Фрида - Аннабель Эббс

нырять, Фрицль. Ныряй, мой мальчик!

Фрицль? Мальчик? Да, Vater…

– Доктор Гросс, не могли бы вы объяснить, в чем суть ваших терапевтических бесед?

Он наклонился к ней, погладил пальцем усы.

– Только если ты будешь звать меня Отто. У нас здесь все просто, без формальностей. Мюнхен – город революции.

Глава 15

Фрида

На следующей неделе Фрида каждый день посещала кафе «Стефани», беседовала с Отто, затем обедала с завсегдатаями – художниками и философами. Каждый раз Отто подбрасывал какую-нибудь новую идею, настолько смелую, что ей требовалось несколько минут, чтобы ее принять. Мир без войн и армий. Страны без правительств. Города, где женщины носят мужскую одежду и ходят с распущенными волосами, а мужчины носят женскую одежду и отращивают длинные волосы. Места, где дети воспитываются, не зная, кто их родители. Общество без законов, религии или учреждений, где люди любят, но не вступают в брак.

За переполненными столами, над которыми вился сигаретный дым, друзья Отто превозносили его талант. Нетерпеливо выплескивалось из кружек пиво. Бежали по мраморным столешницам кофейные ручейки. Из тарелок и ртов вылетали крошки черного хлеба. Льняные салфетки вытирали вспотевшие лбы. Голоса сливались в громкий неразборчивый рокот. Стучали кулаки. Гремела посуда. Развевались кимоно.

– Ты должна поехать в Аскону, – сказала как-то раз Фанни, за обе щеки уписывая Wurstsalat.

– О нет, – ответила Фрида. – У меня в Англии муж и дети.

Фанни так расхохоталась, что колокольчики на щиколотках зазвенели.

– Неужели ты можешь вернуться ко всему этому? Не смеши меня!

А позже, за кофе, Фанни наклонилась к ней и прошептала:

– Ты еще не спала с Отто?

Фрида покачала головой.

– Должно быть, он в тебя влюблен, – понизила голос Фанни. – С твоей стороны будет ужасной глупостью вернуться домой, не воспользовавшись всеми преимуществами терапии. Это приносит освобождение. Тебе сестра наверняка рассказала?

Фрида кивнула.

– Мой муж – хороший человек.

Фанни фыркнула и зазвенела браслетами.

– Ты чересчур старомодна! Женщины добьются свободы, только если станут сексуально равными мужчинам и не будут ограничивать себя одним человеком, который обращается с ними как с движимым имуществом.

Позже Отто взял ее за руку и прижался губами к тыльной стороне ладони. Его усы щекотали кожу, и по телу пробежали мурашки. Когда он поднял голову, мысль о том, чтобы переспать с ним, уже не казалась Фриде настолько дикой или возмутительной. Зачем еще Элизабет послала ее к нему?

Зародыш идеи прорастал во тьме всю ночь, заставляя Фриду бессонно ворочаться в постели. Она старалась не замечать этот зародыш, а потом хотела задушить и выбросить. Однако мысль возвращалась, с каждым разом все ярче и заманчивее. Почему нельзя испытать экстаз, которым хвасталась Элизабет? Преклонение и свободу, о которых распиналась Нуш? Что ей мешает? Фрида спала беспокойно и проснулась, изнывая от желания. Она умылась, быстро привела себя в порядок и поспешила в кафе «Стефани». Монти и остальных детей увели в зоопарк, так что перед ней лежало долгое, яркое и соблазнительное утро.

В кафе было тихо. У окна делали наброски художники. В углу склонились над шахматной доской двое шахматистов. Официанты поливали пальмы в горшках и вытирали пыль с медных карнизов. Фрида села за столик напротив дверей и заказала кофе и венский шницель. Она чувствовала, как внутри что-то медленно распускается. Словно открыла старую книгу и нашла меж страниц засушенный цветок. Слегка поблекший, плоский, с оборванными по краям лепестками. И все же цветок. Целый.

Официант принес шницель и кофе, и Фрида начала резать мясо, не сводя глаз с двери. Она вдруг почувствовала острый укол вины. Еще не поздно передумать. Не придется обманывать ни Элизабет, ни Эрнеста. Она может уйти, вернуться домой и собрать вещи. Надо думать о матери, которую распутство отца сделало ожесточенной и мстительной. О ненависти, которая бушевала между ними.

Ничего не получалось. Она могла думать только об Отто, о его стройном теле, о его пробуждающих к жизни словах.

Качнулась на петлях дверь. Он вошел, остановившись на мгновение в дверном проеме, в ореоле струящегося с улицы солнечного света. На секунду его силуэт выделился темным контуром, но, когда Отто поспешил к ней, эффект исчез.

Он сел рядом, затушил сигарету и стал искать в кармане другую. Фрида воспользовалась случаем рассмотреть его и увидела сквозь тонкий хлопок рубашки грудь – две золотые песчаные дюны, гладкие, теплые и податливые. Отто сидел так близко, что она чувствовала запах древесного дыма, исходивший из его пор, и что-то другое: запах мужской кожи, решила она. Ей нравился этот аромат, которого она очень давно не слышала. Позже она задавалась вопросом, не этот ли опьяняющий запах заставил ее так прямо и без обиняков выпалить:

– Можно я тоже буду твоей любовницей?

Ее бросило в жар. Горячая волна поднялась по затылку, залила лицо и кожу головы. Фрида опустила взгляд в тарелку, но, несмотря на смущение, почувствовала триумфальный трепет. Впервые в жизни она потянулась к тому, чего хотела, забыв о приличиях и уместности. Она сама сделала выбор и приняла решение.

– Мне нравится твоя прямота. Как ты знаешь, я верю, что нельзя подавлять свои чувства.

Отто вставил в мундштук слоновой кости новую сигарету, зажег и выпустил тонкую струйку дыма.

– Сексуальная свобода – единственное лекарство, в котором нуждается мир. Такие женщины, как ты – не испорченные добродетелью, христианством, демократией, патриархией, – наше будущее. Женщины, которые не боятся требовать, чего хотят, которым хватает смелости жить в своем теле.

Его слова прожигали насквозь, и, пока он говорил, прошлое медленно отодвигалось. Она словно остановилась на рубеже, после которого нет возврата. Рука Отто скользнула ей на колено. И это прикосновение тоже несло в себе обещание чего-то нового и необычного.

– Я хочу избавиться от всех своих запретов. Поможешь мне?

Она отодвинула тарелку, салфетка упала на пол.

– Тебе придется делить меня с моей женой, с твоей сестрой и с некоторыми пациентками. Я не верю, что один человек имеет право владеть другим.

Он смотрел на нее пристальным, изучающим взглядом, от которого она чувствовала себя цветком, раскрывающимся на солнце.

Фрида кивнула. На рубашке Отто не хватало нескольких пуговиц, и в этих местах виднелось тело. Ей безумно захотелось прикоснуться к нему, засунуть пальцы под рубашку и почувствовать тепло. Перед ее мысленным взором возник образ Эрнеста, утопающего в любимом коричневом кресле и сжимающего в руке, покрытой венами и испещренной пигментными пятнами, стакан темного пива. Как получилось, что Отто прекрасно ее понимает, а она замужем за человеком, который ее почти не знает, смотрит на нее и не видит?