Столичный доктор. Том V (СИ) - Вязовский Алексей

— У нас же вроде дружба с кайзером? — выдавил из себя я. — Я читал в газетах, что Их величества даже на яхте вместе катаются…

— Это ничего не значит, — буркнул Владимир Александрович. — Сегодня друзья, завтра враги… Уж больно покровительственно ведет себя Вильгельм. Не считает нас за равных партнеров. Чуть ли не плечу хлопает Никсу.

Ник Ник поморщился такой фамильярности, Владимир Александрович махнул рукой:

— Ничего, ничего… Пусть князь привыкает. Раз уж мы взяли его в наш круг, то тут особые правила. Разумеется, на публике, Евгений Александрович…

— Да, да, я все понимаю…

Нет, не уважают тут царя. Впрочем, Николай еще молод, только недавно коронован…

— Производство препарата надо наладить на Заводе военно-врачебных заготовлений. Все необходимые полномочия вам будут выданы военным ведомством.

— У нас пока нет стабильного штамма, — пожал плечами я. — Требуется продолжить исследования.

— Вот там, под надзором жандармов и продолжите, — хмыкнул Владимир Александрович. — Обещаю. За это чудо-лекарство вам будет предоставлена компенсация.

— Я не нуждаюсь в деньгах. Думаю, «Русский медик» вполне может пожертвовать пенициллин в казну за один рубль.

Теперь уже князья смотрели на меня очень даже одобрительно. Они, конечно, от этого урвут кусочек, загадывать не надо. Но я в этом участвовать не хочу. Пусть там стабилизируют, улучшают, но уже без меня.

— Будет компенсация несколько иного рода, — слово взял Сергей Александрович. — Об этом будет объявлено сразу, как только Никса вернется из заграничного вояжа. Господа, думаю, мы можем пока отпустить князя — для первого раза впечатлений более чем достаточно. А нам надо обсудить ситуацию с Алексеем и флотом. Положение дел там стало совершенно нетерпимым!

Я встал, поклонился присутствующим и на чуть подрагивающих ногах вышел из курительной комнаты. Лакей тут же плотно прикрыл дверь. И что это было⁇ Нет, про Алексея — ясно. Телеги моряков в адрес «семи пудов августейшего мяса» дошли до адресата. Только спустившись на первый этаж, я все осознал. Сейчас я присутствовал на заседании тайного правительства. Вот эти люди, смолящие кубинские сигары — рулят страной. А «Никса» потом штампует и подписывает нужные им указы.

Главный явно — Владимир Александрович. Мой патрон — идет в рейтинге номером два. И похоже, завоевывает все больше и больше очков в этом «теневом правительстве». Интересно, а кто допетрил про пенициллин? Номер один или два? Хорошо бы аккуратно разузнать. Очень пригодится на будущее.

* * *

Испробовать прелести кухни Императорского яхт-клуба я в этот день не сподобился. Аппетит внезапно куда-то пропал. Вышел на Большую Морскую, и не успел взмахнуть рукой, как извозчик подъехал. У них тут место прикормленное, без работы не останутся. Хотел сначала на Кирочную ехать, в институт, но потом посмотрел на часы. Девятый час вечера, кого я там найти собираюсь?

— Моховая, семь.

— Сей момент, ваш-сиясь!

Блин, тут километра три, минут пятнадцать ехать, если не больше. Промокшая рубашка меня уже волновала мало. Лекарство, которое у Николая Васильевича хранится — хрен с ним, мы его и так объявили заведомо нестабильным. Да и опять же, готовый продукт без знания технологической цепочки — так себе добыча. Да и вообще, в Питере ничего такого нет. Копия лабораторного журнала в сейфе у меня? Придется пожертвовать, но ведь не последняя. Результаты исследования у Склифосовского? Да приятного аппетита, сырые необработанные данные мало кому помогут. За рубль получили, так и претензии предъявлять нечего. Пожалуй, главное — всех участников предупредить, чтобы когда с утра придут изымать нажитое непосильным трудом, не оказалось неприятным сюрпризом.

Как же прозорливо я поселил Гюйгенса в тайне от всех. Вот ему и первое задание — обеспечить сохранность наших образцов и документации. А то я знаю цепкие ручки любого государства — движение возможно только в одну сторону, хрен что назад получишь.

Приехал домой, помылся, сменил одежду. И сразу легче себя почувствовал. А что, собственно, случилось? Ну не взлетел проект, бывает. Да, ожидания будут порушены. Так ведь не потери даже, а недополученные прибыли. Надеюсь, производство инсулина никто не додумается увязать со здоровьем наших генералов?

Отправил Вовку с записочкой к Гюйгенсу. Пусть мчится в Москву, а потом и в Тамбов. Инструкции я ему расписал подробно, средств у него достаточно. Остается только ждать и надеяться.

Но тут уже проявил себя норадреналин во всей красе. Надо срочно куда-то идти и что-то делать. И я помчался через дорогу, к соседу. Николай Васильевич принял меня в кабинете. Красиво сидел, монументально. Хоть портрет пиши. О чем я и сообщил, прямо с порога.

— Ну еще на фотографическую карточку я высижу, а ждать несколько часов, изображая из себя скульптуру — увольте, — улыбнулся Склифосовский. — Но чувствую, вы не о живописи пришли побеседовать на ночь глядя. Рассказывайте, какие беды нас ожидают в ближайшее время.

Я пригладил взъерошенные волосы, глубоко вздохнул, успокаиваясь.

— Собственно, уже свершилось…

— Дайте угадаю: лекарство кое-кому так понравилось, что решили наложить лапки?

— Вот ничем вас не удивить. Великий князь Владимир Александрович сделал предложение, от которого невозможно отказаться, — я развел руками. — Отдал пенициллин казне за рубль.

— Как говорится, не твори добра, не получишь в ответ ничего. Ладно, какие ваши годы, Евгений Александрович. Придумаете еще что-нибудь. Но пилюлю хоть подсластили?

— Срочно принимают в императорский яхт-клуб и продают особняк Барятинского. Что это хоть? Не слышал даже о таком…

Склифосовский откинулся в кресле, покачал головой.

— «Минуй нас пуще всех печалей, И барский гнев, и барская любовь». И не отпустят ведь теперь. Так сказать, «на волю». Что за дом? Да там дворец целый. Это рядом с институтом, через Таврический сад пройти, а там по Сергиевской немного… Собственно, и отсюда минут пятнадцать прогулочным шагом. Такая махина, н-да… Прислуги вам придется набирать… даже подумать страшно.

— Но зато я смогу, если всё надоест, сбежать к вам пооперировать. Скажу жене: Агнесс, дорогая, пойду прогуляюсь, а сам в институт и одну аппендэктомию за другой! — натужно засмеялся я. — Что касаемо прислуги, то я как бы уже. Привез людей из Тамбова.

— Я рад, что вы не теряете присутствия духа.

— Кстати, к вам завтра могут заявиться жандармы, изымать остатки препарата.

— В первый раз, что ли? Пришлют какого-нибудь ротмистра, тот будет долго кланяться и заикаться от волнения. Сколько их приходило уже, и у всех без исключения начинает заплетаться язык.

* * *

Совсем уважения не проявили: ко мне прислали всего лишь корнета. Это какого же класса он? Двенадцатого, что ли. А ведь мог бы и товарищ министра господин Зубатов по старой памяти прибыть. Никаких маски-шоу с воплями «Работает ОМОН!!!». Пришел, поздоровался, представился. Вежливый, обходительный. Забрал копию лабораторного журнала, написал расписку на официальном бланке, уточнил, есть ли у меня с собой еще какие-нибудь материалы, относящиеся к делу. Довольствовался устным заявлением, что нет, и ушел.

Некоторые дамы лечат депрессию безудержным шопингом. Походила по модным лавкам, потратила пару годовых бюджетов Самарской губернии — и тоска отступила. Вот и я примерно то же самое сделал. Поехал в министерство двора. А что? Ведь сказали заходить в любое удобное для меня время! Вот и зашел. Сразу после завтрака. Был соблазн сначала поехать на Сергиевскую, посмотреть на объект вблизи, но я преодолел эту слабость и поехал на Дворцовую площадь.

Барон принял меня почти мгновенно, минут пятнадцать всего подождал, пока освободится. Владимир Борисович встретил довольно радушно, встал из-за стола, пожал руку.

— Вы уж извините, что из-за меня лишние хлопоты образовались.

— Пустое. Хорошему человеку намного приятнее услугу оказать, чем плохому.