Колхоз. Назад в СССР 5 - Павел Барчук

уходила в лес. Мне тогда исполнилось лет пять.

— Как же хорошо… И главное, Денис будет проводить много времени на природе. Слушать пение птиц. Стрекот сверчков. — Восторгалась мать.

— Судя по тому, что на заднем дворе у нас — практически лесная опушка, думаю, он будет слушать, как орёт в ночи филин. — Ответил отец, который изначально хотел остаться в Москве. Его вполне устраивала городская квартира в центре столицы.

Кто такой филин я догадывался, но не до конца понимал, почему несчастная птица орёт. Это не укладывалось в моём детском воображении. Естественно, вопрос был задан непосредственно отцу.

— Ты не слышал, как кричит филин… — Засмеялся он. — Ясное дело, дети сейчас и филина-то в глаза не видели. А уж тем более, как кричит, точно не слышали. Ну, я как-нибудь ночью тебя разбужу — послушаешь.

Прошло какое-то время, история в суматохе мальчишеских забав забылась. А потом случился первый всплеск осознания себя, как личности. Родителей не было дома. Это, в принципе, привычное явление. Меня отругала няня за какую-то шалость. Я решил, ни хрена б себе. Собрал в маленький рюкзак вещи: плюшевого медведя, компас и несколько шоколадок. Решил, я — взрослый человек, мне целых пять лет. Чтоб на меня орала какая-то там прислуга? Да щас! Короче, малолетним придурком я был в то время. Ну, и соответственно, в ночи, решил сбежать из дома, найти родителей, а потом объяснить им, что эта злая баба нам не нужна. Вполне могу обходиться сам.

Вышел во двор. На улице — темень. Стоял возле забора, думая, в какую конкретно сторону мне надо идти. Даже компас достал и крутил его в руке. Правда, ни черта не понимал, но старался усердно.

И тут меня ждал сюрприз, мляха муха. Сначала раздался шорох. Шёл звук из леса, причём, приближался он ко мне. Я обернулся. А там — два глаза на уровне забора. Сказать, что я охренел, это вообще ничего не сказать. Я прирос к земле. Буквально укоренился в ней. Вдруг это НЕЧТО начало орать. Ужасающим, блин, голосом. Каким-то диким криком. Таким, что, наверное, черти в аду попрятались… Бежал в дом я быстро. Честно говоря, даже сейчас, во взрослом возрасте, не хотел бы услышать такую «распевку» ночью. Ну, его на фиг.

Так вот в данную минуту, стоя напротив медсестры, которая двигалась в мою сторону со зверским выражением на лице и клизмой в руках, я ощущал себя одновременно и тем самым мальчиком, который вдруг узнал, что в пять лет можно обоссаться от страха, и тем самым филином. Мои глаза стали такими же огромными, а звук, который я издал, сильно напоминал крик ночной птицы.

— Изращенка!

Я вылетел из кабинета и побежал в сторону лестницы, намереваясь подняться в палату Нины Григорьевны. Имелось сильное желание объяснить ей, что печать она может ставить сама. Сколько угодно, где угодно и каким угодно местом. А я в этой больнице лишней минуты быть не хочу. Дурдом форменный.

Не успел сделать несколько шагов, как в дальнем конце коридора нарисовалась та самая старуха в жилете.

— О! Папаша. А ты что здесь делаешь? Жену-то оформил? — Крикнула она и пошла навстречу. Мне, естественно. Мне навстречу. Думаю, да твою ж мать…

От слова «оформил» мне стало нехорошо. Я вообще теперь к этому слову буду относиться с осторожностью.

— Ты куда, сердешный?! — Тётка с клизмой тоже выскочила из кабинета и планировала, походу, догнать свою жертву. То есть меня.

Я, не долго думая, рванул к лестнице.

Глава 6:

О тайнах прошлого и о том, что иногда им бы лучше оставаться тайнами

— Ты зачем всю больницу на уши поднял, убогий? — Нина Григорьевна сурово свела брови и посмотрела на меня так, будто я виноват во всех мировых катаклизмах последних тысячи лет.

— Жорик, поставь чаю. — Попросила Наташка, которая разбирали вещи, доставая их из сумки своей бабушки.

Мы уже сидели в кухне матери председателя. Вернее, я сидел. На табурете. Нина Григорьевна устроилась напротив, изучая меня внимательным взглядом. Она точно подозревала, что шум и гам в больнице поднялся из-за меня, но доказать это не могла.

— С ума сошла? — Зыркнула бабуля глазами в сторону Наташки. — Хочешь, чтоб этот больничный Прометей нам тут настоящий пожар устроил? Это же не человек, а самое настоящие бедствие. Если он пойдет зажигать газ, то единственным делом на ближайшее время станет желание спасать имущество от пожара. Нашла кому доверить.

Пришлось скромно пожать плечами и потупить взгляд. Это мать председателя ещё деталей не знает. Вообще бы, наверное, в психи записала.

Просто, когда я забежал в палату, оказалось, что ни Наташки, ни вредной старухи там нет. Они уже вышли на улицу и теоретически должны были ждать меня возле машины. Так, по крайней мере, заверили женщины, лежавшие на кроватях. Я выскочил обратно в коридор, а там — цербер и тётка с клизмой. Эта привязалась вообще намертво. Просто какая-то фанатка своего дела.

— Ильинична, держи его! — Гаркнула медсестра.

Я понял, жизнь повернулась в очередной раз тем самым местом, в которое мне очень сильно мечтали определить голубую резиновую дрянь. Цвет прям нервировал, если честно. Не то, чтоб розовая пришлась бы по душе, но блин…

Ещё беспокоила мысль, пока я тут в «догонялки» играю, Нина Григорьевна, пользуясь случаем, смоется и все, ничего опять не узнаю.

Это был момент решительных действий. Ну, я и пошёл на крайнюю меру. Открыл дверь в соседнюю палату, сунул туда голову и гаркнул со всей дури.

— Чего разлеглись? Пожар! Бегом на улицу!

А что мне, блин, ещё было делать. Сейчас эта ненормальная с клизмой и цербер меня схватят. Начнутся разборки, что да как. Выяснится, не было вообще никакой беременной жены. Но даже не это страшно. Я не знаю, почему медсестра ко мне привязалась, и выяснять это не хочу. В любом случае, потратится время. Нина Григорьевна либо реально свалит, либо на фоне случившегося дурдома, откажется говорить. И что? Опять иди Жорик, как идиот, тыкайся носом в темноте. Разбирайся сам, кто там, в чем виноват. Поэтому, крикнул то, что в любой ситуации сработает безотказно. Ну, и не было других вариантов. Когда тебя со всех сторон обложили враги, особо быстро не соображаешь.

Тетки из соседней палаты выскочили с такой скоростью, что меня чуть не сбило этой электричкой орущих женщин. Я не знаю, кто тут, с каким диагнозом, но бежали они покруче любого марафонца. Возможно, резко выздоровели.

Естественно, кричали