Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Момент прощания с иконою вызывал такие сцены, каких я никогда не видел, каких никогда не могло себе представить никакое воображение.
“О, русский народ, — думал я, глядя на эти душу раздирающие сцены, — до какой высоты ты способен подниматься, в какие заоблачные, небесные дали способна залетать душа твоя”…
Как в зеркале отражало это прощание сокровенные думы и мысли плачущих, те чувства, какие живут на дне души и прячутся от людей, все то дорогое и ценное, и нежное, что не выносится наружу, а отдается только Богу… Там была та бесконечная любовь русского народа к Матери Божией, та несомненная вера в Ея небесную помощь, какая ждет чуда и творит чудо, там было такое раскаяние и самобичевание, какие изгоняют всякую стыдливость, и робость, и смущение, какие с корнем вырывают всякий грех, все то, что мучило и терзало человека, о чем напоминала совесть…
Салон-вагон был засыпан цветами…
Подле чудотворного образа стояли ставники и горели свечи…
По очереди входили в вагон прощаться с иконою…
Вслед за архиепископом Антонием вошел в вагон и губернатор Н.А. Протасов. Опустившись на колени, он долго молился пред святым образом, с умилением приложился к нему и затем простился со мною, трижды облобызавшись со мной…
Мог ли я думать, что это прощание будет последним, и я не увижу более этого замечательного человека…
Вскоре губернатор скончался, и его похороны повторили картину описанного крестного хода… За несколько месяцев своего управления Харьковской гу6ернией, он стяжал себе такую необычайную славу, что его считали святым. “Это были не похороны, а открытие мощей”, — говорила мне бывшая на погребении Н.А. Протасова. В 5 часов дня, 3-го октября, поезд медленно отошел из Харькова.
Глава 6. По пути в Ставку. Беседа со священником Александром Яковлевым
Когда поезд тронулся, то, находясь еще под впечатлением Харьковского крестного хода, я сказал о. Александру Яковлеву:
“Как неправы те, кто видит в крестном ходе только церемонию, а высокий религиозный подъем, какой в этих случаях всегда наблюдается, приписывает массовому гипнозу… Природа этого подъема совсем иная…
Здесь не только выражение собирательной воли к добру, но и момент массового пробуждения от греха, когда раскаяние одного заражает другого, когда вдруг вся внутренняя скверна озаряется каким-то небесным светом, и видна даже пылинка греховная, где-то глубоко спрятавшаяся; когда требования совести настолько обостряются, что даже малейший грех тяжелым камнем давит сознание, и является потребность очиститься”…
“Что же удивительного, что так объясняют, — ответил о. Александр, — науке теперь больше стали верить, чем Церкви Божией; а про то забывают, что хотя наука и многое приоткрыла, да не все, а, когда дойдет до своего предела, тогда и Церкви не станет отрицать, а сольется с нею… Загордился человек, верит лишь тому, до чего своим разумом дошел; а разум-то не у всех одинаков, вот потому и веры нет… Да и на что она таким людям, коли они своим разумом живут, да на него полагаются?!”
“Да, да, — ответил я, — удивительно это стремление гордого человека засадить каждую Божественную истину в скорлупу своего разума… Что влезет в эту скорлупу, тому и верят и того не отрицают; а что не влезет, то отвергается… Это называется “научным обоснованием”… Как будто такое обоснование является большим авторитетом, чем слово Божие… Вы знаете, батюшка, до чего теперь додумались в Америке?”
“Любопытно послушать”, — ответил о. Александр.
“Заметили там люди, что при общей молитве настроение гораздо более повышенное, чем когда молятся в рознь, и что Господь чаще внимает, когда молятся вместе, и что такие молитвы доходнее к Богу… И вот, стали люди собираться, иной раз уже не в храмах, ибо храмы не вмещали молящихся, а на площадях, или даже за городом, и там возносить свои горячие молитвы к Богу… А в моменты каких-либо бедствий, рассылались даже приказы по всей Америке, чтобы в назначенный час возносились бы повсюду моления к Богу. Особенно подчеркивалось, чтобы эти моления возносились не только в определенный час, в назначенную минуту…
И Господь Милосердный внимал этой массовой молитве… И как же, Вы думаете, американцы объяснили милость Божию и то, что Господь услышал их просьбы и исполнил их?! Объяснили “научно”…
Они создали целую теорию о “молитвенных волнах”, о так называемых “флюидах”, и даже фотографировали эти “волны”, какие отражались на пластинке в виде электрических нитей, исходивших от каждого человека и поднимавшихся к небу, причем эти нити не у всех были одинаковы… У одних они были ярче и длиннее, у других короче и бледнее… На пластинке, точнее — на фотографическом снимке, эти нити выражались в виде белых линий, частью пересекавших одна другую, частью параллельно восходивших к небу… Все это может быть и очень хорошо, но почему же не верить просто, почему эта страсть к “научному обоснованию” явлений духовной природы!
Очень возможно, что такие молитвенные волны действительно существуют и, конечно, несомненно, что “флюиды” молящегося разнятся от “флюидов” человека, сидящего в театре; но зачем же уподобляться Фоме неверному и забывать обращенные к нему слова Спасителя: “Ты поверил, потому что увидел Меня… Блаженны не видевшие и уверовавшие” (Иоан. 20, 29).
“Что же, американцы думают, что открыли что-нибудь новое? — спросил о. Александр, — а не помнят ли они, как Моисей еще заставлял Израильтян молиться вместе с ним, подымая руки к небу… И когда все стояли коленопреклонно, с воздетыми к небу руками, тогда Господь внимал их молитвам; а как опускали руки, Господь отвергал их, и молитва отдельных лиц не доходила к престолу Божию… Да и Церковь наша призывает к общей молитве: на то ведь и храмы Божии установлены”…
“Наука, конечно, великий дар Божий, — сказал я, — и отрицать ее нельзя, и стремиться к ней нужно; но, когда человек пытается залезать туда, куда не следует, когда, с помощью науки, желает изучить природу духовных явлений, постигаемых, к тому же, совершенно другим путем, тогда получается впечатление, что он точно проверяет Господа Бога и не верит Ему на слово. Не знание, ведь, дает веру, а вера — знание”…
“Грехи
- Николай Георгиевич Гавриленко - Лора Сотник - Биографии и Мемуары
- Мысли и воспоминания Том I - Отто Бисмарк - Биографии и Мемуары
- От первого прокурора России до последнего прокурора Союза - Александр Звягинцев - Биографии и Мемуары
- Воспоминания о моей жизни - Николай Греч - Биографии и Мемуары
- Первое российское плавание вокруг света - Иван Крузенштерн - Биографии и Мемуары
- Распутин. Почему? Воспоминания дочери - Матрёна Распутина - Биографии и Мемуары
- Роковые годы - Борис Никитин - Биографии и Мемуары
- На линейном крейсере Гебен - Георг Кооп - Биографии и Мемуары
- 100 ВЕЛИКИХ ПСИХОЛОГОВ - В Яровицкий - Биографии и Мемуары
- Камчатские экспедиции - Витус Беринг - Биографии и Мемуары