Звени, монета, звени - Шторм Вячеслав

Почему я сделал это? Не знаю. Клянусь всем, что для меня дорого, клянусь именем Четырех. Просто в эту ночь я вдруг почувствовал, что должен испытать тебя в последний раз. Для тебя это должно звучать чудовищной издевкой, но ты лучший из всех послушников, каких я когда-либо видел. Намного лучше того меня, каким я был когда-то, и, без сомнения, того, каким я стал сейчас. Мы – как меч, Фрэнк. И меч, и донный нож делают из стали, но будущему мечу приходится намного, намного хуже. Если же мастер хочет получить выдающийся меч… Я как на ладони видел твое блестящее будущее в Братстве, мальчик. И в том, что произошло, лишь моя вина. С ней я проживу весь срок, который мне отмерили Четыре.

Найджелл, Ренар и Уриэн получили от меня приказ… Клянусь, даже я не предполагал, что ты так хорош! Они навалились на тебя с трех сторон, одновременно, трое лучших бойцов Братства… Сейчас, вспоминая ту ночь, я уверен: если бы не мой приказ лишь обезоружить тебя… если бы ты не остановился… ты перебил бы их всех. Хотя что я говорю! Ты и так лишил Братство двух великолепных воинов.

– Двух?

Внутри меня что-то словно обломилось. Оборвалось с резкой, мгновенной болью.

– Ты убил Уриэна, Фрэнк.

Словно со стороны я услышал собственный голос. Мертвый:

– Первая Заповедь, Великий?

– Первая Заповедь, мальчик.

…Пусть потухнет солнце, пусть небо и земля поменяются местами, пусть произойдет всё – но никогда член Алого Братства не поднимет руку на брата своего. Знайте и помните: убивая алого воина, вы лишаете жизни двоих…

Делонг вновь замолчал. Я тоже молчал. Он был прав, великий Делонг, убивший меня. Прав во всём. Ничего нельзя было исправить. И вопросов у меня не было. Ни одного. У меня вообще ничего больше не было. Ни жизни. Ни цели. Ни имени.

– Мне пора, мальчик. Ты пробудешь здесь столько времени, сколько захочешь. Пока не почувствуешь, что сможешь уйти. Я знаю, сейчас ты не веришь мне, но этот день настанет. Ты сильный, Фрэнк. Намного сильнее, чем сам о себе думаешь. Ты найдешь в себе силы, чтобы навсегда покинуть Цитадель и никогда уже больше не вернуться сюда. И когда этот день настанет, дай мне знать…

– …Вот видишь, Фрэнк, я оказался прав. Куда ты пойдешь?

– Пока не знаю… Всё равно…

Мне действительно было всё равно. Одно я знал наверняка: я буду жить. Буду, хотя совсем недавно лишь хрипло рассмеялся бы при одной этой мысли. Но дни шли, я много думал, многое вспоминал и взвешивал… Да, мне никогда уже не стать прежним. Принятый без имени был смертельно ранен ночью в кабинете Делонга Невозмутимого и скончался в лазарете Цитадели два дня спустя. Я не знал пока, кто пришел ему на смену, но должен был это узнать. Хотя бы во имя его памяти…

– Я известил тебя, как ты того хотел, Делонг. – Глава Братства чуть наклонил голову.

– Благодарю, мальчик. Я не заслужил такого подарка. Если бы ты после того разговора навсегда отказался бы видеть меня, я бы воспринял это как должное… Пока же я хочу кое-что тебе показать. Пойдем. Это не займет много времени.

Всё то время, пока мы с Делонгом бок о бок шли по Цитадели, я старательно смотрел себе под ноги, хотя в любом месте этой крепости мог бы пройти с завязанными глазами и ни разу не споткнуться. Просто рана внутри меня чуть поджила, и я не хотел понапрасну бередить ее. Забыть. Главное – поскорее забыть всё это.

– Зал Памяти? Зачем мы здесь?

Вместо ответа Делонг распахнул двери и отступил на шаг, пропуская меня вперед.

До этого дня я бывал в Зале Памяти лишь дважды, но это место, пожалуй, забыть будет труднее всего в Цитадели. Зал был огромен и, как и всегда, пуст. Лишь треножники из красной меди, поддерживающие чаши, в которых всегда горит огонь, да гладко облицованные стены из красного мрамора. Стены, на которых золотом выбиты тысячи имен.

– Там, в самом конце. Прочти, мальчик.

Я медленно приблизился к стене. Да, две последние строчки совсем свежие.

«Уриэн, сын Полинуса из Лайдора, воин Алого Братства. Пал в бою во второй день Месяца Дождей 5432 года».

«Фрэнк, сын Ригата, из селения Горелая Низина. Пал в бою во второй день Месяца Дождей 5432 года».

– Сегодня твой день рождения, мальчик, – устало улыбнулся неслышно подошедший Делонг. – День рождения нового человека, у которого нет ничего, даже имени. Человека, чья жизнь сегодня начинается с белого, чистого листа.

И тогда я сделал то, чего никогда бы от себя не ожидал.

Я подошел к этому пожилому, измученному человеку, принесшему мне столько горя, и крепко обнял его, словно родного отца. Потом чуть отстранился, так и не разжав рук, и посмотрел в холодные зеленые глаза.

– Ты не прав, Делонг Невозмутимый, глава Алого Братства. Фрэнк. Меня зовут просто Фрэнк…

Ребро. Двое

И был час, не отмеченный в анналах и легендах. Час, несущий великие перемены Пределам и судьбам людским. Час, когда сплелись две судьбы.

С лязгом захлопнулись тяжелые ворота Алой Цитадели.

С грохотом осыпался потолок потайной комнаты Твердыни Вечности.

Безжалостно отсекая и хороня прошлое.

И одинокий всадник пустил лошадь в галоп и не останавливался до тех пор, пока не пересек мост через реку, и еще один, и долго, очень долго стучали копыта по мостовым спящего города, закутанного в предрассветный туман. И первый снег заметал их следы.

И одинокий человек поднимался, шагая по воздуху как по тверди, всё выше и выше, к равнодушным, холодным небесам. Шел по мертвым залам и коридорам. По пропасти, отделяющей разрушенный замок от всего мира. И неизвестно откуда взявшийся в этом царстве безмолвия ветер тревожно гудел между отрогов гор, порождая гулкое эхо.

Всадник остановил коня.

Человек остановился.

Оба оглянулись. Долгим взглядом посмотрели на оставленное позади.

– Я не вернусь… – повторило двухголосое эхо.

И скрыл стальной шлем-барбют лицо всадника, и отметины в виде алых мечей на его щеках.

И скрыла серебряная маска-личина лицо человека, и ужасные шрамы, избороздившие его.

И скрыл туман их дальнейший путь. Путь в неизвестность. Путь в легенду.

Звени, монета! Звени…

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Почти легенда

Почти легенда. Пока – почти.

Граница – в волос.

Сумей понять, сумей донести

Не смысл – голос.

Успей добежать, успей спасти,

Закрыть от лиха.

Почти легенда. На миг почти.

Ненова – тихо…

Голова. Мудрый

Голубка была породистой. Снежно-белой, с маленькой, гордо посаженной головкой, сильными крыльями. Для такой пролететь за день от отправителя до адресата – не работа даже, а так, забава. Не собьется с пути, не заплутает, да и в когти хищнику не попадет даже без наложенного на всякий случай хитрого заговора… Впрочем, я отчего-то никогда не любил голубей. Никаких. Не любил и не понимал преклонения перед ними иных, даже самых богатых и именитых людей. Просто пользовался. Как чернильницей, ножом Для резки бумаги, кубком. Вещь – она вещь и есть, главная её задача – приносить пользу. А живая, нет ли…

Аккуратно отвязав с лапки голубки запечатанный оловянный цилиндрик, я, не оборачиваясь, протянул руку, открыл висящую под потолком клетку и сунул в нее посланницу. В клетке всегда были блюдечко со свежей водой и корм. Ешь, белянка, отдыхай, сил набирайся. Тебе еще сегодня обратно лететь. С ответом.

Сунул и тут же забыл о ее существовании. Пальцы, казалось, жили своей собственной жизнью: сняли с цилиндрика хитрую восковую печать, бережно вытащили крохотную бумажную трубочку. Развернули, расправили и разложили на столе в ряд пять листочков бумаги, густо испещренных с обеих сторон неразличимыми точками. Такие только через очень сильное увеличительное стекло и прочтешь, да и то навряд ли. Но мне, хвала Всеблагим, никакого стекла не нужно, я просто подул на письмо, провел над ним ладонями да шепнул нужное слово – и готово. Вот они передо мной – пять больших листов бумаги, будто только что писанные – даже чернила еще влажно поблескивают.