Западная Сибирь.Мифы сказочной тайги - Автор Неизвестен -- Мифы. Легенды. Эпос. Сказания

сказал:

— Здесь, наверное, мы жить не будем, нужно пригнать оленей.

Вот мы откочевали. Кочуем целый месяц. Через месяц показался чум Ламба Хаденгота. Мы встали на такое место, откуда виден чум:

Нинмя Ябтако так сказал:

— Я пойду в чум Ламба Хаденгота.

Я так ответила:

— Я тоже пойду с тобой.

К виднеющемуся чуму мы ехали недолго. Вошли в него. Девушка была одна. Она так сказала:

— Ламба Хаденгота ушел искать тебя.

Нинмя Ябтако сказал:

— Я пойду по его лыжне. Наутро ваш чум перевезите.

Нинмя Ябтако уехал куда-то. Мы переночевали. Утром разобрали чум и пригнали оленей, сделали это только вдвоем. Стали к чумам Семи Сохо. Поставили свой чум. Нинмя Ябтако нет неделю. Через неделю он пришел и так сказал:

— Ламба Хаденгота и Хан Хаденгота не могли меня найти. А я Ламба Хаденгота сразу нашел. Он был очень сильный, еле его одолел. Хорошо, что он был один. Нам нужно перекочевать в землю отца.

Ночь переночевали. Стали собираться кочевать. Пригнали оленей. Он привязал их к аргишу сестры Семи Сохо и аргишу сестры Ламба Хаденгота. Кочуем. Долго ли, коротко ли кочуем, уже первые олени стали телиться. Вот впереди показался Тонкий мыс.

Когда я была маленькая, этот мыс я по-настоящему не знала. Мыс вытянулся в море. Мы стали чумом на том мысу.

Нинмя Ябтако так сказал:

— У нас ведь была старушка-мать. Пойдем искать ее. Ведь я не помню, где находилась ивняковая речка.

Вот ребята стойбища пригнали оленей. Нинмя Ябтако привязал для меня четырех белолобых оленей.

Сестра Семи Сохо так сказала:

— Мать-то твоя, наверное, жива, возьми с собой паницу и еду.

Я в нарту положила паницу и еду. Тут мы поехали. Едем целый день. У основания этого мыса было длинное заболоченное озеро. От него начиналась ивняковая речка. Мы поднялись по ней. Эта маленькая речка превратилась в настоящую реку с обрывистыми берегами. Мы едем, не пропуская ни одного изгиба ивняковой реки, по каждому изгибу едем.

Через некоторое время увидели мы в ивняке макушку чума. Чум стоял на том же месте. Мы остановились и привязали нарты. Я первая распахнула дверь. В распахнутую дверь вошел брат.

Наша мать совсем старая стала, в углах ее глаз сели лебеди. Сама она сидит на постели согнувшись.

— Кто вы такие? — спросила мать.

Нинмя Ябтако так сказал:

— Старым людям молодых людей трудно узнать. Кто тебя здесь оставил? Что тебя привело сюда?

— Когда-то я сама пришла сюда.

— Как ты сюда пришла, ведь ты очень старая?

— Я ведь не всегда была такой старой.

— Когда тебя оставили, как ты жила и что ела?

— Никто меня не оставлял, я сама сюда пришла.

— У тебя, наверно, были дети, они тебя оставили, или, может, ты бездетная была?

Я так сказала:

— Довольно, не дурачь ее! Мать, давно ты отправила из чума своего сына, дав ему худую паницу. Мы — твои дети, мы живы, не умерли.

Я пошла к нарте за паницей матери. Старушка-мать подбежала к сыну, хочет его поцеловать, но до лица не достает. Я посадила ее на нарту, укутала, дала ей еду.

Мой брат так сказал:

— Теперь ты вези мать в чум. Я пойду искать Хан Хаденгота.

Я поехала домой. Ночь переночевали. Утром я так сказала:

— Ребята стойбища, пригоните оленей! Если брат умрет, я должна посмотреть на него. Я ведь сама брата вырастила.

Я привязала замеченных моим братом четырех белолобых оленей и поехала в неизвестном направлении. В течение пяти дней звенят колечки у моих четырех белолобых. Через пять дней показалась сопка с острой верхушкой. На этой сопке пятьдесят чумов. Я дошла до чума — ни одного мужчины нет, только дети и женщины. Я вошла в чум, спросила:

— Где ваши мужчины?

Женщины сказали так:

— Десять лет его искали, не могли найти. В какой яме вырос сын Хозяина Ябта Саля? Теперь он наших мужчин одних убил, других прогнал и ушел за Хан Хаденгота.

Я так сказала:

— У тебя ведь много было оленей, пригони их. Раньше я целую неделю собирала ваше стадо, а теперь ты собери оленей. Тем временем сын Хозяина Ябта Саля придет.

Женщина оделась, не сказала ни слова против. Она взяла с собой посох и белого лохматого пса, направилась к крайнему чуму. Она, слышно, так сказала:

— Оленей надо пригнать.

Женщину я послала в стадо, а сама стала варить пищу. Еду приготовила, поела, легла спать. Тут я живу три дня. Брата нет. Я то выхожу на улицу, то вхожу в чум. Что-то долго его нет. Я думаю: «Поеду-ка я вслед за ним».

Поехала по дороге. По этой дороге, видимо, Хан Хаденгота ехал на двух быках. За ним мой брат. Я целую неделю еду. Передо мной раскинулась река, по этой реке они поехали вверх. В верховьях реки брат, наверное, прижал его к обрывистому берегу. У Хан Хаденгота упал крайний олень. Так брат его поймал. Теперь они все еще дерутся. Я думаю: «Сестра Семи Сохо ведь говорила, что Хан Хаденгота можно убить так же, как Младшего Сохо».

Туда я с ножом и пошла. Едва я между ними встала, как сразу же вонзила нож. Хан Хаденгота опустил руки и сел на землю. Он так сказал:

— Дочь Хозяина Ябта Саля, ты, оказывается, хитрая. Я думал, что ты встала между нами, жалея меня. А ты вон какая! Как же мне плохо стало. От простого ножа я перенесу рану, а от этого нет. Ты, оказывается, носишь нож, который не поддается колдовству.

После этих слов он упал на спину и умер. Я опрокинула его нарту, а крайнего оленя спустила под обрыв. Его хорей воткнула в землю между полозьями нарт. У моего отца хорей был воткнут так же.

Тут мы забили передового оленя, потом поехали. Теперь мы едем три дня. Через три дня приехали в стойбище Хан Хаденгота. Олени уже были около чумов. Женщина, которая ходила в стадо, сварила пищу. Я думаю: «Она, видимо, боится. Зачем мы будем плохо обращаться с безвинной, она ведь не говорила своим, чтобы были такими. Я так сказала:

— Младший мой брат, она не виновата! Рабы тоже не виноваты, виновные убиты. А эти пусть живут. Живых людей не оставляют на чумовище без еды и крова.

Мы пятьдесят чумов разобрали. Вот уже неделю кочуем. Не дошли до своих чумов. Тут стали, отсюда наши чумы видны.

Мой брат так сказал:

— Пока мы к себе поедем. А эти пятьдесят чумов пусть твоими