Истины на камне - Геннадий Емельянов

"Вперед!" - громовым голосом крикнул вождь. И стена двинулась. Наши уже торжествовали победу, но рано они торжествовали - первый ряд шеренги был смят, как молодая трава; Большие Желтые Люди изрыгали огонь. Они не хотели войны, но наши шли и падали. Большие Люди сказали; "Покоритесь, и мы научим вас Истинам".

Мы покорились.

Пришельцы воздвигли прозрачный дом и никого туда не пускали, лишь несколько избранных юношей учились Истинам. А Большие Люди умирали, они засыпали лицом к небу и не просыпались. Эти люди могли все, но не могли справиться с тоской - все время глядели на небо и засыпали. Нежданные эти гости не успели научить наших юношей своей холодной мудрости, они лишь записали Истины на Камне и по одному, молча, испустили дух. Они оставили нам Камень и свою тревогу. Мы теперь тоже глядим на небо, когда нет туч, и хочется нам окунуться в звезды, как в воду. Случается, мы плохо спим, когда темно, и сердца наши стучат, рвутся из груди куда-то. Мы стали не теми, какими были, вот и все. - И что же потом?

- Мы еще долго называли себя Победителями, хотя побеждать было уже некого. И песни старух становились короче. Мы чего-то ждали, мы думали, что пришельцы способны проснуться однажды и начать все сначала, но они спят. А потом,,. Потом близ наших деревень однажды упали шары, они были горячив и провалились в глубокие ямы. Наши предки не пытались достать их оттуда, потому что с неба и раньше падали камни, и они нам были без пользы. Из ям, однако, после дождей потянулись растения без листьев, и мудрецы наши почувствовали недоброе, мудрецы советовали бросать поля и уходить. Однако не все были согласны уходить, а Главный Вождь сказал: "Подождем". .

Воины пробовали ломать деревья, но они не поддавались никакой силе. Еще потом с ветвей упали мягкие шары и не такие большие, как те, что падали сперва, из них вылупились стрекотухи".

- Какие же они по виду?

Скала взял прутик и ловко нарисовал на песке кузнечика, нашего, земного кузнечика! Но я сразу вспомнил первый или второй день на этой планете, вспомнил живо, как я лежал возле гондолы, придавленный, расплющенный свинцовой тяжестью крылатой рати, которая с темным упорством пыталась добраться до моей плоти. Озноб пробежал по коже, я въяве ощутил на ладони холодную тяжесть королевы Марго, отпущенную на свободу.

- Их много?

- Их не счесть. Сперва они съели наш урожай-весь начисто. Мы стали гонять их палками, тогда они начали убивать нас. Они ничего не прощают и не умеют забывать. Ряды наши таяли, и племя Победителей называется теперь племенем Изгнанных. Мы отступали и отступаем,. Пришелец.

- Печально.

- Это так. А вот и моя деревня.

2

Мы стояли на бугре, ниже была деревня - отчий дом Сына Скалы. То была удивительная деревня, состоящая из трех колец, в середине возвышался толстый столб, вершину его венчала маковица. Стены покрывали, подобно рыбьей чешуе, коричневые листья, и эти листья слегка пошевеливал ветер. В маковице на вершине столба вроде бы маячило лицо человека.

"Дозорный, наверно", - подумал я. Скала стоял рядом и прерывисто дышал. Откуда-то раздался слабый крик, листья на стенах вдруг зашевелились, вздыбились разом, и деревня на глазах превратилась в шапку, на крутой вершинке которой осталась лишь маковица, отверстие в ней тоже закрылось. Так встречают врагов. Тревога пробита, и ни одна живая душа не проникнет теперь в городище. Законопатились. Ждут нас с копьями в потных ладонях воины племени Изгнанных. Они никого и давно уже не побеждают, они отстаивают лишь право жить. Старухи уже давно, видно, не поют песню подвига, юноши там, за шаткими стенами, слабы, и женщины, некрасивы. Скала сложил ладони рупором у рта и прокричал что-то три раза. Ответа не последовало, лишь в маковице вроде бы просверкнуло чье-то лицо, и отверстие вновь закрылось.

Мы появились перед деревней рано утром, на восходе, Солнце поднималось где-то далеко, выплывало, качаясь между холмами, в долину лился непривычный для меня свет - синий, он преломлялся в росе, на кустарнике за деревней, горел огоньками. Внизу, у самой земли, что-то качалось, ползло, стонало, освобождаясь от сна. Листья, покрывающие деревню, блестели.

- Они спят?

- Они давно не спят! - ответил Скала и присел на корточки, закричал визгливо, ударяя ладонью по ляжкам себе:

- Разве вы не видите, это я, Сын Скалы из клана воителей. Я ходил за соком Белого Цветка. Разве товарищи мои--Червяк Нгу и Мягкая Трава не вернулись? Я пришел рассказать вам о своих подвигах и привел свидетеля, он - из гвардии Вездесущего и Неизмеримого, он скажет вам про то, какой я теперь сильный и могучий. Я научился побеждать, и это подтвердит воин из гвардии Вездесущего. Копьем я могу проткнуть землю, как гнилой плод, могу выжать из пепла воду. Разве есть еще в нашей деревне такие? Разве я вам больше не нужен, у вас разве избыток охотников, и уже не надо защищать слабых, как учит нас Пророк?

Деревня молчала с угрюмым пренебрежением. Скала же продолжал канючить в том духе, что без него в данный Момент племя - не племя, толпа обреченных, не больше. Без него дети будут ложиться спать с пустыми желудками и Пророк не вспомнит ни одной Истины, кроме той, которую знает. Что же касается воинов, то они разучатся бросать копья и одряхлеют, не познав девственниц.

Скала витийствовал, а деревня молчала. Я начинал гневаться не на шутку, я думал всерьез о том, что эти жалкие граждане должны устроить празднество по случаю нашего прибытия, должны ликовать беспробудно, но они, понимаешь, в рот воды набрали, будто мы со Скалой совсем уж бросовые парни. Я боялся наделать глупостей по горячке и сказал:

- Предлагаю позавтракать, брат мой.

Скала тотчас же согнал с черного своего лика скорбное выражение и закатил глаза - он тоже, видать, проголодался. Мы с достоинством удалились в редколесье, где пряталась танкетка.

После завтрака Скала опять принялся за уговоры, и в его рассуждениях пробивались уже новые мотивы: меня, дескать, можете признавать или не признавать, но со мной здесь посланник Вездесущего и Неизмеримого, он, посланник, добр и могуч, нетерпение его тоже имеет предел, а коли уж он разгневается, даже Сын Скалы ничем не сможет помочь своему племени. Брат попал в точку: терпению моему наступал конец. Сперва я хотел подойти ближе и раскидать шаткую загородку деревни, как раскидывает ее бешеный слон, но Скала остановил меня, шепнув, что оттуда, из городища, нас запросто могут закидать копьями. Рисковать не стоит. Тогда я вспомнил про свой лук. Тетива была из синтетической нити необыкновенной упругости, я натянул ее до отказа, и стрела с. пчелиным перегудом рванула из моих рук, через мгновение раздался щелчок, и с вершины маковицы, гремя подобно куску жести, покатился коричневый лист. Падал и гремел он долго и лег на траву плашмя.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});