Шалости фортуны - Дмитрий Ребров

— Машка, ну где ты бродишь? Я тут бьюсь один, как рыба об лед…

— Спокойно, Шурик! — бодро ответила Маша, включила кофеварку для подруги, а сама села рядом с мужчиной к экрану. Пока перематывалась пленка, она пояснила Юле, что Шурик на днях вернулся из Чечни и готовит из отснятого там материала фильм.

Шурик и Маша стали просматривать пленку, вполголоса обсуждая увиденное. Юля с чашкой кофе пристроилась за ними, поглядывая на экран.

А там мелькали кадры войны: интервью какого-то усталого генерала, стреляющие пушки и танки, раненые солдаты, разрушенные дома, плачущие женщины… Вот приземляется вертолет. Из него выскакивает парень в камуфляже. Он что-что кричит и призывно машет рукой. Юля вздрогнула — она узнала этого парня. Это был Валера Мухин, сослуживец Алеши. К вертолету бегут люди. Они достают оттуда носилки. У Юли заныло в груди… Носилки несут к оператору…

— Нет, Шурик, больше раненых не надо, — негромко сказала Маша.

Тот согласно кивнул и потянулся к пульту.

Вдруг сзади раздался звон разбитой чашки и — следом — жуткий хрип Юли:

— Стойте!

На носилках лежал Алексей.

…Слезы застилали глаза и мешали Юле разглядеть мужа, поэтому она снова и снова просила повторить страшные кадры.

Алеша явно без сознания. Бледное — ни кровинки! — лицо. Шея и грудь обложены комьями окровавленной ваты. Левая штанина разорвана до бедра. На ноге повязка. И тоже — кровь. Страшно, Боже мой, как страшно!

Юля подняла заплаканное лицо к Шурику:

— Но ведь он жив? Скажите, он жив?

— Ну конечно же, — растерянно бормотал тот. — Это же госпиталь… Раз в госпиталь, значит, жив…

— Когда это было? Где этот госпиталь? Пожалуйста, вспомните, — умоляла Юля.

— Конечно-конечно… Госпиталь — в Моздоке… — Шурик рылся в своих записях. — Вот! 14 октября, Моздок — все точно.

— Господи, это же почти две недели назад! А как быстрее попасть в этот Моздок? Это в Чечне?

— Это в Северной Осетии, но госпиталь в Моздоке — полевой. Понимаете? Там делают только неотложные операции, а потом отправляют раненых в другие города.

— А Алеша? Куда отправили Алешу?

— Этого я не знаю, но могу попытаться узнать.

— Шура, дорогой мой, узнайте! Ради Бога, узнайте! — схватила его за руки Юля.

— Юлька, успокойся, — обняла ее за плечи Маша. — На вот, прими валерьяночки. А ты не стой, — цыкнула она на Шурика, — бери телефон и звони! Капитан Алексей Кудинов…

Через минуту Шурик набирал номер военного пресс-центра в Моздоке, где у него были знакомые.

Маша тем временем усадила Юлю в кресло.

— Ты же говорила, что он в академию поступил? Как же он тогда в Чечню-то попал?

— Да разве он оставит своих?! Он же помешан на долге, у него и в роду все военные! Да тут еще мое письмо… — охнула Юля и снова заплакала. — Какая же я дура, Машка! Дура и дрянь!..

Маша опять стала ее успокаивать, а Шурик в это время уже уговаривал какого-то майора Каратаева:

— Сергей, это крайне срочно! Я тебя очень прошу — немедленно… Да, капитан Кудинов Алексей…

Минута тянулась за минутой. Все молчали, с надеждой и тревогой ожидая ответа из далекого Моздока.

— Да-да! — Шурик схватил ручку и стал записывать. — Так… так… когда?.. Спасибо, Серега, с меня причитается! Будь здоров, дорогой.

— Что? — прошептала Юля.

— Капитан Кудинов — осколочные ранения в шею, левую голень и бедро. Прооперирован в полевом госпитале в Моздоке. Состояние стабильное, средней тяжести. Отправлен для дальнейшего лечения в Ростовский окружной военный госпиталь 17 октября.

В тот же день Юля вылетела к мужу, сказав дома, что едет в Богучарово.

В Ростовском аэропорту Юля взяла такси. Пожилой шофер долго молчал, искоса поглядывая на пассажирку. Было видно, что она не в себе, да и пункт назначения — военный госпиталь — говорил сам за себя.

— Что, дочка, беда у тебя? — мягко и участливо спросил наконец шофер.

Юля молча кивнула.

— Кто же у тебя там?

— Муж, — едва вымолвила Юля, боясь заплакать.

— Из Чечни?

Юля снова только кивнула.

Водителю явно хотелось поговорить. Он пустился в пространные рассуждения о том, что кашу, как всегда, заваривают одни, а расхлебывать приходится другим. О том, что власть давно должна была прижать бандитов к ногтю, иначе что же это за власть?

Потом он стал расхваливать госпиталь. Какие там замечательные врачи, скольких раненых они спасли в прошлую чеченскую войну. Какой там прекрасный парк, речка совсем рядом…

Юля слушала его вполуха, думая о своем. Как там Алеша? Пустят ли к нему?

Она и ждала этой встречи, и боялась ее. Что она скажет? Какими должны быть ее слова, чтобы Алеша забыл о том злосчастном письме? Господи, если бы этого письма не было!

Они приехали. Юля, выйдя из машины, бросилась через дорогу, к госпитальным воротам. Она не видела, как справа, из-за притормозившего троллейбуса, стремительно выскочила светлая иномарка. А водитель слишком поздно заметил перебегающую дорогу женщину…

От удара Юля взлетела вверх, врезалась головой в лобовое стекло и без сознания упала на асфальт.

Хозяин иномарки и не успевший уехать таксист принесли Юлю в приемный покой госпиталя. Там сначала ее брать не хотели, отсылали в городскую больницу. Но дотошный таксист объяснил дежурному врачу, что пострадавшая — жена офицера, ехала к раненому мужу именно сюда, в окружной госпиталь. Тот посмотрел Юлины документы, позвонил в регистратуру и, убедившись, что это правда, распорядился Юлю принять.

Утром Юля проснулась на больничной койке. Правую руку сковывал гипс, а грудь и голову стягивали бинты. Все плыло перед глазами, волнами накатывала тошнота, но Юля все-таки нашла силы встать. Она оглядела палату, увидела на стене зеркало и осторожно двинулась к нему.

Юля взглянула в зеркало и оторопела. Последняя бомжиха выглядела бы по сравнению с ней фотомоделью. Огромная синяя шишка над глазом, опухшие разбитые губы, порезы и ссадины, щедро обработанные йодом, «украшали» ее лицо. Почти полголовы было покрыто лишь коротеньким неровным «бобриком». От этого жуткого зрелища у Юли против воли хлынули горькие слезы.

В этот момент в палату зашла медсестра.

— Больная, кто вам разрешил встать? Немедленно ложитесь! — сразу накинулась она на Юлю, но, увидев ее слезы, тут же изменила тон. — Прошу вас, ложитесь, вам нельзя ходить…

Юля молча плакала.

— Пойдемте в кровать, — обняла ее медсестра. — Я помогу вам…

Юля не двигалась с места. Наконец она разомкнула запекшиеся губы и, показав на зеркало, хрипло прошептала: