Цугцванг - Ария Тес

что со мной случилось.

«Что будет дальше? Они изобьют меня? Просто унизят? Или и они видят во мне шлюху, которую пустят по кругу?»

Не знаю, но когда Вадим делает на меня шаг, я вся сжимаюсь, закрываю лицо руками и начинаю плакать. Почему? Наверно потому что я понимаю — у меня не осталось сил даже на то, чтобы бороться за себя.

— Эй, малая, ты чего? — неожиданно раздается взволнованный голос Вадима, который кладет руку мне на плечо, но от которой я резко отшатываюсь.

Тяжело дышу, смотрю в пол, жду продолжения — ничего. Кажется, что парни обескуражены, даже несколько напуганы такой реакцией, ведь один из них неловко оправдывается.

— Мы ничего такого…это…Мы просто пошутить хотели…

Понимаю, что не гонят. Они просто придурки, не более того, поэтому разворачиваюсь, всхлипывая и продолжая сжимать себя руками, иду в сторону дома. Но за спиной слышу…

— Ээ…провожу ее на всякий.

Я не прошу, хотя этот жест и отсутствие нарисованного моим воображением продолжения заставляет меня немного, но снова поверить, что не все люди — уроды конченные.

* * *

Вадим ко мне не лезет. Он идет на расстоянии позади, ничего не говорит, только насвистывает какую-то мелодию под нос, а я в такт мерно всхлипываю. Я не против его общества при таком раскладе, но рада, когда «проводка» заканчивается. Я вижу вход в свое общежитие, и так увлекаюсь внезапно нахлынувшей радости, что не замечаю кое чего более важного: ледяного бугорка прямо под моей правой ногой. Поскальзываюсь. Вчера все таяло, а сегодня подморозило и, как итог, кое где был лед, а вот моя обувь — говна кусок. Подошва и без того скользкая ужасно, теперь совершенно подводит, и я лечу в сторону земли носом. Клянусь, это был бы финальный штрих моей черной полосы — сломать что-нибудь или выбить зубы, если не все вместе. Ничего не чувствую. Нет ожидаемой боли, а есть твердая поддержка вокруг живота, через миг сдобренная фирменным, дурным смешком Вадима.

— Фух! Успел!

Распахиваю глаза и понимаю, что до земли я так и не долетела, зависла примерно в тридцати сантиметрах, и все благодаря ему. Облегченно выдыхаю, что, естественно, не остается не откомментированным.

— Видишь? Я не такой гандон!

Рывком Вадим ставит меня на ноги, и теперь мы стоим друг напротив друга. Он улыбается во все тридцать два, как будто спас только что Землю от Армагеддона, я неловко тру предплечье.

«Надо поблагодарить что ли…» — коротко киваю.

Вадим перестает улыбаться, вместо того хмурит брови, а потом, почесав затылок под «модной» шапкой, которая ничего и не греет вовсе, а больше похожа на тюбетейку, говорит.

— Прости, что напугал. Я правда не хотел ничего такого, просто ты всегда молчишь и…это…у тебя, судя по всему, есть на то причины. Я понял. Больше не лезу.

«Снова надо поблагодарить?» — опять коротко киваю и туплю взгляд.

— Эм…у тебя тут…ээ…

Вадим подносит руку к моему лицу, и я было снова напрягаюсь, но его внимание направленно на мою убогую шапку, откуда он снимает перышко и показывает мне. Снова улыбается, да так заразительно, что я почти уверена, что отвечу ему тем же, но тут его с силой дергают от меня в сторону темного угла. Я в шоке, застываю, потому что только через несколько нанесенных, жестких ударов с явным к тому талантом. Я узнаю эти плечи из тысячи, так что ловлю еще дикий ступор. Сердце глухо стучит в горле, кончиках пальцев и висках — я совершенно не могу сдвинуться с места, пока до меня не доходит:

«Он его убьет сейчас!»

Кидаюсь было к ним, но Максимилиан грубо отталкивает меня прямо в сугроб, где я барахтаюсь еще таких жизненно важных пару секунду, а когда мне удается сесть, я снова замираю. Никакой бойни уже нет, но поваленный Вадим лежит в крови, а Максимилиан стоит на своих двоих, упирая в него…дуло золотого пистолета и смотрит точно на меня. Я расширяю глаза и на этот раз должна признать, что ему удалось меня удивить. Максимилиан усмехается, читая мои мысли, а потом играючи протягивает:

— Думала, что у тебя одной есть интересные игрушки?

«Да!»

Вадим издает хрип, на который я реагирую сразу — дергаюсь в его сторону, но тут же наследник рявкает:

— СИДЕТЬ!

Звучит внушительно и громогласно, пугающе даже, и я не шевелюсь, испуганно смотрю на него снизу вверх, потому что меня буквально держат цепким взглядом. Вижу, что шутить не намерен, он в ярости, судя по бешено сжимающейся мышце на щеке, и медленно опускаю задницу на пятки. Как бы примирительно, что вызывает легкую ухмылку.

— Ты хорошо спряталась, моя дорогая, но я тебя нашел, теперь у тебя есть два варианта развития событий. Я убью его сейчас, а потом силой запихну в тачку, или же обойдемся более гуманным способом. Ты сейчас встанешь и подойдешь сама, потом откроешь дверь и сядешь внутрь. Игры кончились, мне надоело.

Не знаю насколько серьезно он настроен, но проверять не хочется от слова «совсем». Вадим — придурок, скажу это хоть в сотый раз, но он неплохой человек, и он не заслуживает умереть здесь и сейчас из-за какого-то бреда. Я знаю, что буду делать. Решение принято, но я все равно жалобно смотрю в свои темные окна, на что получаю тихий цык.

— Нет, Амелия, ты не пойдешь в этот притон. Неизвестно еще, что ты могла там подцепить, может тебе придется делать укол от столбняка. Встала и пошла к тачке, или пожалеешь.

Он подчеркивает серьезность намерений снятием оружия с предохранителя, и что мне остается делать? Я неловко переворачиваюсь на карачки, потом отряхиваю руки и кое как поднимаюсь. Понурив голову поворачиваю в сторону идеально наполированной черной БМВ, которая смотрится в этом дворе настолько нелепо, что зубы сводит. Очевидно, что она его, больше здесь никто не ездит на таких машинах, так что я подхожу. Дергаю за ручку, но понимаю — она закрыта. Дергаю еще раз — ничего.

«Это что прикол такой?!»

Оборачиваюсь и вижу, что Максимилиан сидит на корточках и что-то говорит Вадиму, потом достает стопку розовых купюр и кладет на грудь, только после этого встает. Медленно, плавно, отгибает голову назад, выдыхает — он словно специально тянет, ведь когда он поворачивается, я узнаю этот взгляд. Он хищник, я кролик, и меня поймали.

Непроизвольно ежусь, но стою на месте: пистолет все еще в его руках, а Вадим все еще на земле, и я не знаю, что