За Пределом - Елена Лобанова

С надеждой на лучшее,

Фиритаэ,

Несчастная Мать».

Хорошая у него все-таки Мать. Просто замечательная! Как трогательно… Гороховый отвар… в сочетании с розовым маслом — тут не только закричишь и капустой подавишься. Если Элермэ хоть что-нибудь смыслит в зельях — ей должно понравится. Действительно, впечатляет.

Амалирос аккуратно положил письмо на место и прикрыл своего Светлого правящего Собрата вторым плащом сверху. Приехал же! Ну, почти как друг. А вмешиваться в семейную жизнь Темных со своими Светлыми решениями, это никуда не годиться. Так что — все по честному. Можно считать, что он, как Повелитель, план одобрил. Теперь.

Глава 3

Запретный лес пугал, как ему и положено, страшными звуками и сотканными из низинного тумана мордами чудовищ. Но боится тот, кто убегает. Полдня внутри кошмара гарантированно превращают страх в привычку. Потом появляется любопытство. А у некоторых — даже вдохновение. В пестрой компании покорителей Предела самым вдохновленным оказался Сульс. Ему не давали покоя безвременно погибшие трофеи. По словам Вайолы, выходило, что никто не озаботился снять чучела «кабаньих голов» со стен зала старого обветшалого Замка Руалон. Творцу было искренне жаль — он так старался, превращая деревенских свиней в секачей — красил, клыки чучелам приделывал. Все — зря! Теперь у его нофера Замок будет, как у самого захудало рыцаря. Правда, оставалась надежда на За-Предельную живность. Если этот туман рисует такие страшные и ужасные рожи, то может, оно и к лучшему. Один такой зверь, и благородный Крист Руалон станет «победителем чудовищ».

Морнин поначалу опасался за Исильмэ. Но его нежная подруга, которая всю дорогу только и делала, что беседовала с Вайолой, проявила чудеса выдержки. Ни одного «оха» или «аха». К морокам она выказала полное пренебрежение, заодно сообщив Аль Манрилю, что он слишком изнежен, никогда не жил с выползнями, а по сравнению с портретами «работы Сульса» все эти изображения просто меркнут. Сульс был польщен. Упомянули-то его шедевры, а не работу Повелителя Темных. Так под рассказы о том, как Даэрос на расстоянии скопировал всех «предков» нофера Руалона на стены в личных покоях Амалироса и доехали до того места, где этот Даэрос намеревался преодолевать непреодолимое. Эльфы привязали лошадей к корявым соснам и двинулись в сторону от временной стоянки. Лошаками занялся Гройн, а Расти от нечего делать учил Пелли «не бояться» и разбивать «страшенных чучел» веточкой. Даэрос и Нэрнис, прихватив Морнина, отправились не просто побродить, а совещаться.

Сульс устроился на пологом камне, и как положено художнику, принялся испытывать творческие муки. Или просто — муки, связанные с творчеством. А помучиться было чем. Оказалось, что его работы, перенесенные на стены силой Даэроса, не понравились этому Амалиросу, которого, несомненно, надо было опасаться и уважать. Но были и некие сопутствующие подробности, над которыми он, как художник, не мог не задуматься. Он узнал, что среди Темных эльфов у него нашлись неведомые почитатели. В основном, из молодежи. Даже новое течение в живописи зародилось: в стиле Сульса. А Повелитель Амалирос назвал это течение вредным, тлетворным и — запретил. Всякий живописец знает, что запретить творить другому живописцу можно только из зависти. Бывший оружейник почувствовал, как в его душе рождается сладкая истома. Творческое признание, слава, зависть сильных мира сего! Это же надо: он, Сульс — опальный художник, которому завидует страшный Темный эльф. Завидует, вдохновляясь его шедеврами.

— А скажите, Благородная Исильмэ! — Сульс прервал очередную пламенную речь Вайолы о способах «взнуздания и объезжания». — И Вы, Пеллиэ! Вы видели и шедевр Мастера Амалироса (в творчестве все равны, тут не до государственных чинов), и — мои. Чье полотно произвело на вас, девы, наибольшее впечатление? Только, прошу вас, без лишней любезности, я хотел бы получить точный ответ…

Если бы девы знали, что этого художника лучше обидеть, чем похвалить, они бы дали более полный ответ. На том бы все и закончилось. Но на вопрос «что страшнее» они решили ответить все-таки честно.

— Портрет Амалироса, конечно! — Исильмэ была максимально откровенна. — Он же — эльф! И нарисовал такое…

— Нет! Тот портрет, что был в Замке слева от камина… «Прадед Нофера», кажется, производил впечатление сильнее и дольше. Особенно, если вглядываться. — Пелли прекрасно помнила, что она висела, ухватившись за Нэрниса, который её время от времени встряхивал, и только потому не упала в обморок. А эти несчастные зажмурившиеся свиньи по стенам… Как можно судить о художнике по одной картине? Она оценивала Сульса в общем.

— Сульс! — Вайола подходила к делу практически. — И сам нофер и мой достойный Отец Мастер Бройд считают, что твои картины надо вешать не внутри, а снаружи. На стенах Замка. А это кое-что значит!

Расти попытался встрять, но Сульс его слушать не захотел. Нечего детям вмешиваться в такие важные разговоры.

Ар Туэль вообще не обращал внимания на эту болтовню. Если сейчас Открывающий Даэрос сделает коридор сквозь Предел, то он отправится туда первым. Что бы они там себе не думали — он разведчик. Ларгис почувствовал азарт. Первым летающим эльфом по милости Полусветлого он уже был. Так что в историю — почти вошел. Любые картины сгинут, а легенды о нем, разведчике — никогда.

Сульс был счастлив. Темная дева ясно дала понять, что она отдает первенство своему Повелителю, потому, что он — Повелитель и сородич. Так что сомнений не осталось — Амалирос — завистник. А так же — Выползень, который душит живое творческое начало. Но теперь, когда они попадут за Предел, где Темный не властен, ничто не помешает ему, Сульсу, осуществить художественную месть. Он создаст такие полотна… такие… Надо будет только суметь переправить шедевры поклонникам его таланта.

— Вот, смотри, Нэрьо — с этой стороны у нас гора. Точнее — подножие горы. И Стена Предела, которая продолжается в небе и под землей. С той стороны, за Пределом, в этом месте находится их Зал Совета. Или Зал Стены, как они его называют. Предел прошел как раз через пещеру. Открывать будем здесь.

— Ты считаешь, что мы сможем закинуть туда дерево? Но тут и дерева-то подходящего нет!

— Светлый, зачем нам дерево? Ну, хорошо, считай, что это — дерево. Только большое и каменное. По форме оно будет как кусок сводчатого коридора.

— Где?

— Ну, Нэрьо! Да под землей, где же еще? Я сейчас открою коридор. Но не до конца. Представь себе — коридор, а в конце лежит заглушка. Или если хочешь — «Каменное дерево». Идею понял?

— Кажется, да. Коридор в коридоре. Такой большой каменный «ствол»… Ладно, а как ты его длину посчитаешь?

— А я уже считал. Видишь, полосу земли, ту, которая как бы показывает толщину, или глубину, Предела? Сколько шагов, по-твоему?

— Ну, десть или одиннадцать. — Нэрнис всегда поражался тому, какой тонкой выглядела эта непоколебимая Стена.

— Ничего подобного. Пустой ствол, через который я прополз, был раза в три длиннее. Я не знаю, как так получается, но о Пределе вообще ничего нельзя сказать с уверенностью. Разве что кроме его свойства пропускать воздух и воду.

— Ага. А мы, значит, это малопонятное явление будем долбить камнем в надежде, что у нас получится как с тем старым стволом, который в него случайно занесло бурей?

— Нет. Долбить не будем. Если не получится с первого раза — будем пробовать в другом месте. Нэрьо, думай, давай, головой. Его уже долбили. Если наше «бревно» не пробьет его насквозь, то застрянет. Так что тебе придется постараться. Помнишь, как тогда со шкурой выползня и с коридором? Я строю мысле-образ, ты идешь по моей мысли, а потом создаешь свой ценный «смерч внутри» и толкаешь свободно лежащую заглушку вперед. Перестараться тоже нельзя. Улетит насквозь — и все. То есть, прибьет кого-нибудь там, внутри, в зале. Надеюсь, что они почувствуют Силу и уйдут.

— А как мы узнаем, что у нас все получилось?

— А звук? Весь лес воет, рычит и орет. Ты это назвал «стон раненного Предела». Романтик. Вот на эти звуки и будем ориентироваться. Сейчас я приоткрою ход, а ты сосредоточься.

— Я тоже мог бы поучаствовать. — Морнин вспомнил, что он не только родитель, но еще и не плохой стихийник.

— Отец, я знаю, что ты тоже специалист по Воздуху. Но мы попробуем, как привыкли — с братом вдвоем. Ты не мог бы пока Ар Туэля придержать. А то у него темный азарт проснулся. Подкрадывается.

— Даэр! — Нэрнис все-таки сомневался в успехе. — А зачем сводчатый? Круглое что-нибудь легче закрутить. Смерч же…

— Нэрьо! Мы не куда-нибудь проход открываем. И не к кому-нибудь. А к моим, то есть, к нашим, Темным сородичам. А эстетика, брат!? Ты собираешься войти в историю через проход, напоминающий трубу для стоков?

Инэльдэ изо всех сил старалась сохранить невозмутимый вид. Двадцать третий день от момента появления Ар Ктэля, а подданные уже требуют созвать Совет. Хотя, это только так называется. Все и так собрались. Пришли в зал и спорят. Так что совет, а точнее много мелких «советов» уже готовы перетечь во множество стычек. Количество желающих отправится на разведку, соответствует количеству подданных, которые, нисколько не стесняясь, учинили это безобразное стихийное собрание. Даже гномы пришли, как к себе домой. Дружба — дружбой, но на эти уровни без приглашения они еще никогда не являлись. Ар Туэль чувствовала, что еще немного, и она попытается перекричать их всех. Это будет полным провалом. Или уже — всё, и терять нечего? Никто же из них не сомневается, что она расскажет им, как уйти за Предел. Тут и там слышны выкрики: «Главное доказательство». И как им объяснить, что это главное доказательство весьма хрупкое. Стоит только людям или оркам узнать, увидеть, как тут же проход уничтожат. А войско Темных, которое проползает по одному сквозь бревно к ним на помощь — ничего более глупого себе и вообразить нельзя!