Зеленый – цвет опасности - Кристианна Брэнд

– Да, там клапаны одного размера, – признал Барни.

– Тогда давайте, чисто теоретически, допустим, что в черном с белым ободком цилиндре для кислорода каким-то образом оказался углекислый газ. Ну, например, производители ошиблись…

– Мой дорогой Коки, такого просто не может быть!

– Я и не утверждаю, что может, – раздраженно возразил Кокрилл. – У вас фантазия есть? Представьте, чисто теоретически, как я сказал, что такое случилось… Что тогда?

– Ну, баллоны с углекислым газом обычно меньше, чем остальные, – заметил Барни, – хотя надо признать, что в нашем случае все баллоны одинакового размера. Думаю, да, если такое случится, баллон подключат, и никто ничего не заметит.

– И пациент умрет?

– Да, пациент вполне может умереть. Если ему вместо закиси азота и кислорода дать закись азота и углекислый газ, он, скорее всего, умрет от недостатка кислорода.

– Причем пузырьки в стеклянной банке будут выглядеть вполне нормально?

– Очевидно. Баллон будет на своем месте, все переходники подойдут, и все трубки будут подсоединены правильно.

Кокрилл снова задумался.

– А можно по запаху понять, какой газ находится в баллоне?

– Нет, эти газы лишены цвета и запаха.

– Вы ведь сказали, что закись азота используют зубные врачи?

– Да, и у него нет запаха.

При воспоминании о визитах к дантисту Кокрилла охватило жаркое липкое оцепенение, и еще полсекунды он старался избавиться от этого запаха, накатывавшего тошнотворными волнами, сильного, густого и резкого…

– Да ладно, ваша закись воняет, как сточная канава! – возмущенно воскликнул он.

– На самом деле нет. Так пахнет резиновая маска, а не веселящий газ.

Кокриллу все еще было трудно в это поверить.

– Можете не сомневаться, – рассмеялся Барни.

– Хорошо, полагаю, вам видней. Остальные газы тоже не пахнут?

– От углекислого газа возникает ощущение покалывания, если вдыхать его в достаточно высокой концентрации, например когда вы нюхаете стакан с газированной водой. Тем не менее собственно запаха нет.

– После смерти Хиггинса вы понюхали баллоны, чтобы убедиться в отсутствии этого эффекта покалывания?

– Зачем? – пожал плечами Барнс. – Мы с вами установили, что в принципе пациента можно убить, заполнив кислородный баллон углекислым газом, однако факты говорят о том, что закачать углекислый газ в цилиндр невозможно чисто физически.

Кокрилл встал и потянулся.

– Имеет ли смысл – поймите, я ни в чем вас не обвиняю, но, если начнется настоящее расследование, вам в первую очередь зададут этот вопрос, – имеет ли смысл принимать меры предосторожности?

– Нет, не имеет, – нетерпеливо ответил Барнс. – Просто понюхав баллон, невозможно понять, какой конкретно газ в нем находится. Чтобы определить присутствие углекислого газа, нужна очень высокая концентрация, нюхать баллон или маску бесполезно. Кроме того, углекислый газ в баллоне с кислородом мог появиться только вследствие ошибки производителей, а это исключено. Опросите всех анестезиологов в Кенте – каждый подтвердит, что никому и в голову не приходило проверять баллоны. С ними все в порядке, не сомневайтесь.

– А для последующих операций эти баллоны использовались?

– Думаю, да, хотя точно не знаю. Персонал операционной следит за тем, чтобы в баллонах на тележке было достаточно газа. Мы истратили на Хиггинса чуть-чуть закиси азота и совсем немного кислорода; полагаю, оба баллона были практически полными и их продолжали использовать дальше.

– Вы так реагируете, словно я обвиняю вас в пренебрежении своими обязанностями, – пробурчал Кокрилл.

– Вы придиретесь к каждой мелочи.

– Просто я смотрю на это с дилетантской точки зрения, – ответил Кокрилл с несвойственным ему смирением.

Про себя Барни посылал проклятия всем дилетантам, а особенно Хиггинсу, из-за смерти которого ему приходится терпеть такие нелепые расспросы, и Кокриллу, который явился в госпиталь для того… для того, чтобы подвергнуть его унижению!

– Что-нибудь еще? – Барни постарался улыбнуться и выглядеть хоть немного дружелюбнее. Вечеринка уже была в полном разгаре.

– Нет, думаю, все. Только покажите мне на обратном пути, где хранятся пустые баллоны.

Барни распахнул дверцы большого шкафа.

– Большая часть хранится внизу, на складе; здесь мы обычно держим небольшой запас на текущие нужды.

Несколько баллонов стояли вдоль стены, на подставке, и примерно полдюжины валялось на полу.

– Эти мы отошлем на заправку, – пояснил Барнс, постучав по одному из них носком ботинка.

Двустворчатые двери захлопнулись за их спинами.

– Если вам, мой дорогой, это было неприятно, можете представить, каково пришлось мне, – заметил Кокрилл, доставая бумагу и табак. Свернув сигарету, он похлопал себя по карманам в поисках спичек. Огонек осветил полутемный вестибюль, и инспектор глубоко затянулся первой почти за час сигаретой.

Глава V

1

Начальник госпиталя справедливо полагал, что выяснение причин смерти пациента на операционном столе – рутинная процедура и вовсе не повод, чтобы отменить свой семидневный отпуск. В тот же вечер, как он уехал, в столовой устроили вечеринку. В большом, довольно обшарпанном зале, который все звали «Дамской комнатой», навели чистоту и протерли пыль, а столы украсили пестрой коллекцией булочек и бутербродов. Как обычно, возникли сомнения, приглашать ли добровольцев; как обычно же, решили: мероприятие не официальное, можно приглашать. Бурно порадовались, что младший капрал бросил свою работу и занялся наконец серьезным делом – починкой радиолы. Медсестры постарше удалились в смежную комнату, где живо обсуждали, стоит ли закрывать глаза на все эти безобразия или по приезда начальника госпиталя ему доложить. В конце концов пришли к заключению, что мальчишки есть мальчишки, особого вреда не будет. Поскольку «мальчишки», включая шестидесятилетнего майора Муна, были дипломированными врачами, такой вывод выглядел вполне разумно. Офицерские жены, явившиеся в полном составе, поглядывали на медсестер немного высокомерно; им платили той же монетой. Большинство жен были очень молоды и очень серьезно относились к воинским званиям супругов, в то время как медсестры и сами обладали офицерскими чинами и к тому же находились на собственной территории. Молодые офицеры приглашали служивших в госпитале девушек-добровольцев. Поскольку у Фредерики было ночное дежурство, Барнс пригласил Эстер. Джарвис Иден, обращавшийся для подобных мероприятий к услугам сестры Бейтс, уже не мог изменить традиции, а майор Мун, каждый раз приглашавший новую даму, чтобы никто не обижался, на этот раз пришел с сестрой Вудс – своей верной помощницей в операционной. Вуди, следуя плану, воспользовалась отсутствием Фредерики, чтобы поближе подобраться к майору Идену. Она сидела на подлокотнике кресла и как бы невзначай проводила рукой по обтянутой шелковым чулком стройной ножке. Наконец Джарвис не выдержал:

– Пожалуйста, перестань! Ты сводишь меня с ума!

Она обернулась, так что ему стала видна вся изящная линия от лодыжки до бедра.

– Кто? Я? А что такое?

«Боже, помоги мне, – подумал Джарвис. – Я пропал!»

– Может, выйдем немного подышать? – предложил он.

Светомаскировочные шторы были плотно задернуты, в лишенном вентиляции помещении становилось все жарче, воздух наполнился запахом пива. По-прежнему доносился гром орудий, но налет понемногу стихал. Жены, большинство которых приехали издалека, оставив детей на прислугу, пользовались редкой возможностью пофлиртовать с собственными мужьями. Сестры и девушки-добровольцы вертелись вокруг офицеров, смеялись и болтали. Веселье было в полном разгаре.

Мэрион Бейтс, стоя в одиночестве рядом с фортепьяно, налила себе большую порцию джина. Появившийся в зале Барнс извинился перед Эстер, которая пришла раньше и теперь сидела с майором Муном, и направился к камину.

– Привет, сестренка, – поздоровался он с Бейтс. – Почему не танцуешь?

– Потому что я пью, – мрачно ответила она.

Он взял стакан у нее из рук и поставил его на крышку фортепьяно.

– Я посторожу, пойдем потанцуем.

Какое-то время они кружились молча, но скоро Мэрион, которая была вне себя от боли и ревности, не смогла больше сдерживаться.

– Почему он не возвращается?

– Я бы его отпустил, – рассудительно ответил Барни.

Она немного отстранилась и, не прерывая танца, внимательно посмотрела ему в лицо.

– Откуда ты знаешь, о ком я?

Барни чуть насмешливо улыбнулся:

– Догадаться нетрудно. Больше из зала никто не выходил. Я видел, как они прогуливаются по саду с Вуди, когда шел сюда.

– Ненавижу его, – с надрывом сказала Мэрион.

– Удивительно, как близки любовь и ненависть, – спокойно ответил Барни. – Это похоже на круг – не знаешь, где кончается любовь и где начинается ненависть.