Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По просьбе командующего Туркестанским округом генерала Кауфмана Скобелева направили в Ташкент, в штаб округа. Край считался горячим местом. Русские войска вели там военные действия против хорошо вооруженных отрядов эмиров Бухарского и Хивинского. Совсем недавно, весной выступивший из Ташкента отряд разбил в сражении эмира Бухарского, овладел Самаркандом. К России присоединилась благодатная Зеравшанская долина и был образован подчиненный России Самаркандский край. Несмотря на заключенный мир, схватки вспыхивали то тут, то там, и до полного спокойствия было далеко.
Офицеры ехали в Туркестан без желания: кому охота подставлять голову под пули? К тому же — несусветная даль, глушь, а климат с его лихорадкой и прочими болезнями… Все это штаб-ротмистра Скобелева не пугало. Академию он закончил далеко не блестяще, преподаватели отмечали даже леность, спутав ее с равнодушием, проявляемым слушателем к некоторым предметам. Зато на занятиях Леера он преображался, и генерал высоко оценивал интерес молодого человека. По его настоянию выпускника причислили к офицерам Генерального штаба. И с этим чином он отбыл в Ташкент.
По приезде Скобелева принял командующий округом генерал Кауфман, благообразный седой человек, имевший репутацию боевого и решительного военачальника. По образованию военный инженер, он в прошлом командовал (и не без успеха!) пехотными частями, был дважды ранен на Кавказе, последний раз при штурме Карса. Там его отряд попал в такую переделку, что если б не пришел на помощь донской генерал Бакланов с казаками, — плена не миновать. Тогда турецкая пуля угодила в шею, еще б немного — и конец…
Прихрамывая, генерал подошел к Скобелеву:
— Не смею таить, штаб-ротмистр, что ваше назначение свершилось не без моего участия. Отважные и знающие дело офицеры нам очень нужны, тем более офицеры Генерального штаба. Надеюсь, что своими познаниями вы щедро поделитесь с коллегами. Но предстоит и вам потрудиться в освоении нашего края. Туркестан совсем не то, что наш Западный край, и люди другие, и природа. А потому отличны здесь и способы военных действий. Вокруг — пустыни да степи. Сотни верст прошагаешь и не встретишь деревца. Пески, колючки и безводье. Продвижение возможно лишь по хоженым дорогам, от колодца к колодцу. Собьешься с маршрута, считай, пропал. В общем, не буду продолжать.
Тем не менее беседа продолжалась долго, и Скобелев вышел из кабинета в восторге от начальника, полным желания взяться за дело, засучив рукава. Ему поручили провести занятие с офицерами, и он успешно справился с задачей. Потом прочитал лекцию об использовании в сражении кавалерии. Провел учение с батальоном, дважды выезжал на рекогносцировку местности.
И вот третья поездка к бухарской границе.
Солнце склонялось к горизонту, когда он подъехал к выстроившейся казачьей полусотне. Хорунжий доложил, что все готово, есть провиант и фураж, и толмач есть, Рахим, уроженец тех мест, куда едут.
— А ординарцем к вам назначен Кирьян Мирюткин, — указал он на рыжеватого, с хмурым взглядом казака.
— В разведке бывать приходилось? — спросил его Скобелев.
— Случалось.
— Тогда сдружимся. От меня ни на; паг!
— Слушаюсь.
Они ехали всю ночь и утро. Днем отсыпались в лощине у скудного родничка, и лишь к вечеру достигли захудалого кишлака с серым дувалом. До границы оставалось рукой подать. Перед выездом Скобелева предупредили, что дальше кишлака ехать не следует. Разведать дорогу, описать маршрут — вот его задача. Однако бес толкал разведать дорогу за кишлаком, до самого колодца, который находился верстах в пяти.
Его не смущало, что за кишлаком начиналась неприятельская территория, что там его могут схватить. «Пока есть возможность, разведаю дорогу до колодца. На рассвете набросаю схему».
— Дальше ехать нельзя. Там дальше бухарцы, — заявил толмач Рахим. — Нельзя, начальник!
— А мы поедем ночью. Никто нас не увидит.
— Це-це-це, — замахал тот рукой. — Зачем ехать? Плохо там будет. Нельзя ехать.
Все же Скобелев настоял на своем. Расположив полусотню вблизи кишлака, он с Мирюткиным и туркменом направился к колодцу. В темноте они проехали версты четыре, когда увидели мерцающий огонь костра.
— Там колодец? — спросил он Рахима.
— Нет, колодец дальше. Еще столько нужно ехать. — Туркмен отлично знал местность. Они проехали немного, и Рахим запротестовал:
— Дальше нужно только пешком. Коней оставить. Недалеко камень, — указал он рукой. — Там пусть Мирютка ждет.
Они подались влево, спустились в лощину и подъехали к большому, вросшему в песок камню. Непонятно было, как он здесь оказался. Спешились, оставили Мирюткина и коней.
Ночь была ветреной, холодной, какая бывает поздней осенью. Не упуская из вида огонек костра, они вдвоем обогнули опасное место и направились по бездорожью к цели. Они были уже у колодца, когда в ночи послышался испуганный голос. Он прозвучал, как выстрел. Рахим замер, потянул Скобелева к земле, испуганно проговорил:
— Назад! Скорей назад! Не то плохо будет!…
Прогремел выстрел.
Путаясь в халате, проводник бросился назад, за ним, едва поспевая, бежал Скобелев.
— Погоня будет!… Они… на конях! — задыхался туркмен.
И точно! Вскоре послышался конский топот. Вначале он был в стороне, потом удалился. Спасала темнота. Но она скоро начнет таять. И разведчики снова побежали. И снова конский топот стал приближаться. Они припали к земле, боясь шелохнуться. Переговариваясь, всадники проехали мимо.
— Пойдем скорей! Они вернутся! Обязательно вернутся…
И они опять побежали. Скобелев едва поспевал за проводником. Тот двигался с такой уверенностью, словно был ясный день.
Опять послышался конский топот. Теперь преследователи шли прямо на них.
— Уходи! Уходи один, начальник! — заговорил Рахим. — До коней недалеко. Иди прямо, будет лощина. Я останусь… А тебе будет худо.
Скобелев не стал отговариваться. Побежал, стараясь поскорей удалиться от опасного места. «Сядем с Мирюткиным на коней и отобъем Рахима», — созрел план.
Наконец он набрел на камень.
— Эй, Мирюткин! — осторожно позвал он. Никто не отозвался. — Мирюткин! Где ты? — И опять в ответ ни звука. — Черт побери! Где же ты есть?
Ругая на чем свет стоит ординарца, он зашагал к кишлаку. И только на рассвете добрел до него. Первое, что увидел, были лошади: его, Рахима и Мирюткина. А сам казак, закутавшись в дерюгу, спокойно спал у дувала.
— Ты… почему… здесь? — он ткнул Мирюткина сапогом. Бешенство сдавило горло. Все в нем кипело.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Николай Георгиевич Гавриленко - Лора Сотник - Биографии и Мемуары
- Великая и Малая Россия. Труды и дни фельдмаршала - Петр Румянцев-Задунайский - Биографии и Мемуары
- 10 храбрецов - Лада Вадимовна Митрошенкова - Биографии и Мемуары / Историческая проза / О войне
- Никола Тесла. Безумный гений - Энтони Флакко - Биографии и Мемуары
- Белый шум - Дон Делилло - Биографии и Мемуары
- Дороги ратные крутые. Воспоминания об участии в Великой Отечественной войне - Геннадий Обатуров - Биографии и Мемуары
- Жизнь и приключения русского Джеймса Бонда - Сергей Юрьевич Нечаев - Биографии и Мемуары
- Был месяц май - Григорий Бакланов - Биографии и Мемуары
- Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование - Алексей Варламов - Биографии и Мемуары
- Атаман Войска Донского Платов - Андрей Венков - Биографии и Мемуары