Как бы не так! - Татьяна Полякова

— Красиво, — кивнула я.

— Hy вот видишь, — обрадовался дядя Юра, и мы вошли в дом. Здоровяк Саша остался в машине.

Надо полагать, дом Юрий Петрович купил вместе с мебелью. Все здесь было дорого и подобрано с большим вкусом. Сам хозяин выглядел среди этого великолепия как-то невзрачно.

— Вот здесь я и живу, — указал он на одну из комнат. — А в остальных мыши бегают.

— Правда мыши? — удивилась я.

— Нет. Шучу. Кота завел, так он, бедный, здесь заплутался, орал полночи, словно его режут. Потом и вовсе пропал, пока я по больницам мыкался. Ты, дочка, не стесняйся, будь как дома. У меня здесь много чего есть. В подвале сауна, а в саду баня, наша, настоящая. Может, соберетесь с друзьями отдохнуть, я только рад буду.

— Дом у вас замечательный, — согласилась я, стоя на веранде. Отсюда открывался прекрасный вид на старый город.

— Дом-то хороший, только одному в нем тоска. По молодости все не о том думал, все рвался куда-то, а теперь… и рад бы в рай, да грехи не пускают. Выходи, дочка, замуж, детей заводи, чтоб в старости внуков на коленях держать, а не кота бродячего.

Ответить на его слова мне было нечего. Конечно, он прав, но не внуки меня сейчас заботили. Он обещал поделиться идеей, как от неприятностей избавиться, но что-то не спешил.

Через полчаса стало ясно, что идей у него не больше, чем у меня. Я совершила увлекательную прогулку по дому и прилегающему к нему саду и заторопилась домой. Юрий Петрович отговаривал, но я осталась непреклонной. От машины с шофером тоже отказалась и отправилась на такси. Но поехала не домой, а к Наташке.

Она бродила по квартире нечесаная, злющая и на меня смотрела хмуро. Я налила себе кофе, устроилась на диване и стала смотреть в окно.

— Чего надумала? — спросила Наташка.

— Ничего.

— А с дядькой своим разговаривала?

— Разговаривала.

— Помочь обещал?

— Конечно. Ты мне поможешь, а я тебе помогу, В общем, давай поможем друг другу.

— Ну? — нахмурилась Наташка. — Отчего ж не помочь хорошему человеку?

— Как ты думаешь, для чего они хотят найти типов, что к нам в больницу приходили?

— Это просто, — усмехнулась Наташка. — Скорее всего дядечка не знает, кто в него стрелял. Потому и нужны ему эти люди. Они, вероятно, просто исполнители, но через них есть шанс выйти на заказчика. — Я смотрела на Наташку с уважением, она выпятила грудь и улыбнулась пошире.

— Голова, — вздохнула я.

— Такое дерьмо увидишь и в самом задрипанном боевике. Так что зря хвалишь. Ты любишь Спилберга, а я мордобой. Вот и умнею.

— Оно, может, и так, в смысле ума и ситуации в целом. Но он переигрывает.

— Кто? Твой дядька? Что значит «переигрывает»?

— А то и значит. Одинокий, несчастный, ласковый, одним словом: добрый дедушка. А это не правда. Можешь смеяться сколько угодно, но я чувствую.

— Чтоб я над твоим чутьем смеялась? Да никогда. Ты на Пашку раз взглянула и сказала «придурок», все так и оказалось, только я на тот же диагноз восемь месяцев ухлопала. Хотя, может быть, зря ты к нему придираешься? Человек ты у нас начисто лишенный сентиментальности, а дядька, если мент не заливает, в тюрьме отдыхал немало годов. А зеки народ интересный, ты их песни послушай: сплошные слезы. Мама, под окном акация; прощай, любимая. Еще про сирень под окошком очень уважают… Так что некоторая слезливость вещь для них вполне обычная.

Я продолжала смотреть в окно, слушая Наташку вполуха. Она подошла, села рядом и позвала:

— Эй, ты где?

— Здесь. Не могу понять, что ему от меня надо. А ведь что-то надо, Наташка.

— Меня больше тревожит нападение в подъезде… Слушай, ты ведь не думаешь, что он сам это подстроил?

Я пожала плечами.

— А смысл?

— С понедельника иду в отпуск. Может, нам в самом деле куда подальше отправиться? А оплатит круиз твой дядька, по справедливости просто обязан.

— Бегство ничего не решает. Вернемся, а проблемы останутся. Здесь надо в принципе разбираться.

— Я так не умею, — заявила Наташка. — А может, стоит ему помочь, то есть опознать этих типов, что в больнице были?

— Дура ты, их же убьют.

— Почему?

— По кочану. А еще боевики любишь.

— Ну и убьют… — обиделась Наташка. — Лично я знаю одно: наши предки были людьми мудрыми, а у них на этот счет существуют точные инструкции — своя рубашка ближе к телу.

— Я не хочу быть замешанной в подобных вещах, ты понимаешь?

— Конечно, понимаю. Только ты уже влезла по уши. Чего б тебе не оставить старичка на лесной дорожке, добраться до квартиры и спокойно позвонить в «Скорую», мол, лежит некто неприбранным, движению мешает.

— Не добивай, — вздохнула я.

— Не буду.

* * *

В родной подъезд я входила с опаской, поднялась на второй этаж и вытаращила глаза: на месте моей многострадальной двери, обитой светлым дерматином, изрядно ободранным жившим у меня пять лет псом по кличке Топа, находилось железное чудовище, с глазком и тремя замками, ключей от которых у меня не было.

Потосковав немного, я нажала кнопку звонка. Внутри что-то загрохотало, раздался зловещий скрежет, и дверь открылась. В прихожей стоял здоровяк Саша и застенчиво улыбался мне. Я прошла, слегка поеживаясь. К трем замкам прилагалась цепочка. Саша незамысловато пояснил:

— Вот…

— Спасибо.

— Да не за что, — обрадовался он. — Вот тут кнопочку видите и огонечек? Если кто попытается дверь открыть, сработает сигнал. Вой будет, как при воздушной тревоге.

— Здорово. А отключить это можно?

— Конечно.

— Тогда отключите.

— А Юрий Петрович…

— Соседи у меня в основном пенсионеры и воздушную тревогу могут просто не пережить.

Саша выглядел немного обиженным. Собрал свои вещи и удалился.

* * *

На следующее утро я собралась на рынок. До рынка пять остановок, но отправилась я пешком, решив немного прогуляться. День был солнечным и не жарким, а настроение с утра просто отличное.

Я заметила его в витрине магазина, когда покупала мороженое. Он явно переигрывал, изображая интерес к макаронным изделиям. Решив испытать свое шестое чувство, я купила у мальчишки-разносчика газету и устроилась тут же, на подоконнике. Задержавшись у каждого прилавка гораздо дольше, чем необходимо, и купив пакетик чипсов, парень в джинсах и ярко-красной рубашке «тропик» вышел на улицу, не удостоив меня взглядом. Подождав минут десять, я покинула магазин.

Парня видно не было, что не удивительно. Если я права, то к чему глаза мне мозолить. Я не спеша направилась к парку за Дворцом культуры. Парк был почти безлюден. Я просматривала объявления в газете, двигаясь в глубь аллеи.

Если парень за мной следит, он скорее всего шагает по соседней аллее или устроился где-нибудь в тени и с комфортом за мной наблюдает.

Решив усложнить ему жизнь, я свернула влево, пробралась сквозь боярышник и вышла на полянку. Здесь стояла скамейка, а прямо за ней была дыра в заборе, сейчас не бросавшаяся в глаза из-за бурно разросшегося вьюнка. Устроившись на скамье, я уткнулась в газету. Кто-то почти бесшумно прошел по аллее. Шаги удалялись, должно быть, он намеревался обойти фонтан и вернуться. Я быстро поднялась и покинула парк через дыру в заборе. Бросилась бегом к центральному входу, и устроилась на скамье, недалеко от афишной тумбы, минут за пять до того момента, когда на аллее появился мой паренек, озирающийся по сторонам и изрядно запыхавшийся. О дыре в заборе он не знал, следовательно, рос в другом районе. Я свернула газету и пошла на рынок.

* * *

Вернувшись домой и поразмышляв немного, я решила позвонить дяде Юре. Однако дома его не оказалось. Трубку снял Полифем, поздоровался своим тихим и вкрадчивым голосом и поведал, что дяди Юры дома нет, но он может с ним связаться и тот ко мне непременно заедет. На том и порешили.

Дядя Юра приехал уже к вечеру, вместе с Полифемом. На этот раз Полифем стенку подпирать не стал, а устроился на диване, в общем начиная понемногу осваиваться в моей квартире. Дядя Юра занял кресло, которое, судя по всему, уже считал своим, а я, дождавшись, когда они устроятся, заявила:

— За мной следят.

Юрий Петрович нахмурился.

— Следят? Кто? Откуда ты знаешь?

— Я видела. Парень лет двадцати семи, рост под сто восемьдесят, шатен, длинные волосы, собраны в хвост, смуглый, ямочка на подбородке, в ухе серьга в форме крестика, на правой руке татуировка, небольшая, рисунок не разглядела. Одет в джинсы и рубашку навыпуск, красно-желтого цвета.

Полифем с хозяином переглянулись. Юрий Петрович нахмурился, а Полифем вдруг засмеялся. Смеялся он, как и говорил, тихо и мягко.

— Она его засекла, — пояснил он для бестолковых, и взглянул на меня с улыбкой. Я стала ждать, что будет дальше. Юрий Петрович счел нужный пояснить:

— Это мой парнишка. Беспокоился я очень, вот и приставил его к тебе, для охраны то есть. Береженого, как говорится, Бог бережет.

— Я испугалась, — сурово сказала я.