденно поменял свою обувь на большую, отдав ей 37‐ой размер. Также одобрил брюки на завязках и бушлатик из серого драпа. На голову девочка надела смешную беретку тёмно‐бордового цвета, сказав что мамина. Скатки и флягу ей — лопатку мне. Выходим.

***

Дальше иду один. У меня есть задание. Должен его выполнить. Останешься с теми военными. Они недалеко.

Сука! Сука! Зарекался же связываться с бабами! И нет бы