Далекое Близкое - Кристина Андреевна Белозерцева

лучше всех, сяо хо-цзы, – пожал плечами азиат, – лучше его спрашивай. Мое дело – моделирование и датчики.

Круглое лицо его снизу подсвечивалось синим от сенсорной панели. При этом неприятно резко обрисовывались холодным аквамарином круглые щеки приплюснутый кончик носа и резкая линия нижней губы. Глубоко посаженные глаза прятались в тени, а временами, казалось, будто их и вовсе не было.

– Понимает. Даже объяснить пытается… – хихикнул я, а программист тонко улыбнулся в ответ.

Привычка шефа читать лекции к месту и не к месту еще на Земле стала предметом многочисленных шуток коллег. Чаще все же – добродушных.

– Так ты все еще хочешь посмотреть, что за щитами? – спросил неожиданно Флегматик.

Эта стеклянная ничего не выражающая улыбка тоже иногда здорово нервировала. Никогда не угадаешь, о чем он думает. А еще смутные инстинкты убеждали не доверять человеку с нечеловеческими же пальцами, смахивающими на длинные паучьи лапки. Человеку, которого я никогда не видел смеющимся.

– Пожалуй, да, можно взглянуть…

– Серьезно? А вот ОТул не рискнул. Н-да. Говорит, что-то вроде, что он на ад налюбуется и после своей смерти. Если я правильно расслышал его бурчание, конечно.

– Так его тут нет же…

– Ну что ж, давайте взглянем, сяо хо-цзы, – и на потолке раскрылась металлическая защитная диафрагма, обнажая все тот же выпуклый иллюминатор, где совсем недавно был виден подрумяненный бок красной планеты.

Хорошее окошко. Сверхпрочное, сверхнадежное, сверхзащищенное и прочее «сверх».

По позвоночнику пробежал неприятный ток, и ладони мгновенно намокли еще до того, как я заставил себя поднять голову. Воображение рисовало подпространство кипящим котлом красного и фиолетового цветов, в которых вспыхивают и мгновенно умирают звезды. Нечто вроде красивых фотографий далеких туманностей со старинного еще телескопа Хаббла, только чуть больше кровавых разводов. Красочную иллюстрацию к слову «хаос».

Но в иллюминаторе не было ничего. Чернота.

– А когда он откроется снаружи? – полюбопытствовал я, после того как прошла, наверное, минута.

Флегматик успел тоже перебраться за обеденный стол и теперь тыкал в сенсорный экран аппарата для выдачи еды.

– Он открыт.

– Но…

– Ага. Там нет ничего, стажер, вообще. Чернота. Хотя, если долго присматриваться, там что-то начинает двигаться… Нет, неправильное слово, не двигаться – шевелиться. Краем глаза такое замечаешь. Мерзкое ощущение, будто медленно проваливаешься в колодец, – автомат зажужжал и выплюнул протеиновый батончик и маленькую пластиковую бутылку с витаминным сиропом.

– Жуть.

– Точно.

Мы, не сговариваясь, отвели взгляд от потолка и принялись за еду, откинувшись в креслах. Появлявшаяся гравитация была лишь немного меньшая, чем на Земле. «Ноль восемьдесят шесть же». Придумать логичного объяснения не получалось, но ведь никто толком и не знал, что такое Бездна. Она была, и все, а еще как мы все только что доказали, через нее можно совершить прыжок на огромное расстояние и вернуться в обычный космос живыми.

– Есть такая историйка, сяо хо-цзы … – начал Флегматик, закрывая диафрагму, и я тут же навострил уши; несмотря на неприязнь к паучьим рукам азиата, его «историйки» – как программист называл старые китайские легенды – меня завораживали. – Был великий полководец и стратег, Нито Ити. Он побеждал почти во всех сражениях, в которых участвовал, а если проигрывал – потери оказывались минимальными. Полезный дядька для императора, сам понимаешь. И вот к старости написал он книги по стратегии – пути война, и последняя – самая странная была – Книга Путоты.

Я слушал, не перебивая. Негромкий голос Флегматика убаюкивал, а без отвратительной синей подсветки лицо его казалось добродушным, будто у маленькой статуэтки Хоттея, которые так любят ставить на книжные полки всякие фанаты фен-шуя.

– Он писал так: «Пустотой называют то место, где ничего нет. Пустота не имеет никакого отношения к человеческим знаниям. Полное отсутствие всего. Познавая то, что существует, вы можете познать то, чего не существует. Такова пустота. Непостижимая и бесконечная». И вот в этой бесконечной тьме Ничего живет маленький демон – Сю Хао. Это значит, «пустота и разрушение». Ну то есть по легендам это на Земле его видели таким – маленьким и смешным, все, потому что там почти нет Пустоты. Собственно, Сю – это Пустота и есть, только в ней можно летать как угодно, а Хао – опустошение, разорение, это когда радость человека сменяется печалью. Окажись полководец Нито Ити здесь с нами, он сказал бы, что сейчас мы в пасти Сю Хао. Летим, как угодно, а радость сменяется печалью.

– А как он выглядел там? –мне пришлось откашляться, потому что голос внезапно сел.

– На Земле-то? – уточнил Флегматик. – Маленький, как ребенок, одетый в красные штанишки. И обут странно: одна туфля на ноге, а вторая свешивается с его пояса.

– А что, если… – но договорить не успел; в центральный отсек вошел Профессор, сердито плюхнулся на свое место за круглым столом и вытащил из автомата контейнер с едой.

Желание рассуждать на глазах у непосредственного начальника, «Ученого с большой буквы» о маленьких китайских демонах пропало мгновенно, а еще ощущение, будто меня поймали за просмотром порно на отцовском планшете – и снова алыми маками вспыхнули уши.

– ОТул похоже снова будет есть у себя, – фыркнул ученый, – этот человек – полнейший социопат! Когда мы вернемся, я буду ребром ставить вопрос о его профпригодности!

– Не кипятитесь, лао ши, – мягко проговорил Флегматик, – он и не должен быть милым. Достаточно, чтобы он просто вернул нас домой.

– Вы не понимаете! Принципы командной работы в подобной экспедиции должны неукоснительно соблюдаться. Не говоря уже о субординации.

– Возможно, – фарфорово улыбнулся азиат, – но для конфликта всегда нужны две стороны…

Я в обсуждении участия не принимал – коллеги были старше и – как это говорится? – «заслуженнее», словом, вмешательство в подобную беседу было бы несколько неэтичным. Просто сидел и молча ел собственный белковый батончик, невольно пытаясь представить себе Сю Хао. Маленький забавный человечек в красных штанишках и одной туфле. Смешно семенящий коротенькими ножками по полу. Топ-цок-топ-цок. С круглыми блестящими глазками и острыми, как отточенная до состояния бритвы пила, зубками. Которые так легко прокусят белую форменную штанину, окрашивая ее красными брызгами, или прогрызут переборку… На миг мне показалось, что я ощущаю странный запах – не то сладковатый, как пахнет свежее мясо, еще не упакованное в полиэтилен, не то острый химический, смутно знакомый…

ОТул ввалился в центральный отсек злой, как черт, разом вырвав меня из прострации. Техник был встрепан больше обычного, а в вырезе расстегнутой куртки виднелся старый армейский жетон, какие раньше выдавали в НАТО-вских миротворческих. Так он и в армии