Волшебство по наследству - Светлана Лубенец

Со звонком она с бешеной скоростью закинула в сумку учебник и тетрадь. Как назло, из рук выскользнула ручка. Пока она поднимала ее с пола, ситуация успела сложиться не в ее пользу. Когда Яна вышла в коридор, в рекреации, у окна, Юлька уже весело болтала с Шереметьевым. Яна уставилась Витьке в висок. Он, почувствовав ее взгляд, обернулся, приветливо махнул Кузнецовой рукой и опять повернулся к Юльке.

Яна подумала, что неплохо бы сейчас же выпить яду. Какого-нибудь кураре или, на худой конец, цианистого калия. Только вот... где его взять... На еще более худой конец можно съесть много-много всяких разных таблеток... У них дома их целая коробка. Там есть даже просроченные. Они для такого дела, наверно, особенно хороши. Яна пошла в гардероб и еле отвоевала у дежурных одиннадцатиклассников свою куртку. Когда вышла из школы на улицу, горько рассмеялась сама над собой. Зачем ей нужна была куртка? Простудиться перед смертью испугалась, дурочка...

– Слышь, Янка... – услышала она за спиной знакомый голос и нехотя обернулась.

Перед ней переминался с ноги на ногу Коля Брыкун.

– Ну, что тебе? – Яна состроила на лице такую гримасу недовольства и отвращения, что при других обстоятельствах Брыкун, в соответствии со своей фамилией, взбрыкнул бы и ушел, но только не сегодня.

– Слышь, Янка, – повторил он и виновато потер кончик носа, – я это... погорячился вчера... Извини.

– Извинила уже, – ответила Яна и хотела идти дальше, но Коля не дал, остановил словами:

– Погоди, дело есть... Ты это... серьги... те, с камешками... не могла бы вернуть? Все равно ведь такие не носишь... Сама говорила...

– Что, жаба задушила? – усмехнулась Кузнецова. – Они вроде и впрямь золотые. Интересно, где взял? Только не вздумай парить мне про прабабушку.

– Где взял, там уже нету. А надо бы, понимаешь, вернуть...

– Украл, что ли?

– Ну... не совсем... – замялся Брыкун. – Взял на время...

– Ну, ты даешь! «Взял на время»... По-моему, ты мне их вчера подарил. Или я ошибаюсь?

– Хотел подарить, это правда. Но раз ты не захотела взять, так какое тебе дело до всего остального?

– И правда, никакого, – согласилась Яна. – Пойдем, они у меня дома. Только имей в виду, что они сломаны. Ты их вчера так жахнул об стену, что два отлетевших камешка я даже найти не смогла. Наверно, закатились под шкаф. А его, знаешь ли, только подъемным краном можно отодвинуть.

Рассмотрев дома у Яны изувеченные серьги, Брыкун расстроенно присвистнул.

– Слушай, а ты не могла бы мне помочь? – Коля просительно заглянул Яне в глаза.

– Отстань от меня, Колька. – Яна нетерпеливо поглядывала на шкафчик, в котором у Кузнецовых хранилась коробка с лекарствами. – Мне не до тебя с твоими серьгами...

– Да это быстро... Сходишь со мной на пять минут к Шереметьевым и – все! Свободная птица!

– К Шереметьевым? – Яна удивилась так, что даже выронила ключик от вожделенного шкафчика. – Зачем мне идти к Шереметьевым?

– Ну, понимаешь... – Коля выглянул за дверь Яниной комнаты, никого не обнаружил за дверью, но на всякий случай спросил: – Мы одни в квартире?

– Одни! – Яна уже начала сердиться. – Что еще за тайны мадридского двора?

– Не мадридского, а графского! Небось, в курсе, что твой Витенька – граф?

– Никой он... не мой... – Яна уже чуть не плакала. – Что тебе надо, Колька? Валил бы ты отсюда! Без тебя тошно!

– Янка, я тебе сейчас во всем признаюсь, потому что мне нужна помощь. Только ты, смотри, – никому! Иначе мне крышка!

– Да говори ты наконец, в чем дело!

Коля с шумом выдохнул воздух и решился:

– Эти серьги – шереметьевское наследство. Фамильные. От графов каких-то из Москвы... из Останкина вроде...

– Как? – вырвалось у Яны. – У него вроде бы кольцо было...

– Верно, есть и кольцо, только мне показалось, что тебе больше понравятся серьги. В них золота больше и вообще...

– Так ты что... выходит... у Шереметьевых серьги украл?

– Понимаешь, я был в состоянии аффекта...

– Что-то слишком часто ты, Колька, последнее время приходишь в состояние аффекта! Тебе так не кажется?

– Я, когда тебя вижу, всегда в таком состоянии.

– Вот только не надо меня приплетать! Когда ты серьги прикарманивал, меня рядом не было, это я точно знаю!

– Зато ты всегда в моем сердце! – Трагическим жестом Колька прижал к груди руку, на ладони которой Яна успела увидеть написанные синей пастой физические формулы.

– Дурак! – покачала головой Яна. – Что ты от меня-то хочешь?

– Мне эти серьги Настька Шереметьева показала. Хвалилась своим богатством. И сейф показала, где они у них хранятся, и даже код назвала. Представляешь?

– Вот ненормальная! Зачем?

– Затем, что она в меня влюблена, вот зачем! Тебе кажется, что в меня влюбиться нельзя, а Настька ради меня на все готова, даже код папанин выдала.

– Ну и что? Я-то тут при чем? Отдай ей серьги – и дело с концом.

– Во-первых, мне не хочется, чтобы она знала, что это я их взял. Я вчера битых три часа от них отнекивался. А теперь оказалось, что они еще и сломаны... У меня нет денег чинить золото...

– Слушай, Брыкун, какое мне до всего этого дело? – Яна вдруг почувствовала, что Колька ей смертельно надоел.

– Пойдем со мной к Шереметьевым. Ты Настьку отвлечешь, а я серьги обратно в сейф запихну.

– А если там родители?

– Нет там никаких родителей! Их папаша-бизнесмен вообще только ночевать домой приходит, а у мамаши по четвергам – фитнес или что-то в этом роде...

Яна поглядела на часы и показала на них Кольке:

– Ты глянь, сколько времени! Мы же со второго урока ушли. Настя, наверно, еще в школе.

– Болеет она. Гриппом. Но ты не бойся, не заразишься. Она уже поправляется. Кстати, чего это ты из школы слиняла?

– А ты?

– Так я ж – за тобой, ясен перец!

– А у меня настроение плохое, понял!

– Настроение – это ничего... Его поправить можно.

– Мое – нельзя, – отрезала Яна.

– Брось, любое можно. Уж на что я вчера на тебя обиделся, и то ничего. Говорю вот тут с тобой, а вчера думал, что больше ни за что даже близко не подойду.

– Слушай, Колька, а почему я тебе нравлюсь?

– Так... ни почему... – замямлил Брыкун. – Просто... нравишься – и все.

– Как тебе кажется, я красивая?

– Не знаю, – пожал он плечами.

– Как это не знаешь! – возмутилась Яна. – У тебя что, глаз нет?

– Почему нет? Есть, но мне все равно, какая ты. Мне иногда даже хочется, чтобы ты как-нибудь подурнела...

– Это еще зачем?

– Ну... чтобы на тебя другие не пялились... Шереметьев, например...

– Успокойся, – всхлипнула Яна. – Он на меня уже не пялится. Он на Юльку Широкову пялится.

– Вы с ним поссорились? – обрадовался Колька.

– Нет, – Яна закрыла рукой глаза, чтобы Брыкун не видел слез, которые готовы были уже пролиться.

– А что же тогда?

– Не знаю. Наверно, ему Юлька понравилась больше.

– Я тебе всегда говорил, что нечего с этими графьями связываться!

– Что ты заладил – граф да граф?

– Здрасте... с чего! Скажешь, твой Витенька перед тобой своим графством не хвалился?

– Нет, – Яна не без труда загнала слезы подальше в глубь организма.

– Ладно врать-то! Уж передо мной могла бы не притворяться.

– Я не притворяюсь. Он ничего такого не говорил...

– Хорошо, допустим, он не говорил. Но фамилия-то его все сама за себя говорит!

– Ну и что? – спросила Яна.

– Как что? Ну, ты даешь... – Колька только теперь понял, что от образования все-таки иногда есть некоторая польза. – Историю Отечества надо знать! Графы Шереметевы – фигуры исторические, а Витька с Настькой – их потомки.

– Да ну, это все шутки! Просто сходство фамилий. Никто же не считает, что Дашка Романова – императорских кровей, – продолжала втолковывать Брыкуну Яна. – Витя мне никогда ничего такого не говорил.

– Зато мне Настька все рассказала. Они действительно графские потомки, а сами графы у них в гостиной висят в виде портретов. Разве ты не видела?

– Видела, но это ведь не значит, что...

– Именно, что значит! И я тебе, Янка, этого графа Витьку очень не советую!

Яна только слабо махнула рукой на Колькино замечание, а он горячо продолжил:

– Зря машешь, между прочим. Я про графа Шереметева специально в энциклопедии прочитал. Он же такой крепостник был! Ужас! Некоторых своих несчастных крепостных согнал в театр, и они его услаждали. Одни крепостные, слышь, батрачили на него, как негры на плантациях, а другие – спектакли разыгрывали. Оперы там всякие... – Колька до того распалился, что граф Шереметев вдруг представился ему очень зримо в виде длиннобородого Карабаса-Барабаса, который дергал за ниточки одновременно с десяток Буратин в пудреных париках и Мальвин с лицами молодой женщины с портрета Шереметьевых. – А еще фамилии ему крестьянские не нравились, и он придумывал другие, дурацкие, по названиям драгоценных камней, типа... – Колька наморщил нос, но, как на грех, так и не смог вспомнить ни одного драгоценного камня.

Зато Яна вдруг вспомнила: