Прогулка среди могил - Лоуренс Блок

Другое из этих мест — джаз-клуб «Матушка Гусыня» на Амстердам-стрит. «Пуган» ближе, поэтому я начал с него. Красавчик Дэнни сидел за своим обычным столиком в дальнем конце зала и разговаривал с очень черным человеком с острым подбородком и курносым носом. На этом человеке были огромные темные очки с зеркальными стеклами и серо-голубой пиджак с такими широкими плечами, что это не могло быть делом рук ни Господа Бога, ни тренера по тяжелой атлетике. На макушке у него была маленькая соломенная шляпа цвета какао, украшенная ярко-розовой, цвета фламинго, лентой.

Я взял себе кока-колы и стал ждать у стойки, пока этот человек не кончит свои дела с Красавчиком Дэнни. Минут через пять он слез со стула, похлопал Дэнни по плечу, рассмеялся и направился к выходу. Я повернулся взять сдачу, а когда снова посмотрел в ту сторону, его место уже занял какой-то лысеющий белый с усами щеточкой и толстым животом. Первого человека я не знал и мог только догадываться, кто он, но этот был мне знаком. Его звали Зелиг Вулф, он был владельцем нескольких автостоянок и принимал пари по поводу разных спортивных соревнований. Много лет назад я как-то арестовал его за нанесение побоев, но пострадавший отказался от обвинения.

Когда Вулф ушел, я взял себе еще стакан кока-колы и подсел к столику Дэнни.

— Ты сегодня весь в делах, — сказал я.

— Верно, — ответил Красавчик Дэнни. — Рад тебя видеть, Мэттью. Я тебя еще раньше заметил, только пришлось целый час просидеть с Вулфом. Ты наверняка знаешь Зелига.

— Конечно, а вот другого не знаю. Должно быть, он главный сборщик пожертвований в Объединенный фонд негритянских колледжей, да?

— Человек не должен тратить свои умственные силы на праздные размышления, — торжественно произнес Красавчик Дэнни. — В частности, на то, чтобы судить о людях по их внешнему виду. Этот человек носит классическое произведение портновского искусства, известное под названием стильного костюма. У моего отца в шкафу хранился такой же — память о его бурной молодости. Время от времени он доставал его и грозился надеть, а мать только глаза закатывала.

— Ее счастье, что он только грозился.

— Этого типа зовут Николсон Джеймс, — сказал Красавчик Дэнни. — На самом деле его должны были звать Джеймс Николсон, только давным-давно в каких-то официальных бумагах имя и фамилию перепутали, а он решил, что так шикарнее. Я бы сказал, что это гармонирует с костюмом в стиле ретро. Мистер Джеймс — сутенер.

— Да ну? Никогда бы не подумал.

Красавчик Дэнни налил себе водки. Его стиль — неброская элегантность: темный костюм с галстуком, сшитый хорошим портным, яркий узорчатый красно-черный жилет. Он — маленький, худощавый афроамериканец; чернокожим его не назовешь, потому что он какой угодно, только не черный, — он альбинос. Ночи Красавчик проводит в барах и не любит яркого света и громкого шума. Заставить его показаться на улице средь бела дня так же трудно, как Дракулу, в это время он даже почти не подходит к телефону и никого к себе не пускает. Но каждый вечер он появляется в «Пугане» или в «Матушке Гусыне» — выслушивает разных людей и сообщает им всякие сведения.

— Ты сегодня без Элейн, — сказал он.

— Сегодня — да.

— Передай ей привет.

— Передам. Я принес тебе кое-что. Красавчик.

— Да?

Я сунул ему пару сотенных. Он украдкой взглянул на купюры, потом поднял брови и посмотрел на меня.

— У меня богатый клиент, — сказал я. — Желает, чтобы я ездил на такси.

— Ты хочешь, чтобы я тебе поймал такси?

— Нет, но я решил, что надо раздать часть денег. А от тебя требуется только распустить кое-какой слух.

— Какой?

Я изложил ему нашу официальную версию, не упоминая имени Кинена Кхари. Красавчик Дэнни слушал, время от времени сосредоточенно хмурясь. Когда я закончил, он вынул сигарету, посмотрел на нее и снова сунул в пачку.

— Есть вопрос, — сказал он.

— Валяй.

— Жена твоего клиента за границей, поэтому можно считать, что те, кто ей угрожал, до нее не доберутся. И теперь он полагает, что они займутся кем-то другим.

— Правильно.

— А какое ему до этого дело? Мне нравится этот торговец наркотиками, который чувствует свою ответственность перед обществом, вроде тех плантаторов в Орегоне, что выращивают марихуану и анонимно жертвуют огромные деньги «Защите Земли» и другим экосаботажникам. Если на то пошло, то, когда я был мальчишкой, мне нравился Робин Гуд. Только какое дело твоему клиенту, если эти подонки похитят еще чью-нибудь бабу? Они получат свой выкуп, и кто-то из его конкурентов останется в убытке, вот и все. Или у них ничего не выйдет, и им конец. Пока его жены нет под рукой...

— Господи, это же была абсолютно правдоподобная история, пока я не рассказал ее тебе.

— Ты уж меня прости.

— Его жена не за границей. Они ее похитили и убили.

— Он что, упирался? Не хотел платить выкуп?

— Он заплатил четыреста косых. Но они все равно ее убили. — Дэнни удивленно взглянул на меня. — Это только между нами, — добавил я. — О ее смерти никуда не заявляли, так что об этом никто не должен знать.

— Ясно. Ну, тогда его понять легче. Он хочет с ними поквитаться. Есть какие-нибудь предположения, кто они?

— Нет.

— Но ты считаешь, что они сделают это снова?

— Зачем бросать игру, когда тебе везет?

— Действительно, незачем.

Он налил себе еще водки. В обоих заведениях, где он регулярно бывает, ему приносят бутылку в ведерке со льдом, и он между делом пьет и пьет — просто так, словно воду. Не могу понять, куда все это девается и как с этим справляется его организм.

— Сколько этих подонков? — спросил он.

— Минимум трое.

— Четыреста косых на троих. Должно быть, они тоже любят ездить на такси, как ты думаешь?

— Мне это приходило в голову.

— Значит, если кто-то вздумает швыряться деньгами, это будет полезная информация.

— Возможно.

— А торговцы зельем, особенно те, что покрупнее, должны знать, что им грозит похищение. Они ведь могут с таким же успехом похитить и самого торговца, как ты думаешь? Ведь необязательно это должна быть женщина.

— Неуверен.

— Почему?

— По-моему, они получили удовольствие от этого убийства. По-моему, они просто наслаждались. Я думаю, они сначала ее употребили, потом пытали, а когда это им надоело, убили.

— На теле были следы пыток?

— Тело нашли в виде тридцати или сорока кусков, аккуратно завернутых в пластик. И это тоже не для всех. Я не собирался тебе об этом рассказывать.

— Откровенно говоря, лучше бы и не рассказывал. Мэттью, это у меня только воображение разыгралось или мир в самом деле становится все злее?

— По-моему, лучше он не становится.

— Не становится, верно? Помнишь парад планет, когда все они выстроились, как солдаты? Разве не говорили, что это должно предвещать наступление какой-то новой эпохи?

— Я ничего такого не жду.

— Ну, говорят ведь, что ночь темнее всего перед рассветом. Но я понимаю, что ты хотел сказать. Если убийство — только часть программы, если они любят насиловать и пытать, — тогда, конечно, им ни к чему какой-нибудь пузатый торговец наркотиками с никуда не годной жопой и висячим членом. Ребята любят что попроще.

— Это точно.

Он немного подумал.

— Они обязательно сделают это еще раз, — сказал он. Вряд ли они успокоятся после такой удачи. Но вот что интересно...

— Не делали ли они этого раньше? Я тоже об этом думал.

— Ну и?

— Уж очень ловко они все провернули, — сказал я. — У меня такое ощущение, что у них есть опыт.

* * *

На следующее утро, сразу после завтрака, я отправился на Западную Пятьдесят Четвертую, в Северно-Центральный полицейский участок. Джо Деркина я застал на месте, и он несколько озадачил меня, сказав:

— Ты стал лучше одеваться. Наверное, это дело рук той женщины. Элейн, кажется, ее зовут?

— Правильно.

— Ну, по-моему, она хорошо на тебя влияет.

— В этом я не сомневаюсь, — сказал я, — только к чему это ты?

— Просто на тебе неплохо смотрится этот пиджак, вот и все.

— Этот блейзер? Да ему, должно быть, лет десять.

— Ну, значит, ты никогда его не носил.

— Все время ношу.

— Тогда, может быть, дело в галстуке.

— А что такого особенного в моем галстуке?

— Господи Боже мой! — сказал он. — Тебе никто еще не говорил, что у тебя паскудный характер? Стоит сообщить тебе, что ты неплохо выглядишь, и не успеешь оглянуться, как начинается допрос, словно в суде. Давай лучше начнем сначала. А, Мэтт, рад тебя видеть. Что-то ты хреново выглядишь сегодня. Садись. Так лучше?

— Намного лучше.

— Ну, я рад. Садись. Зачем пришел? — У меня есть желание нарушить закон.

— Знаю, это бывает. У меня такое желание появляется чуть ли не каждый день. А какой закон?

— Подумываю о преступлении категории "D".

— А, таких у нас сколько угодно. Например, незаконное хранение технических средств для изготовления поддельных документов — это как раз категория "D". Думаю, что такое преступление ты уже совершаешь в эту самую минуту. Есть у тебя в кармане ручка?