Царевна - Владарг Дельсат

где моя кровь. И, мнится мне, не только моя. А сейчас пора в люлю. Пистолет под подушку — и спать. Если, значит, ночью будут визитеры нежданные, то у них образуются аналогичные проблемы.

Я засыпаю в не самой удобной койке, насторожив сигнальный артефакт и будильник заодно. Ощущение «дома» отсутствует, что неудивительно, при этом присутствует ожидание чего-то, чего-то не самого приятного, в связи с чем хочется то ли убежать, то ли сократить численность магов. Но Лавгуд — попаданка?

Глава девятая

Утром я просыпаюсь от голода еще до будильника. Ну, учитывая, что вчера я не ужинала, а молодой растущий организм требует, то все логично. В чемодане сухпай у меня есть, между прочим, потому что Мила предусмотрительная, Мила умница. Поэтому сначала умываюсь, а затем топаю к чемо… А нет, разминка сначала. Вот разминкой я и занимаюсь минут десять, пока все спят, а вот потом — жрать! Сальце на галету, воду в походную чашку, и завтракать. Пеммиканом закусить — и вот я уже готова к свершениям. Надо и для «пинцета» перекус взять, хотя после миски борща ему никакой ужин не нужен. Наваристый борщ ребята готовят, любо-дорого.

Итак, сегодня я леди, нельзя об этом забывать. Поэтому, натянув форму и отрегулировав отображение, накидываю на плечи мантию, чтобы «подобно лебеди плывущей» спуститься в гостиную. Надо новостями с «пинцетом» поделиться, когда он изволит выскочить. А пока принимаем положение скучающей царевны — хорошо, что не лягушки, — и задумываемся.

Значит так: Персиваля надо гасить. Допросить и гасить намертво. Дневник никому не страшен, значит, бенефис василиска откладывается. Ой, я забыла доложить о попытке отравления! Повелительным жестом подзываю Буклю. На самом деле, это уже не сова, а специальный голем, подвластный только мне, пока, по крайней мере. Поэтому сова послушно подлетает, получает пергамент, в котором я наскоро указываю возможного автора, и улетает. Интересно, что ни у кого не возникает даже вопроса о том, куда, хотя общеизвестно, что писать мне некому.

А вот и Герм выскакивает, сразу же устремляясь ко мне. Глаза шальные, значит, и свои новости есть. Это очень интересно, потому что у него там из источников информации только Невилл, остальные недостоверные. Да и мистер Лонгботтом на данном этапе вряд ли достоверный источник информации.

— Спокойно, Герм, — останавливаю я мальчишку. — Не здесь поговорим.

— Понял, — кивает он, становясь так, чтобы прикрыть меня от угроз. — Ты в опасности.

— Открыл Америку, — вздыхаю я, задумчиво покосившись на дверь. — Пойдем-ка, — решаюсь я идти на завтрак.

— Вот это дело! — радостно отвечает явно проголодавшийся «пинцет».

Но о чем вчера говорили, вспоминает, потому дверь перед дамой открыть не забывает. И руку подать тоже, поэтому мы чинно идем в Большой зал. По дороге я царственно здороваюсь с несколько удивленными этим фактом портретами, некоторыми призраками, при этом старательно не замечаю Серую Даму, молча проходя мимо нее.

— Ого! — удивляется «пинцет». — Ты чего?

— В прошлом году, — негромко отвечаю я ему, зная, что Серая Дама все отлично слышит, — в Хогвартс поступила девочка. Некормленая, неухоженная, почти забитая теми, кого считала опекунами, но кто на самом деле был ее биологическими родителями. Лили Эванс, на самом деле, была из рода Рейвенкло. Возможно, ее не приняли полностью, но точно признали… То, что сделала Елена, — призрак дергается от звука своего имени, как от пощечины, — это не преступление против рода, вовсе нет. Это просто подлость, понимаешь, Герм?

— Вот оно как… — тянет «пинцет», с откровенной брезгливостью разглядывая Серую Даму.

— Я не могла! — восклицает она. — Дамблдор…

— Дамблдор… — вздыхаю я. — Он не мог запретить тебе сказать малышке, что она не одна. Перекинуться теплым словом… Это ты решила сама.

— Но… я… — призрак пытается найти какие-то аргументы, а я включаю артефакт против нежити, и ее уносит в стену.

— Да будет имя твое забыто! — припечатываю я от всей души, и замок едва заметно вздрагивает.

Это что? Это я призрака прокляла? Интересно, и каков будет результат? Хорошо, что коридоры пусты, никто моего бенефиса не видел и не слышал, хотя вскрылась я, конечно… Но что-то говорит мне, что это пройдет без последствий, как будто я имела на это право — проклясть. Любопытно-то как…

Вот и Большой зал, в котором пустенько, только еда в тарелках стоит. Даже Персика нет, что дает надежду на отсутствие яда в продуктах питания. Мы с Гермом присаживаемся за стол, я проверяю еду, удовлетворенно кивнув — все я правильно поняла. Ну, значит, подозреваемый есть, остался только допрос и расстрел. Так сказать, по законам военного времени. Он по местным меркам совершеннолетний, потому станет покойником.

— Приступить к принятию пищи, — командую я, отчего радостный «пинцет» начинает свою… хм… трапезу.

Ест он быстро, пережевывает тщательно, виден опыт, виден. Он хоть и не из летучих мышей, но прямо с войны сюда. Вот у него шок был — сначала басмачи, потом унитаз и сразу же британские методы охорашивания. Как только не убил никого… Я б убила, наверное. Разве что к нему какие-то чары применили, надо будет расспросить доктора как-нибудь. Тогда это получается не шок от попадания, а спланированная одной условно-светлой стороной акция.

— Дожевывай и пойдем, — улыбаюсь я, потому что встречаться с рыжиком мне не хочется.

Тут издали до нас доносятся какие-то хлопки и… по-моему, скулеж. Это кто-то в Хогвартс собаку провез? Да нет, не может быть, домовики бы остановили. И тут в зал начинают, плача и скуля, вбегать голые девочки. Лет одиннадцать, по-моему, максимум двенадцать — признаков оволосения известного места нет. Они абсолютно голые, что для Британии нонсенс, и это заставляет меня недоумевать. Недоумение длится минуты две, а затем в зал вступает мисс Лавгуд с во-о-от такенным хлыстом, которым она стимулирует своих, видимо, коллег.

Интересно, если Луна не сирота, не забитая сломленная девочка, то что случилось-то?

— Жрать, воровки! — коротко приказывает девочка, усаживаясь за стол своего факультета. — Я вам покажу, как в вещах копаться!

— Мы перепу-у-утали, — что интересно, хором отвечают наказанные.

Любопытно, а почему они не сопротивляются-то? Почему слепо следуют приказу и не пытаются прикрыть уже неплохо так наказанные части тела? Чего-то мисс Лавгуд меня пугает. Если она наложила «Империо», то ей не поздоровится. Видимо, этот же вопрос интересует появившегося декана синеньких. Он машет палочкой, а мисс Лавгуд выжидательно на него смотрит.

— Но как⁈ — восклицает мистер Флитвик, с которым тоже еще бы разобраться.

— Они залезли в мои вещи, — объясняет Луна. — Схватились за ужаливший их поводок сигнализации, ну а потом я задала вопрос, поэтому они выбрали рабство до конца года. Добровольно и нерушимо!

Магическое рабство… О нем, пожалуй, только в Британии и помнят, остальные страны ритуал раба относят к запрещенным. Девочки не сопротивляются, потому что не могут, а станут они посмешищем всего факультета на год, делая только то, что им разрешит коварная мисс Лавгуд. А учитывая явление в Большой зал, год у девочек будет сложным. Интересно девки пляшут…

* * *

Какой-то махровый неканон тут творится, честно говоря. Мисс Лавгуд берет в рабство девочек, и ей никто ничего по этому поводу не говорит. При этом она унижает их максимально, и на это тоже все смотрят спокойно. Ну никаких видимых карательных мер не следует, по крайней мере. Только снятые баллы с этих самых девочек! Охренеть.

Ладно, Уизли скоропостижно закончились, кроме Персика, но ему тоже недолго землю топтать осталось. Дневник каким-то странным чудом оказался в моей спальне. Правда, выцарапать его из моего чемодана не сможет и аврорат — очень хитрые здесь законы, сами себе противоречащие, поэтому я в своем праве. Приказать меня обыскать без дозволения опекуна Дамблдор не может, а опекун считается мертвым официально, но вот у гоблинов, чье слово последнее — нет. Что у нас дальше?

Дальше… Дальше…

— Ты что-то сказать хотел, — обращаюсь я к «пинцету». — Чего узнал?

— Рыжий староста пытается подкупить магглорожденных, чтобы тебя с башни сбросили, — объясняет мне Герм. — Ну и перед этим…

Он отводит взгляд, но я понимаю, что он имеет в виду. Дура бы не поняла, но я-то не дура, потому надо действовать уже сегодня. Я расспрашиваю Герма, но пока, насколько ему известно, никто не согласился, впрочем, это может быть и не так. Понятно. Значит, не жалеем, а ловим где-то в паузе и устраиваем око за око. Очень хорошо, даже слишком, по-моему.

— Сегодня еще в Больничное Крыло надо будет, —