Темный мир - Андрей Лазарчук

У меня был компас, я хорошо помнил карту, так что заблудиться не боялся. И Маринка со своими ролевиками довольно часто бывала в лесах. Ночь, как вы понимаете, в это время и в этих местах – понятие условное, тут много светлее, чем в Питере: совсем ранние сумерки, свободно можно читать. Ну, в лесу под деревьями было, конечно, потемнее…

Шел я – быстро, иногда даже пытался бежать – около часа. Определить расстояние до Маринки я не мог, но чувствовал, что по-прежнему иду верно.

На пути оказалась какая-то горка, не очень высокая, но довольно крутая. Я взобрался наверх. Это была даже не горка, а длинный вал – как будто копали канаву и всю землю откидывали в одну сторону. Канава тоже имела ожидаемое место – заросшая густым кустарником и, пожалуй, непроходимая. Из нее отчетливо тянуло болотом. Я покрутился наверху – и пошел по гребню вала налево. Потому что налево было правильней, чем направо. И буквально через пятьдесят метров наткнулся на Маринку.

Она стояла застыв – в какой-то неустойчивой позе, остановившись на полушаге; а в нескольких шагах перед нею присел, расставив лапы и наклонив тяжелую башку набок, белый зверь. Похожий на собаку.

– Хороший песик, – сказал я, опускаясь на корточки и правой рукой вытаскивая из кармана нож, а левой пытаясь нашарить камень или сук – и, разумеется, ничего не подворачивалось. – Хороший песик… ты чей? Я тебя видел где-то…

И тут до меня дошло, что это один в один кошмарное Лилино домашнее животное. Просто брат-близнец. Или сестра.

– И хозяйка твоя, наверное, где-то тут ходит, да? Грибочки собирает, траву целебную? Ты к ней сходи, к Лилечке, привет передай, скажи – ребята извиняются, мол, что не попрощались…

Я нес еще какую-то ахинею, а собака явно ждала, когда у меня кончатся слова. И, в общем, дождалась. Слова у меня кончились.

Тогда она повернулась и убежала.

– Ф-ф… – выдохнула Маринка. – Это ты. Как ты меня нашел?

– По запаху… Как-как. Шел и нашел. Ну ты даешь. Ночью – в тайгу…

– Дура, – равнодушно сказала она. – Лучше бы сдохнуть.

Она села на землю и обхватила руками колени.

– Зачем все? – спросила она кого-то – явно не меня. Но за неимением этого кого-то постороннего отвечать пришлось мне.

– Ну… У меня есть предположения, но тебе они могут показаться нелепыми.

– Ой, слушай, у меня еще та лапша на ушах не обсохла…

– Ты спросила – я честно попытался ответить.

Она помолчала.

– Костик… я дура, да?

– Без сомнения.

– А почему так? Я ведь умная на самом-то деле.

– В чем-то и умная. Одно другое не отменяет. Да и вообще – любая настоящая женщина должна уметь быть дурой.

– Уметь… Ха. Уметь. У меня это само получается. Все умная, умная, умная, и вдруг бах – и дура набитая. Потом снова умная.

– Кстати, дура набитая – это просто тряпичная кукла.

– Знаю… Тут они у каждой бабки есть. Спрашивала, зачем, что означают, – плечами пожимают: обычай, мол. Но смущаются при этом.

– Пойдем?

– Не хочу. Будут ржать и тыкать пальцем. Я завтра уеду.

– Ага. А потом уйдешь из универа и утопишься в Смоленке. И будешь утопленницей по ночам приходить к Артуру…

– Да ну тебя.

В голосе Маринки уже совсем не было слез. Радости, конечно, тоже не было…

Мы поднялись и пошли обратно.

И заблудились.

11

Чтоб было понятно: когда я шел по Маринкиному следу, я время от времени поглядывал на компас и еще удивлялся мельком, что иду практически по прямой – то есть на запад, просто нарезаю при этом петельки, удлиняющие путь. Теперь смотрите: берег озера представляет собой такую пологую дугу (лукоморье, да), направленную, в общем, с юго-востока на северо-запад. То есть я – мы – удалялись от него под углом в сорок пять градусов. Шли час, что по этой местности – ну никак не больше трех километров. Обратно мы пошли на восток, все так же петляя, но в общем и целом с курса не сбиваясь. То есть опять же через час мы должны были или выйти к хутору, или на дорогу, по которой приехали, или уткнуться в берег. Четвертого не дано.

Как же.

Через полтора часа я начал беспокоиться. Через два – реально испугался. Не сдох ли компас? Покрутил его так и этак, однако стрелка упорно показывала в одну точку. Даже если тут какая-то магнитная аномалия, то все равно мы шли в обратную сторону от первоначального маршрута и сбиться могли на несколько сот метров, не больше. Однако ни берега, ни дороги не было.

– Давай отдохнем, – сказал я.

– Давай. Устал? Ты меня извини…

– Да ладно… свои люди…

– Я просто… я как не своя была. Честное слово.

– Забей.

– Пытаюсь…

– Ты не пытайся. Ты просто забей.

– Забью. Буду опытной стервой. Дай сигаретку.

– Ты же не куришь?

– Только когда выпью.

– А пьешь, когда в карты много проигрываешь?

– Ага.

– На.

Мы покурили и помолчали. Потом я сказал:

– Ты знаешь… мне неловко признаваться, но мы, похоже, заблудились.

– Я догадалась, – сказала Маринка.

– Что будем делать?

– Как ты думаешь, нас ищут?

– А толку? Восемь человек… Думаю, Рудольфыч уже связался со спасателями, утром они будут на хуторе… Самое разумное – сидеть на попе ровно и ждать.

– Надо тогда какую-нибудь полянку найти или горку.

– Это да. И теперь смотри… – Я пальцем на ладони показал расположение берега и наш маршрут. – Если даже что-то у меня в голове сбойнуло, то получается, что мы шли параллельно берегу и дороге. Но если свернуть на север, то мы неизбежно упремся в озеро. Оно большое, его не проскочить. То есть пойдем на север – или до полянки-горки, или до берега, как получится. Согласна?

Она подумала.

– Разумно. Только…

– Что?

– Я ногу стерла. Точнее, обе. Но одну сильно.

– Ну, мать…

– Да, дура. Я уже говорила, по-моему?

– Да, что-то такое говорила…

Я полез по карманам. Обычно я всегда таскаю в карманах необходимые мелочи – особенно когда не в городе. Но я мог забыть переложить их из рюкзака…

Так, нож здесь, фляжка с НЗ здесь, фотоаппарат и диктофон здесь, сменные носки здесь…

Не забыл. Пластырь, фломастер с йодом, анальгин. Анальгин нам пока не понадобится…

– Подставляй.

Да, левый ахилл Маринка сбила капитально, в кровь. Правый – только натерла мозоль.

Я обработал рану, заклеил. Проколол мозоль и тоже заклеил.

– Будешь как новенькая.

– Спасибо, Кость. Что бы я делала без тебя…

Я хотел сказать что, но вовремя прикусил язык. Как сказал Козьма П., «не шутите с женщинами, эти шутки глупы и неприличны». В четырнадцать я этого не понял, счел просто афоризмом, фразочкой от избытка остроумия, а с девятнадцати не устаю восхищаться: уже и не счесть, от скольких неприятностей уберегло лично меня буквальное следование, казалось бы, простеньким хохмам.

– Аккуратненько двинулись. Будет больно – говори сразу.

– Хорошо.

И мы пошли на север. На часах уже перевалило за полчетвертого, небо стало совсем светлым, думаю, начинался медленный северный восход. Вдруг как-то разом исчезли камни, лес поредел, стало больше берез. Наверное, из-за ярких белых стволов и светлой зелени я не обратил внимание на то, что за этими деревьями леса уже не видно. А потом туман стремительно сгустился и поглотил нас.

– Руку, – сказал я Маринке. Она послушно дала руку. Пальцы теплые, это хорошо. Мерзнуть – это хуже, чем голодать. Черт, зачем только я вспомнил про еду!

Было светло. Так бывает в горах, когда попадаешь в тонкое облако. Светящаяся пелена. Поминутно сверяясь с компасом, мы шли на север – неторопливо, поскольку торопиться было некуда.

И опять прошел час. Ни берега, ни дороги – ничего.

– Перекур? – предложил я.

– Давай, – согласилась Маринка. – Только…

– Что?

– Мы не можем ходить по кругу?

– Вслед за магнитным полюсом?

– Я читала – есть такие места… аномальные зоны…

– Я тоже читал.

– Может, и здесь? Недаром тут почти никто не живет.

– Не знаю, – честно сказал я. – В любом случае – надо выбираться на открытое место.

– Это да. И еще чтобы там был ручей. Или ключ.

– Или озеро.

– Лучше всего озеро.

– Тихо, – сказал я.

Где-то вдали, на пределе слышимости, возник звук мотора. Он медленно перемещался.

– Вот и дорога, – сказал я. Сверился с компасом. Судя по звуку, дорога оставалась справа от нас – а значит, мы вот-вот выйдем к озеру. Ну, если не вот-вот – то все равно выйдем. Проявив завидное упорство.

Мы прошли еще немножко вперед – и буквально выскочили на поляну. Туман все еще держался, светился, и поэтому, увидев контуры построек, мы оба подумали, что это наш хутор. И бросились со всех ног…

Но это, ребята, был не наш хутор.

Стоял покосившийся забор, подпертый зарослями такой густой крапивы, что я даже попятился. Ворота были без створок – только столбы и перекладина. Судя по неприбитой траве, в них давным-давно никто не входил. За воротами виднелся один дом, за ним угадывался амбар или хлев.