Пристроить шпиона (СИ) - Зайцева Мария

Отец нашелся в кабинете, он опять осмотрел меня напряженным взглядом, скривил губы:

- Решила по девочкам пойти? Парней мало? Ты вообще башкой своей думаешь хоть немного?

- Не-а, - я села на диван, скрестив ноги, вызывающе посмотрела на него, - зачем? Для этого ты у меня есть. Сам решения принимаешь. О чем мне, вообще,  думать, да?

- Черт… Алина… - он неожиданно встал из-за стола и двинулся ко мне, но я остановила жестом, выставив вперед руку.

- Не стоит опять театр подключать. Ты все равно херовый актер. Чего тебе реально, - я выделила это слово голосом, - надо от меня?

- Хорошо, - он вернулся за стол, пристально посмотрел  на меня, - хорошо. Выросла ты, что ли, у меня?

- Надо же! Заметил!

- Тогда умей отвечать за свои поступки. Это – один из признаков зрелости.

- Не надо мне тут прописных истин!

- Ну тогда закрой рот и слушай. – Голос отца зазвучал настолько холодно и отстраненно, что я поежилась невольно, подумав о его бедных подчиненных… Как они еще все поголовно от нервного энуреза не страдают? – С сегодняшнего дня я выхожу на усиление по ведомству… Сроки пока неизвестны. Генерал Расщепаев любезно предложил тебе пожить в его загородном доме это время. Как невеста его сына, ты, разумеется, согласишься…

- Нет! – вырвалось у меня возмущение, - нет! Ты не заставишь меня! Да, в конце концов, сейчас не средневековье! Ты совсем с ума сошел, что ли? Я лучше  прямо сейчас из дома уйду! В чем есть, да!

- Хорошо, - кивнул он спокойно, словно ожидал от меня этого взрыва, - иди. Прямо сейчас. Но только подумай вот о чем… Твоя подружка-лесбиянка… Она уехала уже, кстати? Так вот… Ты думаешь, это я приказал ее выслать? Ошибаешься. И сильно ошибаешься насчет того, что это я решил все вопросы с твоими однокурсниками…

- Это… Это все он? Расщепаев? – мне упорно не верилось в этот бред. А еще в то, что отец прогибается. А он сейчас реально прогибался. – Но… Блин, ну это же бред…

- Алина… Бред – не бред, но все так и есть. Ты многого не понимаешь… Скажу лишь то, что у Расщепаева есть возможность надавить на меня. А у меня нет возможности ему… Отказать. Если ты выйдешь за порог этого дома, именно так, как хочешь, то есть, босой и без нижнего белья, то окажешься в постели  Расщепаевского наркомана быстрее, чем моргнуть успеешь. И я ничего не смогу сделать. Вернее… Смогу, конечно. Но это будет последнее, что я сделаю в этой жизни. И не факт, что после этого ты-таки не окажешься там, где я уже говорил…

- Отец…

- Не надо ничего говорить. Во-первых,  я не смогу тебе ничего ответить. И, во-вторых… Я продумал стратегию, при которой я смогу тебя защитить. И сделать это законным способом. Но для этого нужно сейчас… Прости меня за это, Алина.

- Отец… Но ведь он заставит меня лечь под… Вовчика… Отец…

- Лучше немного изваляться в грязи выжить, чем сдохнуть. Тоже, кстати, перед этим извалявшись в грязи. Но гораздо сильнее. Потому что меня не будет, и защиты тебе никакой – тоже.

- Да ее и так нет!

- А вот тут ты сильно ошибаешься.

Голос отца опять зазвучал отстраненно и холодно. Он, словно шахматист, просчитывал партию и прикидывал, в какой мере может пожертвовать фигурой. Мной.

- При твоем согласии, есть вариант нам с тобой остаться не только в живых, но и… разобраться с Расщепаевыми. Ты хочешь этого? Даже если и не хочешь… Ты хочешь жить. А это возможно, только при соблюдении определенных условий.

- Но… Почему я-то? Что во мне такого? – выдавила я, оглушенная этим ужасным разговором. И холодным взглядом отца.

- Это ты у Вовки-гаденыша спроси. Я к нему в голову не залезу, - сухо ответил отец, - так что, думай, дочь. Я очень надеюсь,  что ты примешь верное решение. И докажешь всем, что кровь – не вода.

- Я не буду с ним спать! – все же сорвалась я, игнорируя попытки манипуляции. Пусть агентов своих… Манипулирует!

- Этого и не требуется, - все так же сухо кивнул отец, - я не исключаю  худшее, но готовлюсь к лучшему. Тебя никто не заставит… Надеюсь. В любом случае, ты имеешь полное право сопротивляться. Ты – молодая, взбалмошная… Просто на людях веди себя нормально. Не кричи, не ругайся, Вовку не бей.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

- А зачем я им вообще тогда?

- Ну… Вовка у Расщепаева – тот еще утырок…

- А если он меня… силой? – прошептала я, испытующе глядя на отца.

- Ну… Ты же – моя дочь, - пожал он плечами.

Я даже не знала , что ответить.  У нас шел какой-то, совершенно чудовищный с точки зрения логики и эмоций, разговор… И я не знала, как  ко всему этому относиться.  Единственное, что я понимала, то , что отец – совершенно серьезен. Абсолютно. И не шутит.  А это значит…

- И сколько мне нужно будет?..

- Пока я не решу вопрос.

- А как я узнаю, что ты его решил?

- Ты узнаешь.

Я переворачиваюсь на бок, игнорируя противную резь в глазах.  Проклинаю свою слабость и дурость.  Мне надо было просто сбежать.  Просто не согласиться на это все! Отказаться! Пусть сам выгребает!  Но в одном отец был прав.  Я – реально его дочь. Пока еще.  Щелчка замка на двери я не слышу. Да и, даже если б слышала, не поверила бы. Сама же закрывала! Сама!  Но присутствие чужого в комнате ощущаю.  Торопливо вскидываюсь, раскрываю рот. Если это Вовчик раздобыл запасной ключ, то он им сейчас подавится!  Но темная фигура, двигающаяся неожиданно быстро и страшно, наваливается на меня, жесткие пальцы закрывают рот, а ухо обжигает знакомый тихий хрип:

- Спокойно, Принцеска, спокойно…

Я замираю, тараща огромные глаза в темноту комнаты, дышу тяжело… И чувствую, как ладонь ползет по груди, сжимая мимоходом, а затем и распахивая тонкую блузу на запахе…  Это чудовищно! И… дико. И… че-е-ерт…

12. Леха

- Спокойно, Принцесса, спокойно… - хриплю я, совершенно не рассчитывая на ее благоразумие ( а как можно рассчитывать на то, чего отродясь не водилось?) и закрывая распахнутый в безмолвном крике ротик. Времени у меня мало, очень даже мало, только на поговорить, но руки с этим не соглашаются.

Губы ее нежные скользят по ладони, огромные испуганные глаза упираются в мое лицо, в них уже узнавание, а моя вторая рука действует самостоятельно, не связываясь с мозгом.

Я, оказывается, офигительно скучал все это время.  Вот и повело, стоило лишь дотронуться.  Лапа привычно и сладко сжимает мягкую грудь, ласкает ставший остреньким сосок, и сразу же кровь  горячей волной шарашит в пах.

Непроизвольно толкаюсь, глаза Принцески становятся еще больше, дыхание еще прерывистей…

Че-е-ерт… Времени мало! Мало времени!!!

Генерал, сука, зачем ты так со мной???

Ладонь скользит ниже, сходу – к подолу юбки, задирает, кожа нежная, гладкая такая, тронешь – горит! И у меня все внутри горит!  Принцеска стонет тихо и так заводяще, что… Что я убираю пальцы с ее губ и , без перехода, сразу же заменяю их своими губами.

В голове мутнеет, сил никаких нет тормозить себя, а она не помогает, забираясь тонкими пальчиками в отросшие на затылке волосы, проходясь  ногтями по шее и отвечая! Отвечая на мой поцелуй!

Проклятая Принцеска! Болезнь моя горько-сладкая, пьянящая!

Сейчас не помнится ничего: ни как расстались, ни как все решил остановить, бросить, прекратить…  Ни как встретились взглядами сегодня утром.  В доме ее женишка гребанного! Единственное, что в памяти – как он прижимал ее в столовой недавно. Лапал, тварь наркоманская, за лицо и талию!  Как я его не убил?  Хрен его знает… Под счастливой звездой родился, сволочонок… Правда, проживет недолго, но это  уже издержки.

Принцеска выгибается и раздвигает ноги.

Ты поговорить хотел, Леха? Обозначить свою позицию, вопреки приказу?

Похер! Провожу по промежности, охреневая от влаги, сладкой и тягучей.  Хочется облизать пальцы. Потом. Обязательно.  А пока…  Отрываюсь от нее, кайфуя от вида мокрых измученных губ, приподнимаюсь, сдвигая тонкую ткань белья в сторону и быстро расстегивая ширинку.