Имперский маг. Оружие возмездия - Оксана Ветловская

Наверное, со стороны это выглядело, по меньшей мере, странно: на плацу перед казармами выстроилось всего тринадцать солдат, а подле столпилось начальство в полном составе, включая командира роты штабной охраны, к которой формально было приписано отделение, и ещё там был комендант со своей знаменитой чёрной повязкой через глаз, а ещё некий штурмбанфюрер, который здесь явно за всё отвечал, — этого человека Хайнц уже видел однажды, за пару дней до того, как услышал о своём предстоящем переводе в Адлерштайн. Фрибель, обалдевший от такого наплыва разнокалиберных начальников, старательно доложился, срывая голос, а когда к собравшимся присоединился какой-то генерал, Фрибель окончательно ошалел, только деревянно выбросил вперёд и вверх правую руку, надсадно проорав: «Хайль Гитлер!»

На плацу солдаты проторчали около получаса. Некоторые офицеры уходили, затем возвращались. Кое-кто из них ожесточённо спорил. До Хайнца донеслись обрывки разговора командира роты охраны с ответственным за всё штурмбанфюрером: «Я своих парней не отдам, у меня и так некомплект». Штурмбанфюрер раздражённо отвечал в том смысле, что требовался, вообще-то, взвод, а наскребли только жалкое отделение. Ещё добавил: «Лишь для проформы. Ваши всё равно не подойдут по всем параметрам…»

Сопровождаемые офицером из здешних — ну наконец-то — появились двое. Те самые, в чёрном. Хайнц напряжённо разглядывал их, пока они ленивым прогулочным шагом шли по плацу. Парочка была, надо сказать, весьма примечательная. Один, низенький, в унтер-офицерской фуражке с кожаным ремешком, круглолицый и коренастый — эсэсовская форма, чёрная, устаревшего образца, смотрелась на нём как фрак на фермере — пёр с собой огромный угловатый чемоданище. Другой был очень высок ростом. Исключительно высок, худощав и широкоплеч — последнее при столь выдающемся росте и породистой худобе придавало его фигуре рыцарское величие. Ему очень подошёл бы меч-фламберг, подумал Хайнц. У этого офицера — несомненно, пресловутого особоуполномоченного — было длинное узкое лицо и нелепые круглые очки на носу, отражающие блёклое небо. Из-под криво надетой чёрной фуражки с высокой тульёй и плетёным серебристым ремешком во все стороны выбивались соломенно-светлые волосы. Они падали прямо на очки, почти ложились на воротник — странному офицеру явно не помешало бы хорошенько подстричься. Уполномоченный рейхсфюрера был облачён в чёрную шинель, несколько перекосившуюся из-за того, что правую руку он засунул в карман — а в левой нёс нечто вроде трости с позолоченной рукоятью, совершенно непонятную штуку — правда, Хайнца сейчас гораздо больше интересовала очкастая физиономия офицера, отчего-то удивительно знакомая. Дежавю какое-то. И тут Хайнц вспомнил. Ну конечно! Вилли Фрай за столом. Журнал. «Германия». Студенческая публикация, фотография рядом с язвительной статьёй. Узколицый парень в больших круглых очках. Это же он и есть.

Эрвин не выдержал, шепнул Хайнцу через соседа: «Да ты только глянь, кто к нам идёт!» — «Вижу», — одними губами ответил Хайнц. Ему отчего-то стало до жути обидно: ещё переживал за этого парня, как бы его, понимаете ли, на фронте не убили. Вот, пожалуйста. Цел и невредим. В вызывающей чёрной униформе тыловой крысы — да что там, к осени сорок четвёртого даже самые замшелые тыловики позаботились обзавестись благородной полевой, серой, униформой, хотя бы для того, чтобы не стать объектом насмешек со стороны сослуживцев. Оберштурмбанфюрер. Подполковник, если перевести на общевойсковой. «Студент». Однако… Интересно, сколько ему лет? Юное, свежее, чистое лицо, удивительно ровной матовой бледности кожа. Он мало отличался от своего фотопортрета трёх- или четырёхлетней давности. Разве что черты лица твёрже. На вид ему было ну от силы двадцать пять, никак не больше. Прокуренный Фрибель, про которого доподлинно было известно, что ему от роду двадцать шесть лет, казался рядом с этим офицером сущим стариком.

Долговязый оберштурмбанфюрер в сопровождении своего — кого? ординарца, персонального грузчика-носильщика, телохранителя? — в общем, холуя — неспешной журавлиной походкой прошествовал мимо группы офицеров, те вытянулись в партийном приветствии, он же только молча приподнял полусогнутую руку. Мнит себя важной птицей, с возрастающей неприязнью отметил Хайнц. Как бы ему не лопнуть от гордости, этому уполномоченному. Радемахер, замерший слева, прошептал на самой грани слышимости: «Первосортное говно, видать». Хайнц под испепеляющим взглядом Фрибеля с трудом зажевал улыбку. И вздрогнул, когда — а может, ему просто померещилось? — длинный оберштурмбанфюрер зыркнул на него с быстрой ухмылкой, Хайнц ещё успел заметить, что у приезжего офицера явно что-то не в порядке с глазами, — но тот уже отвернулся, обратившись к командиру взвода, в котором номинально числилось злосчастное отделение. Выслушав некое продолжительное донесение, он что-то резко сказал подошедшему штурмбанфюреру, тому самому, который непонятным, но отчётливо ощутимым образом являлся организатором всего мероприятия. Тот стал оправдываться. Хайнц ясно расслышал слова «сжатые сроки» и «строгий отбор по заданным характеристикам». Уполномоченный громко произнёс: «В вашем распоряжении было полтора месяца. Полтора месяца! За это время можно было подобрать целый батальон, а ещё в придачу выучить основные японские иероглифы и написать исследование по рунологии. Чем вы тут тогда вообще занимались?» Голос у долговязого офицера был без армейской задеревенелости, бархатистый, густо окрашенный; выговор — идеальный берлинский.

Круглолицый малый встал рядом с начальником и принялся разглядывать солдат отделения, внимательно так, каждого по отдельности. Он был в чине хауптшарфюрера. Лет двадцати, то есть совсем ненамного младше своего странного командира. Гробоподобный чемодан он так и держал в левой руке, даже не захотел на землю поставить. Хайнц не совсем был уверен в том, что мельком увидел, но, кажется, чемодан был прикован к коренастому малому посредством стальной цепочки и браслета на запястье — прямо как портфель с важными бумагами к иностранному курьеру. Офицер, стоя спиной к строю, так и сяк вертел в руках трость, и наконец-то Хайнц сумел разглядеть её как следует. Эта штука была из светлого дерева, с золотым подобием рукояти в виде каких-то растопыренных крыльев — вообще, она здорово напоминала те причиндалы вроде жезлов, какие Хайнц видел в одной книге про Древний Египет, на изображениях барельефов, в руках не то фараонов, не то жрецов и всяких экзотических божеств с собачьими и птичьими головами. На поясном ремне офицера справа была обыкновенная кожаная кобура, а слева висел эсэсовский кинжал очень странного вида: длиннее, чем положено, на целую ладонь, и рукоять у него была больше обычного. «Боже правый, ну и фрукт», — подумал Хайнц, разглядывая особоуполномоченного, как диковинное тропическое растение. По высокой шее офицера от заросшего затылка спускалась дорожка светлых волос, волосы лежали и на оттопыренных ушах, топорщась в стороны, — Фрибель, ревнитель солдатских причёсок, всё это время так же, как и его подчинённые, неотрывно пялившийся на оберштурмбанфюрера, заметил это вопиющее безобразие и совсем увял, помрачнев лицом и медленно переходя от землистой серости к нездоровой зелени.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});