Лолита: Сценарий - Владимир Набоков

ГУМБЕРТ: Тебе мама разрешает красить губы?

ЛОЛИТА: Нет. Я прячу его сюда.

Втянув свой прелестный живот, Лолита извлекает из-под пояска трусиков трубочку губной помады.

ГУМБЕРТ: Ты удивительная девочка. А ты часто ходишь на озеро? Я видел это прекрасное озеро из самолета.

ЛОЛИТА: (вновь ложась, со вздохом) Почти никогда. Это далековато, а мама слишком ленива, чтобы ездить со мной на озеро. Кроме того, нам, детям, больше нравится городской бассейн.

ГУМБЕРТ: Кто твоя любимая звезда эстрады?

ЛОЛИТА: Ах, не знаю.

ГУМБЕРТ: В каком ты классе?

ЛОЛИТА: Это что, викторина?

ГУМБЕРТ: Я только хочу получше узнать тебя. Вот я уже знаю, что ты любишь выставлять на солнце свое солнечное сплетение. А что еще?

ЛОЛИТА: Вам не стоит употреблять такие словечки, знаете ли.

ГУМБЕРТ: Должен ли сказать так: «от чего ты млеешь»?

ЛОЛИТА: Так никто теперь не говорит.

Молчание. Лолита переворачивается на живот. Неудобно сидящий на корточках, напряженный Гумберт, у которого подрагивает на ноге мышца, беззвучно стеная, пожирает ее своими грустными глазами; Лолита, вертлявая пляжница, вновь садится.

ГУМБЕРТ: Ты уже решила, кем именно хочешь стать, когда вырастешь?

ЛОЛИТА: Что?

ГУМБЕРТ: Я говорю…

Лолита, прикрыв глаза, прислушивается к доносящемуся из прихожей телефонному звонку и голосу матери, снявшей трубку.

ЛОЛИТА: (кричит) Мама, это меня?

ГУМБЕРТ: Я спрашиваю, кем ты хочешь стать?

Из столовой выходит Шарлотта. Гумберт, прерванный в своем тайном вожделении, с виноватым видом вскакивает с места.

ШАРЛОТТА: Это Кении. Похоже, он хочет пригласить тебя на школьный бал в следующем месяце.

Лолита нащупывает пляжный шлепанец, скачет, полуобутая, на одной ноге, теряет шлепанец, кружится на месте, отбрасывает их совсем, ударяется во влажного Гумберта, смеется — и убегает босиком.

ШАРЛОТТА: Я собираюсь в город. Могу вас подвезти куда-нибудь. Хотите осмотреть Рамздэль?

ГУМБЕРТ: Для начала, я хотел бы переодеться. Никогда не думал, что в Рамздэле может быть так жарко.

Комната Гумберта. Прошло несколько дней.

Гумберт записывает приснившийся ему сон (кадр слегка смазан): рыцарь в полном боевом облачении верхом на вороном коне скачет по лесной дороге. На залитой солнцем поляне играют три нимфетки, одна из них хромая. Нимфетка Лолита подбегает к Гумберту, Темному Рыцарю, и ловко усаживается на коня позади него. Его забрало вновь опущено. Конь уносит их в глубину Зачарованного Леса.

ПЕРЕХОД НАПЛЫВОМ К СЛЕДУЮЩЕЙ СЦЕНЕ:

Мы на пьяцце. Гумберт с толстой воскресной газетой занимает стратегическое положение в верандовой качалке поблизости от двух параллельно разложенных подстилок. Он покачивается, притворяясь читающим. Подчеркните толщину газеты.

Появляются мать и дочь, обе в раздельных купальных костюмах.

Шарлотта переставляет банку крема с дальней подстилки (подстилка 2) на ближнюю (подстилка 1) и садится на подстилку 1. Лолита выдергивает из газеты Гумберта страницы комиксов, семейный раздел и еще раздел с иллюстрациями и располагается на подстилке 2.

Позади нее — тенистый участок. Гумберт, тайный наблюдатель, покачиваясь, плавно подъезжает к этому участку в своем тихоходном кресле. Теперь он рядом с Лолитой.

Обильно смазанная кремом, мать лежит на спине, на подстилке 1 (теперь удаленной), подставив тело солнцу; дочь, погруженная в комиксы, лежит на животе, на подстилке 2, близко от Гумберта, являя его взору узкие ягодицы и пляжную изнанку ляжек.

Кресло нежно покачивается.

Плачущая горлица воркует.

Шарлотта шарит в поисках сигарет, но они остались на подстилке 2, рядом с Гумбертом. Она привстает и занимает новое положение — между Гумбертом и дочерью, которую она выпихивает на подстилку 1. Теперь Шарлотта на подстилке 2, рядом с Гумбертом. Возясь с зажигалкой, она заглядывает на страницу газеты, которую Гумберт с мрачным видом читает: книжное обозрение с объявлением на всю страницу:

КОГДА УВЯДАЕТ СИРЕНЬ

самый обсуждаемый роман года, выпущено 300 000 экземпляров.

ШАРЛОТТА: Вы это читали? «Когда увядает сирень».

Гумберт издает отрицательный звук, прочищая горло.

ШАРЛОТТА: О, вы должны прочитать! Об этом романе была восторженная рецензия Адама Скотта. Это история мужчины с Севера и девушки с Юга, у которых все складывалось чудесно: он — копия ее отца, она — копия его матери, но потом она осознает, что, будучи ребенком, терпеть не могла своего отца, и конечно, с этого момента он начинает отождествлять ее со своей собственной матерью. Видите ли, здесь заложена такая идея: он символизирует индустриальный Север, она — старомодный Юг, и —

ЛОЛИТА: (вскользь) Все это собачья чушь.

ШАРЛОТТА: Долорес Гейз, немедленно отправляйся в свою комнату!

ТРИ НЕДЕЛИ СПУСТЯ. ДЕНЬ ШКОЛЬНОГО БАЛА ИЗ ЗАТЕМНЕНИЯ:

Кухня. Кошка и утреннее молоко. Шарлотта, изысканно офартучена, готовит для Гумберта завтрак. Он входит, на нем — шелковый халат с застежками из тесьмы.

ГУМБЕРТ: Доброе утро.

Он усаживается за стол, ставит на него локти и задумывается.

ШАРЛОТТА: Ваш бекон готов.

Гумберт сверяется со стенным календарем и достает из кармана бумажник.

ГУМБЕРТ: Сегодня пошла четвертая неделя, как я живу у вас.

ШАРЛОТТА: Время определенно летит. Завтрак для мсье готов.

ГУМБЕРТ: Пятьдесят, и еще восемь двадцать я должен вам за вино.

ШАРЛОТТА: Нет, всего шестьдесят два тридцать пять: я заплатила за подписку на «Взгляд»[57] для вас, помните?

ГУМБЕРТ: Ах да. Я полагал, что уже рассчитался за это.

Он рассчитывается.

ШАРЛОТТА: Сегодня бал. Держу пари, что она будет все утро докучать мне со своим нарядом.

ГУМБЕРТ: Но ведь это обычное дело, не так ли?

ШАРЛОТТА: Да, конечно. Я полностью за то, чтобы она участвовала в этих торжествах. Может быть, они научат мою дикарку основам приличного поведения.

(Присаживается к столу.)

С другой стороны, этот бал означает, что окончилась счастливая эра, школьный год. Теперь наступает пора вялых шатаний по дому, безделья, жуткого нытья, напускного зубоскальства и всего такого прочего.

ГУМБЕРТ: Н-да. Мне кажется, вы немного преувеличиваете.

ШАРЛОТТА: О, нисколько. Это не я, а она мастерица преувеличивать. Как я ненавижу это многословное, болтливое дурачество, то, что они называют «хохмить». Я в ее годы, а это было, между прочим, всего пару десятков лет назад, никогда невпадала в такое развинченное, унылое, дремотное состояние.

С лестницы доносится голос Лолиты, зовущей мать.

ШАРЛОТТА: (с гримасой обреченности) Видите, что я говорила?

(К Лолите.)

Ну, что тебе?

ЛОЛИТА: (с нижней юбкой в руках) Ты обещала подшить ее.

ШАРЛОТТА: Хорошо. Позже.

ЛОЛИТА: (к Гумберту) А вы пойдете на наши танцульки?

ШАРЛОТТА: Моя дочь желала бы знать, пойдете ли вы на школьный бал?

ГУМБЕРТ: Я понял. Да, спасибо.

ШАРЛОТТА: Мы, родители, конечно, не обязаны плясать.

ЛОЛИТА: Что значит «мы»?

ШАРЛОТТА: (взволнованно) О, я имею в виду мы, взрослые. Родители и их друзья.

Лолита уходит, напевая.

ГУМБЕРТ: В котором часу начало?

ШАРЛОТТА: Около четырех. А после я предложу вам вкусного холодного цыпленка.

(Следит глазами за Гумбертом, поднимающимся из-за стола.)

Возвращаетесь к Бодлеру?

ГУМБЕРТ: Да. Я намеревался устроиться в саду, но садовник нашего соседа опять запустил свою мотокосилку или как она там называется. От нее гудит голова.

ШАРЛОТТА: А мне этот звук всегда казался таким бодрящим, таким жизнерадостным. Он навевает мысли об охапках летней зелени и все такое.

ГУМБЕРТ: У вас, американцев, иммунитет к шуму.

ШАРЛОТТА: В любом случае, Лесли кончит работу к полудню и у вас еще будет уйма времени перед вечеринкой.