Ночное солнце - Полина Федоровна Елизарова

принятым в медицине стандартам, а они, как я с удивлением сейчас узнала, оказывается, относительны! Ты лукавишь либо со мной, либо с ней. А мусор тут действительно ни при чем…

— Варь… Неужели ты не заметила, что у девочки развивается невроз? Я живу здесь всего неделю, но вижу, насколько она зациклилась на здоровье. И я не лукавлю. Я всего лишь, чтобы успокоить твою дочь, высказал вслух мнение одного хорошего иммунолога, которому доверяю. Да, лучше, чтобы анализы соответствовали стандартам, но так грузиться из-за того, что после месячных у нее естественным образом понизился гемоглобин, не совсем нормально.

Самоварова и без этого объяснения все прекрасно понимала. Другое дело, что Анькина реакция не только на гемоглобин, но и на простой, заданный спокойным тоном вопрос о мусоре была неадекватной.

С того вечера равновесие в доме пошатнулось.

* * *

На следующий день Самоваровой надо было вновь наведаться в погоревшую квартиру и внепланово отнести работягам деньги на закупку черновых материалов. Накануне молдаванка торопливо объясняла по телефону, в чем заключается выгода: если они быстро закупят пленку, клей, керамзит и смесь пескобетона через знакомого прораба, цена будет оптовой и не придется платить за доставку, так как дружественный прораб как раз работает на объекте, расположенном на соседней улице. На круг сумма тем не менее выходила приличной, но Варваре Сергеевне ничего не оставалось, как довериться словам малярши и взять у Валерия Павловича требуемые сто пятьдесят тысяч рублей.

Выйдя из квартиры, она вновь наткнулась на большой мусорный мешок. На сей раз он был зеленым, но пахло от него так же отвратительно.

Олег сегодня дежурил, и Варваре Сергеевне пришлось заново крутить ключи в замках только что захлопнутой входной двери. Разувшись и пройдя на кухню, она открыла дверцу под раковиной. Мешки в их доме были синего цвета, а ведро с мусором за утро успело немного заполниться. Это говорило о том, что забывчивая Анька ушла позже остальных — чистюли Валера и Олег, уходя из дома последними, обязательно прихватили бы мусор с собой.

«Твою ж мать! Не вставать же мне теперь вместе с остальными в шесть тридцать утра, чтобы следить за мусором?!»

Она понимала, что просто пытается себя успокоить: даже не изучая содержимое мешка, Варвара Сергеевна знала — мусор им намеренно подбросили под дверь.

Пришлось снова идти на помойку, с омерзением неся в руке вонючий увесистый пакет.

Содержимое зеленого мешка было схоже с предыдущим — голова безглазого мехового котенка, журналы, облитые темной жидкостью, обломки кирпичей, а вместо рыбы — кусок тухлого мяса на кости.

Отойдя от помойки, Варвара Сергеевна достала из сумки влажную салфетку и тщательно протерла руки.

Схватилась было за телефон, но тотчас поняла, сколь странным будет ее звонок в разгар рабочего утра что доктору, что Аньке.

Погруженная в невеселые размышления о том, кто из соседей решил поиздеваться над ними таким отвратительным способом, Самоварова не заметила, как добрела до Валериного подъезда.

Прежде чем набрать код, она заметила, что на лавочке во дворике сидит женщина, и что-то в ее облике показалось Варваре Сергеевне знакомым.

Пока молдаванка ловкими пальцами пересчитывала деньги и в очередной раз убеждала Самоварову в очевидной выгоде закупки, перед глазами Варвары Сергеевны встал образ случайной свидетельницы пожара — Марины Николаевны.

«Любопытно, чего ради она наврала насчет учительницы?»

Выйдя из подъезда, Самоварова увидела, что женщина, одетая в белое пальто, по-прежнему сидит на лавочке. Вглядевшись, она увидела, как та сделала какой-то неопределенный, похожий на робкое приветствие, жест рукой.

Испытывая легкое недоумение, Варвара Сергеевна направилась к лавочке.

Женщина привстала, ветерок колыхнул ее волосы красивого оттенка миндаля.

Так и есть. Это была Марина Николаевна.

— Ой, как хорошо, что я вас встретила! — разулыбалась свидетельница. — Я вас не задерживаю? Есть минутка?

Самоварова удивилась:

— Так вы меня здесь ждете?

— Не совсем… — смутилась Марина Николаевна и тут же добавила: — Но рада, что вас встретила!

Варвара Сергеевна вдруг разозлилась:

— Прошу вас, давайте без загадок! У меня мало времени.

— Хотела вам рассказать, я кое-что вспомнила… — По растерянному лицу и опущенным глазам Марины Николаевны было видно, что она уже засомневалась в уместности своего желания пообщаться.

Самоварова тут же пожалела, что нелюбезно начала беседу.

— Это хорошо, что вспомнили. — Подумав, Варвара Сергеевна присела на лавочку и полезла в сумку за папиросами.

«И что ей надо, этой врушке?» — терялась в догадках Варвара Сергеевна.

Марина Николаевна присела рядом. Поза ее была напряжена. Было очевидно, она пытается подыскать слова.

— Ну так что? Вы что-то вспомнили из событий того утра? — с трудом прикурив на ветру, спросила Самоварова.

В день пожара все ее обещания и доктору, и самой себе неожиданно рухнули — она снова дымила как паровоз.

— Как же глупо все… — избегая ее взгляда, издалека начала свидетельница.

Сегодня она была без очков, и в свете дня Варвара Сергеевна отметила, что не такая уж, как показалось при первой встрече, та красивая и уверенная в себе. Подтянутая кожа лица выдавала увлечение филлерами и, как следствие, — возраст.

— Что глупо? — Самоварова демонстративно посмотрела на часы в телефоне.

Ей не хотелось попусту тратить время, а интонация голоса Марины Николаевны говорила о том, что она не уверена в необходимости разговора, но все же жаждет пообщаться.

— То, что произошло тем утром, когда в вашей квартире случился пожар…

Варвара Сергеевна нетерпеливо кивнула, тем самым побуждая Марину Николаевну поскорее изложить суть.

— Стыдно мне перед вами… Будь я тогда в себе, конечно, сообразила бы, что нужно заставить вашего соседа, вместо того чтобы орать на весь подъезд, дать мне ведро воды, в конце концов — самой забежать в его квартиру! Он дряхлый совсем, это понятно, но я-то еще нет! Сообрази я тогда, возможно, кроме двери, ничего бы у вас не пострадало.

Варвара Сергеевна на мгновение испытала даже не досаду — злость на Марину Николаевну, которая не сообразила сделать то, о чем сожалела.

— Нет ничего горше поздних сожалений, — наконец откликнулась Самоварова. — Но, голубушка, вы вообще-то и не обязаны были врываться в чужую квартиру за водой или силой заставлять действовать незнакомого вам старика. Вы же здесь не живете? — на всякий случай уточнила она.

— В то утро, спускаясь с пятого этажа, я остановилась у окна на лестничном пролете. Увидела, как из подъезда быстро выскочил человек.

Интонация голоса Марины Николаевны была по-прежнему неуверенной, словно бы она не доверяла собственным словам.

«Вот бы Томка Гестапо сейчас на ней оттопталась!»

Варвара Сергеевна и бровью не повела. В отличие от недалекой Томки, бывший следователь Самоварова прекрасно знала, что лучше, не перебивая собеседника, дать ему возможность высказаться.

— Понимаете, этот мужчина