Рассказы - Алексей Коркищенко

— Как жизнь? — повторил Матвей Петрович, неторопливо разминая папиросу пальцами, и с улыбкой покосился на Витьку.

— Нет у меня никакой жизни! Просился подпаском — не взяли: «Подрасти, подрасти…» Некуда уже расти!

Нравился конюху Витька. Был он коренастый. Голова в белых полосках шрамов. Волосы черные, жесткие, словно у одежной щетки. Глаза темные, живые. Загорел до черноты, как арабчонок.

— Зря обидел тебя Андрей Тарасович, зря, — сказал Матвей Петрович, — Парень ты взрослый. Двенадцать уже есть?

— Есть, — подтвердил Витька и повернулся к конюху. — Ладно, я буду помогать вам? А то мне хоть пропадай… За Грозовым буду ухаживать, ладно?

Матвей Петрович закурил, пыхнул дымом и сказал серьезно:

— Это тебе не лошонок, а племенной жеребец. Не подпустит он тебя. С ним шутки плохи: ударит задки, а то и укусит.

Витька хмыкнул, поднялся и подошел к перегородке.

— Кось-кось! — позвал он жеребца.

Грозовой повернул голову, тряхнул гривой и, перестав жевать, с интересом оглядел Витьку.

— Не подходи близко! — крикнул конюх. — Угрызет.

— Не угрызет, не собака, — насмешливо ответил Витька.

Порывшись в карманах, достал сахар и быстро сунул руку за перегородку. Дончак потянулся к руке и осторожно взял сахар. Затем обдал Витьку теплым дыханием и довольно замотал головой. Витька погладил его по морде.

— Вот сатанячий хлопец! — удивленно сказал конюх.

Поняв это как похвалу, Витька нырнул за перегородку.

— Витька, чтоб ты луснул! — испуганно вскрикнул Матвей Петрович. — Убьет… Сейчас же уберись оттуда!

Витька похлопывал Грозового по шее и груди и не думал убираться.

— Не бойтесь, дядя Матвей, — сказал он, — Грозовой меня давно знает. Как вы на обед, а я к нему.

Матвей Петрович даже покраснел от возмущения, но остерегся кричать. А что, если дончак переполошится и затопчет мальца копытами?!

— Витек, хе-хе-хе, вылазь, джигит, сейчас пойдем ко мне мед есть, — сказал конюх, решив лаской выманить Витьку.

— Я не хочу меду, дядя Матвей, я вообще сладкого не люблю, — равнодушно ответил Витька, поглаживая спину коня.

Жеребец старался боком придавить его к стенке, но Витька, нырнув под брюхо, мигом очутился на другой стороне. Конь оглянулся, повел правым боком. Витька засмеялся и присел на корточки.

Конюх с ужасом следил за Витькиными проделками.

— Витя, сынок, ведь придавит — оладью сделает из тебя, — сказал он негромко. И вдруг не удержался, крикнул во весь голос: — Вылазь, суконный сын, а то батогом достану! Вымотал нервы, сатанячий хлопец!

Грозовой вздрогнул и недоуменно посмотрел на конюха. Он, видно, не понимал, из-за чего тот вдруг рассердился.

Нырнув последний раз под брюхо коня, Витька вылез из стойла.

— Эх ты! — сказал Матвей Петрович с укоризной и погрозил кнутом. — Несообразный какой! Шутить с жеребцом не полагается. Он до поры до времени такой добрый, а западет фантазия в голову — станет, что тигра… Одно слово — жеребец.

Витька с этим не согласился. Разве первый день он кормил коня сахаром и играл с ним? Но спорить с Матвеем Петровичем не решался. Он и так сильно сердится.

— Чтоб это был последний раз, — строго добавил конюх. — Если еще раз увижу — и на сто шагов до фермы не подпущу. Понял?

— Понял, а как же.

— Ну, пойдем обедать, а потом почистим коров.

— А я коня почищу, ладно? — спросил Витька и отступил на несколько шагов — на всякий случай. — Я его чистил одежной щеткой, ему здорово нравится.

— Настоящий розбышака! — только и нашелся что сказать Матвей Петрович.

Витька пообедал быстро. Молоко выпил прямо из кувшина, не вылезая из погреба, а хлеб съел по дороге на ферму: он спешил. Одежная щетка торчала из кармана шорт.

Войдя в конюшню, он хотел было уже забраться к жеребцу, но, услышав жалобное мычание, остановился. Корова Лыска сгорбилась и, вытянув шею, роняла густую пену на пол.

Витька испугался. Он подошел ближе к стойлу. Корова рвала веревку, пыталась освободиться.

— Лыска, Лыска!..

Витька хотел и боялся приблизиться к ней: а вдруг она взбесилась? Он слышал, что когда собака взбесится, то пускает заразную слюну. А если Лыска подавилась чем-нибудь или съела ядовитую траву?

В эту минуту раздался натужный скрип протеза и в дверях появился конюх.

— Дядя Матвей! — крикнул Витька. — Лыска душится.

Матвей Петрович подошел к корове, засучив рукава, погладил брюхо, ощупал горло, затем, сжав левой рукой ее нижнюю челюсть, правую безбоязненно сунул Лыске в рот. Рука вошла в горло по локоть, но ничего там не нашла. Лыска закашлялась и упала.

— Беда, Витек, — покачал он головой. — Андрея Тарасовича надо, а он в степи, километров двенадцать туда. — Матвей Петрович с сожалением взглянул на жеребца, затем на свои ноги и вышел из сарая. — Я крикну деда Самсона, он в огороде копается. Может, он понимает.

Витька даже затанцевал от нетерпения. Вот бы на жеребца да в степь за дядей Андреем! Дед Самсон все равно ничего не понимает в болезнях.

Мгновение — и Витька уже у перегородки Грозового. Откинул запор, отвязал повод, перекинул его на гриву и, вскочив на ясли, ловко прыгнул на жеребца. Грозовой заржал, чувствуя дорогу.

И в эту минуту раздалось за сараем:

— Дед Самсон! А дед Самсон! Сюда идите… Корова, говорю, заболела!..

Витька припал к шее Грозового и ударил пятками по бокам, как заправский джигит. Дончак оторопело застучал на месте копытами, пригнул голову и пошел в двери, намеренно задевая боком о косяк. Но Витька был готов к этому — задрал ноги. Знал Витька повадки лошадей. Он не раз скакал на крутобоких необъезженных лошаках. Умел падать с них на всем скаку. Не зря у него вся голова в шрамах. Вот только рыси Витька не любил. Без седла в галопе лучше держаться на лошади.

Тонконогий, с белыми бабками, золотистый дончак затанцевал во дворе фермы, взбрыкнул. Витька дернул поводья. Грозовой поднял голову, понюхал воздух и громко продолжительно заржал.

Из-за сарая, выбрасывая вперед протез, выбежал Матвей Петрович. Увидев Витьку, охнул и бросился наперерез.

— Витька, убьешься! — закричал он. — Прыгай, разнесет тебя!

Не очень-то испугался Витька. Он молча изо всей силы хлестнул Грозового рукой по спине. Жеребец вздернул голову, прыгнул через корыто с водой в сторону от конюха и, согнув шею дугой, с места рванул галопом в степь.

— Витька, пропадешь! — крикнул вслед Матвей Петрович.

— Я за Андре-ем Та-ра-а-сови-чем! — донеслось до него.

Горячий ветер подхватил из-под копыт пыль, взвихрил и разнес ее по степи.

— Вот хлопец! — сказал конюх. — Убьется ведь. — И, оглядываясь, пошел в сарай к заболевшей корове.

За бугром, вдохнув запахи открытой степи, жеребец взыграл. Взбрыкнув от радости, он вытянул голову и еще быстрее помчался пыльной дорогой.

Ветер упругими горячими волнами хлестал Витьку, свистел в ушах, в глазах сплошными серо-зелеными лентами мелькала пропыленная трава по обочинам дороги.

В глубокой балке Грозовой сбавил ход и побежал неровной рысью. Витька запрыгал на его широкой спине, пересовываясь с бока на бок.

— Но-о! Но-о! — закричал он и, рискуя сорваться, оставил гриву, дернул изо всей силы за повода. — Вперед!

Грозовой оскорбленно вздернул голову, шарахнулся в сторону так резко, что Витька еле удержался, и снова перешел на галоп. Табор, постройки которого находились среди высоких развесистых деревьев, был уже не так далеко. Но Грозовой неожиданно свернул с дороги и напрямик через поле поскакал к видневшемуся на далеком горизонте косяку.

Витька попытался натянуть повода. Но разве мог он своими слабыми руками направить жеребца по нужному пути? Лишь сам притянулся к шее коня. Грозовой озлился. Он остановился и ударил задки. Витьку бросило на землю. Падая, он не выпустил из рук поводья, и это смягчило удар. Ремешок под шеей Грозового лопнул, и уздечка осталась в руках у Витьки. Всхрапнув насмешливо, дончак умчался к косяку, а Витька остался лежать на траве.

* * *

Еще издали заметила Витьку кухарка, тетка Нюся, и окликнула заведующего фермой:

— Посмотри-ка, Андрей, у тебя глаза лучше, чей-то хлопец бежит.

— Так это же Витька! — узнал заведующий, — Ох, он у меня и заработает! Куда принесло его!.. Э-э, да он хромает.

— Дядя Андрей! — крикнул Витька, вбегая во двор табора под деревья. — Корова Лыска заболела, пену пускает и горбатится…

Бросив уздечку на землю, взмокший, исцарапанный, в зелени, он тяжело опустился у бочки с водой.

Андрей Тарасович спросил грозно и вместе с тем удивленно:

— На жеребце прискакал?!

Витька устало кивнул.

— Смотри, какой отчаюга! — покачал головой заведующий. — Сел на жеребца! И как он тебя не убил, просто удивительно!

— Так я же подружился с ним, — сказал Витька.