Битвы и приключения - Орлин Василев

— Согласны? — спросил он под конец.

— Согласны! — с горящими глазами ответили финикийцы.

— Поклянитесь, что никто не будет играть в мяч с Сашко, пока мы не закончим наше дело. А ну, повторяйте: «Клянёмся!»

— Клянёмся! — дружно ответили все.

Как только совещание закончилось, трое старших ребят побежали на вокзал к пассажирскому поезду.

Десять минут спустя шестёрка лучших рыболовов отряда уселась с удочками у реки.

Остальные девять ребят отправились вслед за своим вожаком на опытную станцию, где выращивали шелковичных червей.

Ровно в восемь часов вечера три группы отряда финикийцев снова собрались в тайном месте на дне оврага.

— Сначала, — заявил вожак, — я сообщу, что сделала наша группа. Мы пошли прямо к директору станции. Все его зовут «агроном».

— Мы его знаем, — отозвалось несколько голосов.

— Так вот, — продолжал Лалю, — я сказал ему: мы пришли, чтобы собирать листья шелковицы для червей. Мы будем работать лучше стариков, потому что лазаем по деревьям, как белки. «Смотри-ка, — засмеялся агроном, а сам на нас всё поглядывает. А ну, белки, пошли со мной!» — сказал он. Мы пошли. Работали. Вот руки-то какие.

Все сборщики листьев продемонстрировали позеленевшие, исцарапанные руки.

— Вы лучше деньги покажите, — строго отозвался один из шестёрки рыболовов.

— Вот и деньги, — ответил Лалю. — На каждого по два лева, всего восемнадцать. Посмотрим, сколько вы заработали.

— А мы, — сказал тот же рыболов, — принесли только одиннадцать левов. Продали рыбу трактирщику. Он больше не дал.

— Глаза б мои на вас не смотрели! — рассердился Лалю. — Если бы вы отнесли рыбу в кооперацию, то получили бы вдвое больше.

— Мы-то хотели, да кооперация была закрыта, а ты сказал, чтоб без денег не возвращаться.

— Ладно, ладно уж, — улыбнулся Лалю. — Всё, что завтра поймаем, продадим кооперации.

— А мы, — тихонько отозвался один из тройки, посланной на вокзал, — добыли только четыре лева. По два с двух пассажиров. Больше чемоданов ни у, кого не оказалось.

— Сколько, значит, мы собрали сегодня? — И Лалю стал подводить итоги. — Мы принесли восемнадцать, плюс четыре — будет двадцать два, да ещё одиннадцать — всего тридцать три. Так?

— Так, — подтвердили финикийцы.

Прошло ещё восемь дней. На девятый отряд в полном составе, прошагав через весь город, ввалился в магазин.

— Что случилось? — встревожился продавец.

— Ничего, — ответил Лалю. — Сколько стоит самый большой футбольный мяч? Только вместе с насосом.

— Двести пятьдесят левов, — сказал продавец.

— Дайте нам один мяч, — отчеканил вожак и полез в карман за деньгами. — Остаётся тридцать один лев, — сообщил он своим друзьям. — На площадку!

Продавец вынул жёлтый, как лимон, мяч, накачал его и передал Лалю.

Настоящие финикийцы никогда, даже после самой блестящей победы, не выступали так торжественно, как вышагивали маленькие рыбаки, направляясь к своей слободке.

Большая поляна, поросшая бурьяном, была расчищена, и получилась ровная и гладкая площадка. По краям её выросли столбики ворот. Лалю разделил отряд на две команды.

И пошла игра!

3

Никто больше не бродил вокруг дома бакалейщика. Сашко один слонялся по двору и посматривал, не зайдёт ли кто-нибудь из ребят.

— Почему ты не играешь в мяч? — спросила его мать.

— Кто ж играет один! — сердито ответил сын.

— Так позови кого-нибудь из товарищей.

— Никто со мной не хочет играть. У них кооперация. Вместе купили мяч. И клуб у них есть. В две команды играют…

— А что же ты не пойдёшь к ним?

— Да, пойдёшь! — сквозь слёзы проговорил Сашко. — Ты их раньше гнала, а теперь — иди. Они меня тоже прогонят.

— Нет, не прогонят, — разволновалась мать. — Иди, они хорошие ребята.

Сашко наконец решился и побежал к футбольному полю финикийцев. Увлечённые игрой, ребята заметили его не сразу.

— Эй! Смотрите, смотрите! Сашко пришёл! — закричал вратарь Радул.

Лалю свистнул и остановил игру. Все ребята столпились вокруг сына бакалейщика.

— Ты зачем пришёл? — строго спросил его Лалю.

— Я… я, — кусал побелевшие губы Сашко, — я хочу быть финикийцем… Хочу играть с вами…

— Играй у себя во дворе, — так же строго продолжал Лалю. — Ведь мяч у тебя есть?

Но Сашко так разревелся, что слова сказать не мог. Разгорячённые игрой финикийцы смутились, увидев слёзы своего недавнего товарища, и то и дело поглядывали на Лалю. Все ждали его решения.

— Ну как, примем его? — спросил он. — Мы не приглашали его… Сам просится…

— Примем, если даст свой мяч, — отозвался Радул.

— Нет! — отрезал вожак и строго взглянул на него. — Не нужен нам его мяч. У нас есть свой. Понадобится — ещё купим.

— Я дам вам свой мяч, — пообещал сквозь слёзы Сашко.

— Сказал — не нужен нам твой мяч! — строго повторил Лалю. — Мы тебя снова примем в отряд, только ты торжественно поклянись перед всеми финикийцами, что никогда больше не будешь зазнаваться.

— Не буду зазнаваться, ни за что! — пообещал Сашко.

— Ну, принимаем его? — спросил Лалю.

— Принимаем! — дружно ответили футболисты.

— Все по местам! — скомандовал Лалю. — Ты, Сашко, — обернулся он к побледневшему пареньку, — будешь вратарём вместо Радула. Согласен?

— Согласен!

— Только смотри… Стой в воротах как следует… Мы должны выиграть.

— Выиграем! — крикнул Сашко с такой уверенностью, точно он был вратарём национальной сборной.

Ребята заняли места на поле. Лалю свистнул три раза, и дружная игра началась снова…

Покушение

Покушение — страшная это штука.

Великими мастерами покушений были ещё древние римляне. Если они не могли победить противника в открытом бою, они уничтожали его с помощью тайно подготовленного покушения.

Покушения совершают самыми разными способами:

голыми руками, верёвкой,

ножом, водой,

палкой, ядом,

камнем, саблей,

полотенцем, взрывчаткой,

подушкой, винтовкой,

револьвером, бомбой,

адской машиной с часовым механизмом.

Или ещё каким-нибудь смертоносным способом.

Мы тоже устроили покушение: 14 сентября 1915 года бросили бомбы в царя.

Как вы и догадываетесь, эта история, хоть и очень давняя, обещает быть интересной. Но, чтоб она была понятней, раньше следует рассказать вам, кто это «мы» и кто был этот «царь».

«Мы» — это босые, оборванные мальчишки, проживавшие в ту далёкую осень на софийской улице Венец, все дети бедняков: портных, брадобреев, писарей, ткачих, продавцов семечек, безработных.

Царь, в которого мы бросили бомбы, звался Фердинандом.

Полный его титул был такой: «Фердинанд I, Сакс-Кобург-Готский, божьей милостью и волен народа царь болгар».

Сами видите, титул важный.

Но пусть он вас не вводит в заблуждение. Хоть и назывался этот Фердинанд «царь болгар», был он самый настоящий немец, средневековый феодал, владелец замков, дворцов и поместий. И вовсе не по «воле народа» явился он царствовать в Болгарию. Призвали его вскоре после освобождения нашей страны от турок тогдашние болгарские капиталисты, чтоб научил он их, как похитрей управлять мятежным болгарским народом и как легче его обдирать.

Прежде чем отбыть в своей коляске в Болгарию, Фердинанд Сакс-Кобург-Готский был вызван к самому главному своему господину — германскому, кайзеру-императору.

— Послушай, Фердинанд, — строго сказал ему кайзер, — я дал своё согласие отпустить тебя царствовать над этими пахарями и пастухами, потому что хочу, чтоб ты превратил их в отличных, безропотных солдат. По нашему, германскому, образцу. Слыхал я, что болгары храбро держатся на поле боя. Потому-то они мне и нужны. Ты знаешь наши планы: немцы должны господствовать над всеми народами. Германия покорит всю Европу. Для осуществления этой великой цели надо много войска. Сильного, храброго и верного. Вот почему, как только я объявлю войну, ты мобилизуешь болгарскую армию. Пускай эти пастухи и землепашцы бьются с нашими врагами, пускай умирают во славу великой Германской империи. Понятно тебе теперь, что ты должен делать, став царём болгар?

Фердинанд щёлкнул каблуками лакированных сапог:

— Так точно, ваше императорское величество! Я обещаю вам — Болгария будет самой верной вашей союзницей!

— Отлично! — кивнул головой кайзер. — Ступай царствуй и жди моих распоряжений.

Отправился Фердинанд Сакс-Кобург-Готский в Болгарию и стал царём пахарей и пастухов. А когда кайзер объявил мировую войну…

Вот тут-то и начинается история нашего покушения.

10 сентября 1915 года по всем софийским улицам были расклеены огромные афиши. На них крупными буквами было написано: