Шахта. Ворота в преисподнюю - Сергей Саканский

— Все ясно! Помнишь, как в этом кино кого-то то ли спускали в колодец на веревке, то ли поднимали из колодца… Отсюда и шахта. Просто психоз.

Настя задумчиво шла рядом, протянула руку, сорвала с куста лист.

— Притянуто за уши, — сказала она, что-то соображая. — Дело тут в чем-то другом… — она подняла голову, посмотрела на Свята, в ее глазах явно читался страх. — Неужели нам придется лезть в шахту?

— Вряд ли. Не представляю, как это сделать. Что бы там ни было, но я хочу найти могилы своих родителей.

* * *

Вечер буднего дня. Поселковое кладбище абсолютно безлюдно. Правильнее было бы обратиться в отдел ЗАГС или архив в райцентре. Возможно, так он и сделает, позже, но здесь и теперь Свят хотел пройти самостоятельно этот отрезок пути. Ему казалось, что ноги сами приведут его к месту, где лежат родители.

Свят и Настя пошли по главной аллее, рассматривая надгробья. Он с грустью отметил, что это украинское кладбище за годы правительственных экспериментов изрядно помолодело, как и любое российское: многим покойникам не было и сорока. Те же последствия смелых, жизнеутверждающих реформ чиновников, только на другом языке. Иные лица напоминали ему знакомых, отчего становилось еще более тоскливо.

Двигаясь по аллее вглубь этого тенистого мира, спрятанного от живых лучей плотными кронами деревьев, они неумолимо опускались во времени. Вот уже и шестидесятые годы, хранившие тайну, за которой они и приехали сюда.

Они свернули в боковую аллею, разбрелись. Чем дальше по ленте времени, тем гуще деревья, тем глубже они врастают в ограды…

Свят ориентировался по годам смерти на памятниках, что было нелегко. Тысяча девятьсот шестьдесят третий уже мелькнул дважды, но то были ложные следы, поскольку эти люди лежали в окружении родных, умерших раньше или позже. Нет, могила его родителей должна быть одинока.

— Как только мы увидим ограду, за которой первый покойник будет датирован шестьдесят третьим, — рассуждал Свят, — это будет значить, что мы на месте.

— Или какой-то один человек… — с грустью добавила Настя. — Заброшенная, заросшая могила одного.

Свят редко бывал на кладбищах и сейчас даже испытывал страх, хотя, пройдя через невообразимо огромный ужас детства, уже ничего особенно не боялся. Кроме могил. Это и понятно, если учесть его жизнь и судьбу. Кладбище было для него чем-то вроде дома, где живут родители. Живут, хотя они и мертвы, что трудно объяснить.

Наконец, они пришли в сектор шестьдесят третьего. Сигналом был крест из алюминиевых труб с табличкой. На мятой ее поверхности была высверлена дата. За могилой давно не ухаживали. Вокруг были другие, заполненные обитателями более поздних времен.

Настя остановилась, рассматривая какую-то плиту. Свят подошел. Двое, мужчина и женщина. Судя по лицам — карлики.

— Смотри, они умерли в один день. Как в той сказке, — с грустью добавила Настя. — Они жили долго и счастливо, и умерли в один день.

Свят прочитал числа. Супруги, или брат с сестрой. Достаточно пожилые. Она младше его на год. Как Настя и Свят. Дата смерти обоих — 8 сентября 1967 года.

— Может быть, автомобильная катастрофа, — проговорил он. — Не печалься о них. Давно это было.

Настя и не думала печалиться. Ее глаза были устремлены на что-то, чего Свят не видел. Зато он ясно видел, как отхлынула кровь от ее лица, и губы будто исчезли. Она медленно подняла руку, указывая, Свят проследил направление ее взгляда и тоже увидел это.

Шагах в десяти стояла плоская бетонная плита. На ней — круглая фотография. На фотографии — Человек-месяц.

Свят поймал себя на том, что сунул руку за пазуху, но, как только пальцы коснулись упругой кожи кобуры, отдернул ее. Тут же они оба двинулись и, словно лунатики, медленно подошли к могиле.

Это был он: далеко вперед, как у крейсера, выдающийся подбородок, нависающий лоб, что было хорошо видно даже на фото анфас. Остановились в трех шагах от бетонной стелы.

— Мы верим своим глазам? — тихо спросила Настя.

— И даже не сошли с ума, — угрюмой шуткой ответил Свят.

ЖУКОВ ПЕТР ИЛЬИЧ

Старое надгробье, но вполне ухоженное. Самый будничный вид, обыкновенная фамилия.

Настя молчала, прижав пальцы к вискам. Свят потянул на себя ручку калитки. Та поддалась с жалким писком. Они вошли в ограду. Теперь можно было различить числа.

11.10.13–08.09.67

Настя смотрела на Свята глазами, полными страха.

— Может быть, это подделка? — вслух предположил он. — Какой-нибудь нелепый кенотаф?

— Кино… что? — не поняла Настя.

— Не кино, а кено. Ке-но-таф. Это фальшивое надгробье, под которым никто не лежит. Такие ставили воинам, погибшим далеко на чужбине…

— Но ведь наш «воин», как мы видели, далеко не погиб!

— До сих пор. Даже вчерашним утром этот «воин» уцелел, — сказал Свят, также заключив слово в кавычки.

Что-то не давало ему покоя, какая-то явная подсказка находилась прямо перед его глазами, в числах под именем…

Краем глаза он заметил, что Настя о чем-то напряженно думает. Она провела своими длинными, красивыми пальцами по рельефным цифрам. Встрепенулась:

— Пойдем-ка обратно!

Действительно: одна и та же догадка пришла одновременно и ему, и ей. Подойдя к могиле карликов, они увидели, что они умерли в тот же день, что и Жуков, Человек-месяц.

— Впрочем, ну и что? — сказал Свят. — Оглянись вокруг. Вон, сколько людей тут лежит. Дались нам эти карлики…

— Не уверена. Давай-ка посмотрим другие могилы. Все, что рядом.

— Зачем?

— Будем искать ту же самую дату. Между людьми, умершими восьмого сентября шестьдесят седьмого, может быть какая-то связь.

— Допустим, они не своей смертью умерли, а погибли. В ходе какой-то катастрофы на шахте, я могу предположить, — сказал Свят.

— Хорошенькое дело — погибли! Наш Человек-месяц, который напал на нас в Киеве, оказывается, преспокойно лежит тут, — Настя ткнула пальцем в землю. — И не известно, что делает сейчас эта милая парочка карликов…

— Тогда и более раннюю часть кладбища — тоже проверим, — сказал Свят.

— Зачем раннюю?

— Сама рассуди! Кого-то могли положить к родственникам, которые умерли давно. А Человек-месяц и карлики — это просто свежие могилы на тот момент. Поэтому они и рядом. Давай-ка пройдем для начала так, как шли, — сказал Свят.

— Ну, это вовсе не обязательно, можно просто прочесать старую часть кладбища.

— Это обязательно, — сказал Свят. — Дело в том, что я видел лицо на одном из камней. Когда мы прошли мимо, оно показалось мне знакомым. Теперь я вспомнил его! Перед нами что-то другое. И это пострашнее, чем гости из будущего.

* * *

Да это был именно он, человек, который приходил в школу в Курске, который назвался дядей. Умер он аж в девяностых годах, прожив довольно прилично для нашего времени, далеко за восемьдесят. Звали его Георгий Васильевич Грановский. Только что родившаяся теория развалилась: какие-то случайные карлики за 8 сентября и ничего более. Но тут же возникла новая мысль.

— Я их всех хорошо помню, а ты? — спросил Свят.

— Я не очень. Только Человека-месяца, Жукова этого, потому что слишком у него лицо оригинальное. Дядю Бобу, конечно. Но это не имеет значения на кладбище… Или? Вдруг мы и его могилу найдем? Кто же тогда в психушке сидит? Мертвых с косами боится…

— Между прочим, уже вечереет… — задумчиво произнес Свят.

Солнце стояло низко, было кроваво-красным. Какие-то элементы надгробий — крестики, пики, стальные шарики — ловили его тревожный отблеск.

— Что? Страшненько? — спросила Настя.

— Да нет, — отмахнулся Свят с кислой улыбкой. — Надписи читать труднее будет.

— Я думаю, что мы все равно должны осмотреть кладбище, теперь уж — полностью. Хоть мобильником камни освещать. Если этот человек тут, то могут найтись и другие.

Они шли, с трудом протискиваясь межу оградами.

— Перепачкаюсь вся, придется выбросить эту обновку, — безразлично проговорила Настя, отцепляя травинку от ворсистой зеленой юбки, которая Святу успела очень понравиться.

Она оказалась права. Через несколько минут Свят увидел женщину, которая подошла к нему в Курске с детской коляской, где лежала кукла.

Ой, мальчик! Покарауль, пожалуйста, ребеночка моего, а я в магазинчик схожу… — мысленно передразнил ее Свят скрипучим таким голосом, глядя несомненно, в ее лицо на фарфоровом овале, который он брезгливо очистил от паутины. Брезгливо, разумеется, — не к пауку.

Лучкова Тамара Федоровна была похоронена в ограде своей матери, что умерла в 1960-м. Дата смерти Т.Ф. была 8 сентября 1967 года.

— У нас есть ручка, карандаш? — спросила Настя.

— У нас есть двадцать первый век, — угрюмо ответил Свят и достал мобильный телефон.

Тщательно прочесав часть кладбища от шестьдесят седьмого года назад, они обнаружили еще одну могилу. Вернулись к карликам, чтобы записать и их фамилии. Свят уже давно освоил технологию: он делал заметки к статьям в памятках телефона. Их не надо было набирать на компьютере заново — просто сгружаешь и всё.