Избранное: Литература. Рецензии и критика - Журнал КЛАУЗУРА

Время меняет людей, особенно тех, кому удалось пережить разные эпохи.

***

А теперь обратимся к размышлениям В. Кожинова по поводу судьбы Коминтерна и дальнейших перспектив мировой революции. Как известно, Коминтерн был распущен в 1943 году. Но вместо этой организации, давно уже себя дискредитировавшей, Сталин чуть позже создал Еврейский антифашистский комитет (ЕАК), на который возлагал большие надежды. Нет ничего странного в том, что перед ним были поставлены задачи по мобилизации мирового еврейства на борьбу с Гитлером. Это было намного важнее в тот момент, чем мнимое восстание «мирового пролетариата», которое было как бы обещано учением марксизма-ленинизма. Деятельность ЕАК, разумеется, развернулась по всем странам и континентам, особенно в США, тем более, что во главе её стояли И. Фефер, С. М. Михоэлс, П. С. Жемчужина – жена Молотова. Тем самым этой организации как бы был придан государственный статус, и впоследствии при организации в 1948 году государства Израиль это сыграло очень важную роль. Когда Сталин поссорился с новым израильским руководством, большая часть руководителей ЕАК была расстреляна, а П. С. Молотова (Жемчужина) перед тем как быть отправленной в лагерь, где она и пребывала вплоть до смерти Сталина, была подвергнута унизительным допросам, когда её, горделивую начальницу, ставили «раком», лазали в анальное отверстие и во влагалище «с целью проверки, не спрятаны ли там бомбы и отравляющие вещества». Нет ничего удивительного, что первое решение группы Хрущёва-Маленкова-Молотова состояло в том, чтобы освободить их ближайших родственников. В. Кожинов считает, что политические действия Сталина в первые годы послевоенного времени продолжали его борьбу с партийной верхушкой, начатую ешё в 30-х годах.

Однако как был, так и остался неразрешённым вопрос о пресловутом «ленинградском деле». В Кожинов только пишет, что, судя по всему, в число «заговорщиков» должен был быть включён и А. А. Жданов. Но он «вовремя» умер. Однако, предчувствуя наступающие события, он попытался незадолго до смерти «отмазаться» от обвинений, которые могли бы быть ему предъявлены, с помощью пресловутого доклада о творчестве Ахматовой и Зощенко. С этой мыслью В. Кожинова можно согласиться, но очень трудно согласиться с другим: чего это вдруг в цитадели революции член Политбюро А. Вознесенский, кандидат в члены Политбюро А. Кузнецов, председатель ленинградского обкома Попков решили вдруг организовать некую русскую партию, которая якобы претендовала на оппозицию сталинскому режиму. Вопрос этот в книге В. Кожинова никак не разрешается. А мы от себя добавим (о чём в тексте упомянутой книги ничего не сказано), что будто бы «русскому революционеру» А. Вознесенскому, которого Сталин якобы прочил на пост своего преемника и с этой целью ввёл в Политбюро после смерти Жданова, принадлежит книга с идиотским на современный лад названием: «Политэкономия коммунизма».

Если люди, которые могли мыслить таким образом предполагались быть преемниками Сталина, да ещё как «русские патриоты, то порадуешься, что, хотя бы Хрущёв и Маленков появились в качестве более или менее разумных преемников полусумасшедшего вождя. В своих воспоминаниях, надиктованных на диктофон незадолго до смерти, Хрущёв писал, что Сталин последние 2—3 года стал крайне недоверчивым, необычайно подозрительным, резким, грубым и склонным верить любым поступавшим со стороны доносам. Есть основания думать, что это правда.

***

Подводя итоги, вспомним одну из мыслей, которая была высказана в самом начале книги: это мысли о сущности революции, произошедшей в нашей стране. В Кожинов считает, что Революция – это не признак (по ленинским словам) «обнищания масс трудового народа», а Революция – это высокий всплеск тех же самых трудящихся масс для повышения того жизненного уровня, который уже и как бы был достигнут: «Возьмём только одно двадцатилетие, с 1893 по 1913 год, без особо сложных разысканий можно убедиться, что Россия за этот краткий период выросла поистине „страшно“ (по суворинскому слову). Население увеличилось почти на 50 миллионов человек (…), среднегодовой урожай зерновых – с 39 млн. тонн до 72 млн. тонн, следовательно, почти вдвое… и др.». В максимальном для сталинской урожайности 1940 году было собрано по официальной статистике 96 млн. тонн. Эта цифра ни разу не перекрывалась ни при одном правительстве СССР; и лишь в урожайном 2010 году был достигнут валовой сбор зерна в 97.1 млн. тонн. Во все годы правления Сталина шла внутренняя беспрерывная гражданская война. Кожинов думает, что она прекратилась ко времени перестройки, но он скончался в 2001 году и ясно, что не смог предвидеть того, как эта гражданская война ведётся и сейчас.

***

Автор пишет: «Революция так или иначе была «делом» России в целом и потому проклинать её – значит в конечном счёте проклинать свою страну вообще. Впрочем, многие вполне откровенно так и делают, – вот, мол, проклятая страна, где оказалось возможным нечто подобное, достаточно часто при этом с лёгкостью переходят к обличению и других эпох истории России или её истории вообще» (с. 969). Дальше В. Кожинов признаётся. Что в молодости он сам увлекался революционными идеями, а, судя по тексту, они сохранились у него и до последних лет. Можно по-разному к этому относиться. Революция – это не болезнь, это не зигзаг истории, при условии, что это национальная революция, а не так называемая «интернациональная. Автор, много говоря о жертвах французской революции, ни разу не вспоминает американскую, которая почему-то обошлась без всякого террора, которая привела к созданию грандиозного государства и обошлась почти без жертв (вопрос о рабстве негров и судьбе индейцев выходит за пределы настоящей рецензии). Революция в России – трагическое соединение двух факторов: бессилия царского режима и перипетии Первой мировой войны. По-своему это уникальное явление в мировой истории.

Сочувствие автора к «евразийцам» заставляет нас вспомнить их дальнейшую трагическую судьбу. Их идеологи, в 1920-е годы, находясь под гипнотическим воздействием своей концепции о том, что советская власть неминуемо сама собой переродится (эта мысль близка и В. Кожинову) и воспримет православную идеологию и веру, легко попались на удочку ОГПУ (Организация «Трест»), а некоторые из них, решившись под влиянием чекистской агентуры, вернуться в СССР, стали жертвами сталинского террора. Ни о каком перерождении советской власти не могло быть и речи. То, что В. Кожинов и его единомышленники считают возвращением к якобы исконно русским национальным ценностям в 1990-х годах – на деле лишь перелицовка советско-марксистско-сталинского режима с добавлением в него серьёзного уголовного начала и религиозного сектантства под видом восстановления РПЦ.

В заключение укажем на две ошибки автора, которые обращают на себя внимание. Во-первых, он пишет, что режиссёр С. Эйзенштейн по ошибке считается евреем, хотя он будто бы является прибалтийским немцем. Открываем авторитетнейшую в еврейских кругах «Российскую Еврейскую Энциклопедию», том 3,: Эйзенштейн Михаил Осипович (1867, Петербург – 1921 Берлин), архитектор. Действительный статский советник (и т.д.). В примечании к статье сказано: «Сын Э. – Сергей (1898—1948), режиссёр, теоретик кино. Д-р иск-ведения, проф. (1937). Поставил игровые ф.: „Броненосец „Потёмкин““ (1925), „Октябрь“ (1927), „Иван Грозный“ (1-ая сер., 1945; 2-я сер., 1958). Засл. Деятель иск-в РСФСР (1935). Стал. пр. (1941, 1946)». А, во-вторых, на стр. 978 автор обличает псевдореволюционную стратегию и тактику Мао Цзедуна, ссылаясь как на объективный источник на книгу П. П. Владимирова (псевдоним советского разведчика того времени, отца Юрия Власова) «Особый район Китая» (М., 1973), которая на самом деле является фальсификатом, изготовленным после ухудшения советско-китайских отношений его сыном по согласованию с Ю. Андроповым, в то время главой КГБ, о чём говорил как сам Власов, так и известный китаевед Александр Панцов.

Книга В. Кожинова, разумеется, требует глубокого и серьёзного обсуждения. Значительную часть материала (о сталинской политике в 30-е годы, о советско-германской войне) мы вынуждены были опустить ввиду ограниченности текста. Очень жаль, что пока нет сколько-нибудь внятного отклика на этот весьма значительный, хотя и спорный с разных точек зрения труд. Бесспорна только смерть.

Ася Поплавская (Белоруссия). «Каждое время – лучшее»

О книге для подростков белорусских писателей Андрея Жвалевского и Евгении Пастернак «Время всегда хорошее».

Вы хотели бы пожить во времена молодости своих родителей? Я – очень. И не только потому, что часто слышу: мол, тогда и вода была вкуснее и трава зеленее и люди добрее… Хотелось бы узнать: какова она, жизнь без коммуникаторов, без интернета? Действительно ли наше время бежит стремительно, а раньше – замедленно? Убедиться, где же интереснее жить – во времена СССР или в XXI веке, либо понять, что все времена – хорошие.