Приговор судьи - Олег Шовкуненко

Потребовалось всего несколько шагов, чтобы понять: объект впереди не просто большой, а просто таки гигантский. Оказавшись рядом с ним, мы сразу же почувствовали себя жалкими букашками, которые неожиданно, лоб в лоб столкнулись с карьерным самосвалом. Но все же, что именно находилось перед нами до сих пор так и оставалось загадкой. Практически ничего не прояснилось даже когда, приблизившись вплотную, Загребельный протянул руку и коснулся ровной поверхности сплошь облепленной черно-бурой, основательно высохшей коркой. Это была то ли грязь, то ли мох, то ли тина, а может и первое, и второе, и третье вместе взятое.

– Ну что, мысли какие-нибудь имеются? – я стоял рядом и глядел на то, как мой приятель шарит ладонью по этой непонятной, вздутой, словно от диареи, стене.

– Имеются, – Андрюха поскреб ногтем по грязным наплывам, выудил из них что-то очень небольшое и протянул мне.

Я осторожно, двумя пальцами взял трофей Лешего и попытался его разглядеть. Еще до того, как туман позволил это сделать, я уже знал, чувствовал на ощупь – предмет мне хорошо знаком, очень хорошо, можно сказать с детства. Маленькая, размером с наперсток скорлупка. Внутренняя сторона гладкая, наружная ребристая. Цирк-зоопарк да это же…

– Ракушка! – я догадался одновременно с тем как увидел. – Откуда она здесь?

– Ага, ракушка, – кивнул Загребельный. – Тут их много. Днище сто лет не чистили. Обросло, дай боже!

– Днище? – я не поверил своим ушам.

– Оно самое.

Подтверждая свои слова, подполковник развернул автомат и тыльной стороной ствольной коробки как следует врезал по вставшей у нас на пути преграде. В этот миг мне показалось, что земля закачалась, а небо сорвалось с гвоздя, на котором висело, и падает прямиком на наши многострадальные головы. Только этот и никакой другой катаклизм мог сопровождаться таким тяжелым, раскатистым громом, гулом и стоном одновременно.

– Ты что сдурел! – я вцепился в разгрузку Лешего. – Услышать ведь могут!

– Кто?

– Не знаю.

– Вот то-то и оно, – Андрюха с досадой пнул борт неведомого корабля. – Пусть уже хоть кто-нибудь появится. Не век же тут бродить! Прямо ёжики в тумане, мать вашу!

– Какой, по-твоему, это корабль? – я попытался загрузить мозг приятеля работой в надежде что там не останется места для злости и раздражения, полностью противопоказанных в ситуациях типа нашей.

– Черт его знает, – чекист поглядел вдоль теряющегося в тумане борта. – Большой, должно быть океанский.

– Пойдем, поглядим, – предложил я и шагнул по направлению к носу, по крайней мере, я почему-то решил, что нос находится именно в этой стороне.

– Пойдем, раз других развлечений больше нет, – согласился Леший.

Развлечение получилось что надо, я бы сказал не для слабонервных. Все то время, что мы пробирались вдоль борта, внутри корабля что-то ерзало и ворочалось. И это самое что-то, насколько можно было понять, увязалось вслед за нами. Я подумал, что произойди сейчас чудо, исчезни вдруг толстый стальной борт, то мы бы с этой штукой оказались совсем рядом, может даже увидели друг друга. Хотя нет, лучше не надобно нам таких чудес. Лучше мы спокойно обойдем это странное судно и потопаем дальше, своей, так сказать, извилистой дорогой.

– Чертовщина какая-то, – Леший покосился сперва на меня, а затем на борт корабля.

– Ты о чем? – Казалось, что гулкие удары сердца звучат громче, чем мой шепот.

– Не пойму, как оно успевает за нами. Там же стальные переборки, отсеки разные. Или…

– Что или? – я заметил, что Андрюха помрачнел.

– Или оно там внутри не одно.

– Умеешь ты утешить! – я болезненно скривился.

– Как насчет того чтобы убраться отсюда? Целее будем. – Загребельный на пару шагов отступил от борта.

– Обожди, – пришлось придержать друга. – Давай все же дойдем до носа.

– Да нахрена тебе этот нос сдался? – прошипел чекист.

– Вот балда! Как тебя в ФСБ столько лет терпели? – не зло возмутился я. – На носу кораблей обычно название пишут. Так глядишь и узнаем, что за посудина. Все ж, какая-никакая, а информация.

Вдоль борта неизвестного судна мы уже продвинулись или, вернее будет сказать, прокрались метров на семьдесят. Так что по моему, насквозь сухопутному разумению до носа оставалось совсем немного. Ну, не супертанкер же это в самом-то деле!

– Ладно, пошли, – согласился Леший. – Тем более что кораблик-то, похоже, носом в землю врылся. Может и впрямь название окажется не так высоко. Выясним, кого это сюда занесло.

Слова Загребельного заставили повнимательней приглядеться к борту корабля. Основательно обросшая водорослями и ракушками подводная часть теперь поднималась из пыли метра на два, а над ней, выше грязно-белой полосы ватерлинии возвышался серый, весь в ржавых потеках борт. Черт, высокий, надо сказать, борт. Разглядеть что-то там, наверху, будет…

– А это еще что такое! – сделав с полдюжины шагов, Андрюха вдруг остановился как вкопанный.

Поглядев вперед, я понял, что удивило моего друга. С носовой частью корабля явно что-то произошло. С того места где мы стояли, становился различим здоровенный кусок обшивки, который был выломан и отогнут от борта. Конечно, зловредный туман не способствовал детальному изучению пробоины, но что она там имелась, так это как пить дать.

– Это его при ударе о землю раскурочило, – предположил Леший и крепче стиснул в руках автомат. После этого подполковник сделал свой вовсе неутешительный прогноз: – Сейчас попрут сволочи!

– Думаешь, попрут? – я во все глаза глядел на раскуроченное железо.

– А как же иначе. Дыра ведь! Их теперь ничто не сдерживает.

Кого ИХ мы с Андрюхой по обоюдному молчаливому согласию решили не уточнять. ИХ, и все тут. ОНИ это те, кто против нас. Готовясь к нападению, мы как по команде прижались спинами к грязному металлу борта. Конечно, отступать теперь было некуда, но зато наши жопы или по-военному тылы оказались прикрыты лучше некуда.

Однако летели секунды, минуты, а со стороны пробоины никто не появлялся. Адреналин в венах стал мало-помалу перегорать, превращаясь в горючее для мозгов. Наверное, именно благодаря этой дозе полковник Ветров и стал прозревать.

– Линия сгиба очень ровная… а все поверхности чересчур гладкие, – прошептал я, наклонившись к Загребельному.

– Чего? – тот обернулся и наморщил лоб, силясь понять о чем это я.

– Говорю не похоже, чтобы этот корабль в землю влетел. Разрушения не те… странные какие-то разрушения.

Произнося эти слова, я уже стал о чем-то догадываться. Что-то очень знакомое всплывало в памяти. Чтобы вспомнить, чтобы понять не хватало лишь кокой-то мелочи, какого-то легкого толчка. Именно в этот миг откуда-то налетел порыв ветра. Он лишь на секунду проредил плотную дымовую завесу, однако этой секунды, этого мига вполне хватило, чтобы понять.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});