Цена империи. Фактор нестабильности (СИ) - Тарханов Влад

Наступило раннее осеннее утро. Птицы поняли громкий щебет, листья, еще зеленые в основной своей массе, уже потеряли тот сочный оттенок, что характерен для них летом, кое-где виднелись прожилки желтого, а один из кустов самым первым оделся несмелым багрянцем. Уже можно было разжечь огонь и приготовить кофей. Присмотревшись, я заметил неприметную тропинку, которая вилась по лесу, буквально д двух десятков шагов от нашего бивуака. И там шла девица лет тринадцати, босоногая, в ярком красном платке и простой крестьянской одежке. Благодаря платку я ее издали и заприметил. Надо сказать, что меня девица-красавица не испугалась, оказалось, что мы вышли к деревне Косовка, до Воронова отседова рукой подать, вот только идти вдоль речки Вороновка да Мочу не переходить. Ну, тут такие ориентиры, что не запутать. А в Воронове сейчас только десяток дворов да с полсотни крестьян, так после пожара да войны двенадцатого года запустело там все, барин имение не жалует, я вспомнил, что перед пожаром Ростопчин вывез из этого села тысячу семьсот крепостных, так что поместье было большим. Мы решили зайти в Косовку, тем более, что там жил Силантий Вередун, мужик, который еще помнил войну двенадцатого года, был тогда подростком. От Силантия удалось узнать, что поместье поджигал лично граф Федор Растопчин, с ним были два англичанина, да еще десятка два мужиков с оружием. Но вот когда имение пылало, появился конный отряд французов, завязалась перестрелка, на помощь графу пришел партизанский отряд Фигнера, французов выбили из Воронова, которое к тому времени и сгорело совсем. А вот граф и оба англичанина оказались убитыми.

Мы переночевали в селе, а рано поутру вышли в Вороново, стараясь держаться ориентиров и не блукать более. Удалось найти и остатки довоенного поселения, которое тоже горело, видно, господам интервентам не понравилось, что такое большое село не оказало им достойного гостеприимства. Вскоре мы вышли к останкам сгоревшей усадьбы. Поваленные колонны, потрескавшиеся и поврежденные статуи, пепелище на месте дома, который называли подмосковным Версалем. Все это несло на себе следы убогости и запустения. Следов человека тут практически не было. Местные говорили, что пепелище пользуется дурной славой и никто сюда по своей воле не ходит, а дух убиенного графа бродит тут иногда с факелом и пугает православных заунывным пением.

Огромная конюшня, на которой разводили англо-арабских скакунов для верховой езды, оказалась более уцелевшей, нежели остальные здания, в том числе большой двухэтажный дворец. Тут мы нашли вход в подземелья, как и предполагал Михаил Николаевич. Мы искали места, где кладка имеет особенности, например, пересекается с кирпичной, более новой, ибо тут стены были выложены белым известняком. На второй день мы нашли тоннель, в котором обнаружили и эту закладку красного кирпича. Очень аккуратно Михал пролез в проделанное отверстие. Мы передали ему фонарь. Через некоторое время он вылез, весьма довольный, сообщив, что нашел сундуки и целый зал с различными произведениями искусства и замечательной коллекцией оружия, которая выпала из двух баулов, потрепанных временем. Аккуратно заложили пролом, сделали пометки на карте, после чего отправились восвояси. Назад добирались через Семенково, дав из Москвы телеграмму с условленной фразой о великолепной охоте под Москвою на имя адъютанта Государя, Толстого. Через три дня в Вороново объявился отшельник, святой человек, который поселился на развалинах, отмаливая совершившееся тут кровопролитие. Местные крестьяне приносили убогому еды, а он не отказывался, молившись за всех, забравшись на столп, вырубленный из засохшего дерева. А то, что Иоанн Столпник приглядывал еще и за подземельем, ну так это дело такое… Как только имение было оформлено на Государя, старец куда-то исчез. Где-то в другом месте столп нашел, наверное…

Санкт-Петербург, Мариинский дворец

13 сентября 1880 года

ЕИВ Михаил Николаевич

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Я как раз просматривал список имений, которых можно было прикупить для постройки дворца для цесаревича Николая, не ошибся я в Витте, Вороново было в том числе, при этом было указание, что владельцы аккуратно ищут на него покупателя. Младший сын графа Ростопчина к сему времени представился, а его дочка, не отличавшаяся крепким здоровьем и не слишком удачно вышедшая замуж, готова была от сего имения избавиться. Я передал поручение министру двора заняться этим делом, уверен, что сия покупка обойдется мне не столь дорого. А сам поехал решать вторую часть задачи: кто и как будет вытаскивать сокровища из имения, когда оно будет оформлено на мое имя и передано в имущество двора. Хочу сказать, что оценка пропавших из Москвы сокровищ просто не давала мне покоя. Деньги — это кровь экономики, а сейчас надо было вкладываться в «долгоиграющие» проекты, прибыль от которых будет не быстро. В первую очередь, сеть железных дорог, кораблестроительных и судоремонтных верфей и заводов, развитие металлургии, основание научных и исследовательских учреждений. И это при нарастании сопротивления со стороны консервативно настроенной части общества, но тут что поделать, я уже знал, что ни на консерваторов, ни на либералов опираться не смогу, иначе доведу государство до беды, а себя даже не до цугундера, а до расстрельной ямы. Вот и пригласил к себе графа Воронцова-Дашкова.

Илларион Иванович Воронцов-Дашков

16 мая 1880 года я был назначен министром двора и уделов, фактически, отвечая за огромные богатства семьи Романовых. При этом я продолжал заниматься и другими поручениями Государя, в том числе, отвечать за организацию охраны первых лиц государства, к коим теперь относился и я сам. Работы было невпроворот, но пока я мог позволить себе такой объем работы — подобрал хороших помощников, взяв на себя контроль за самыми сложными моментами. А тут вызов к государю, причем весьма срочный. Император принял меня весьма приветливо, напоил чаем с прекрасным печеньем, после чего вытащил из сейфа небольшую папочку с бумагами.

— Хочу посоветоваться с вами, Илларион Иванович.

Мне было интересно, что еще государь хочет взвалить на мою голову. Впрочем, в его умении придумывать и предлагать интересные решения я не сомневался. В принципе, за это время Михаил Николаевич взвалил на меня три важных дела, кроме всех прочих обязанностей. Первое — это коневодство. Я давно занимался разведением породистых лошадей, но вот так на вопрос коневодства не смотрел. Государь сказал мне, что нужно очень большое количество лошадей для нашего крестьянства. Анализ показал, что крестьянские лошадки весьма слабые, да и не нужны крестьянам тяжеловозы — корму жрут немеряно, а плуг таскать, в общем, крестьянская лошадка имеет два плюса — неприхотлива и не жрет слишком много, запасы ей надо делать не такие уж и большие. А в случае войны мы вынуждены будем мобилизовать и крестьянских лошадей. И что тогда? Что они смогут подвозить к фронту? Европейские же лошади покрепче будут и груз доставят вдвое больший за одну ходку. А переселенческая программа? Поднимать целину? Тут нужна лошадка покрепче! И много таких голов надо иметь! Крепкая, неприхотливая, но сильная лошадка. При этом иметь возможность ее быстро и массово размножать. И деньги под это государь обещал выложить в достаточном количестве. Сомнения меня душили, ведь будет ли крестьянин такую лошадку покупать или нет — вопрос еще тот, но ежели государь решил рискнуть своими деньгами, то почему бы и не напрячься? Второе — предложил мне государь перестроить мои сельскохозяйственные угодья по последнему слову науки. С высокой специализацией каждой единицы и наемной крестьянской силой. Будущее за крупными агрофирмами, именно они будут давать основную массу товарного зерна и сельскохозяйственной продукции. И на моем имении император решил показать всем, как надо вести дела. И я согласился. Мне даже интересно стало, станут ли мои земли больше приносить доходу или нет. А вот последнее поручение… нет, не озвучу… А что теперь?